– Слушай, друг, дай десять центов!
Я молча достал монетку. Он обходил зал и у всех стрелял монетки. Таких много было в сорок втором на Бостонских линиях. Что ж, пускай выпьет человек, если приспичило. Большинство его товарищей налетели на торпеды и утонули, когда война на суше еще не начиналась.
В зале преобладали моряки нового поколения. Многие носили униформу с золотыми галунами, купленную в армейских магазинах. Такие обычно не пьют и проводят все время в клубах «для своих» с девушками из общества и актрисами. Встречались в толпе и потрепанные личности с явно небезупречной репутацией, возможно, искавшие в торговом флоте убежища от многочисленных проблем. Была там и неизбежная кучка зеленых юнцов, которые собираются со всех концов страны, мечтая о море, – но чаще спят в вагонах подземки, раскрыв рты и вытянув ноги поперек прохода.
Толпа понемногу рассасывалась, уборщик-швед уже шуровал по полу шваброй. Диспетчер ушел домой, ушла и девушка с наушниками, которая обслуживала щит объявлений. Наверное, даже председатель профсоюза Джо Курран, и тот убрался. За окнами стояли душные сумерки. Мы с Филом сидели в пустом ряду и докуривали последнюю сигарету.
– Если поплывем во Францию, – вдруг сказал он, – давай сбежим с корабля и пойдем пешком в Париж. Хочу жить в Латинском квартале.
– А про войну ты забыл?
– Она тогда уже закончится. Я задумчиво усмехнулся.
– Вряд ли я решусь на такое в трезвом виде.
– Напьемся в порту и двинем в Париж прямо среди ночи.
– А военная полиция, французские власти?
– Да что сейчас думать, – отмахнулся Фил, – будем решать проблемы по мере поступления.
– Ну, пьяный я на все способен.
Мы посидели еще, обдумывая новый план, и чем больше я думал, тем больше он мне нравился, хотя в самой глубине души я понимал, что план не сработает, и нас арестуют.
Фил молчал, погруженный в размышления.
– Тебе понравится, вот увидишь. Погулять вволю на берегу, что может быть лучше! – Я ударился в воспоминания. – Однажды мы зашли в маленький порт под названием Сидней в Новой Шотландии, после того как два месяца простояли на якоре в ледяном гренландском фьорде. Представляешь, как все истосковались по хорошей выпивке? На берег сошла вся команда, полторы сотни человек – это был средних размеров грузовой транспорт, – и только пятидесяти удалось не угодить за решетку. Одного арестовали за драку на главной улице, другого за то, что ходил с расстегнутой ширинкой, из которой все торчало – отлил и забыл. Мы с ребятами шатались по берегу и набрели на какой-то сарай. Двое зашли внутрь, потом один высунул голову из дырки в крыше и запел. Остальные стали раскачивать сарай, чтобы проверить, крепко ли он стоит. Как оказалось, стоял он не крепко, взял и перевернулся – прямо в воду. Просто чудо, что те, кто был внутри, не утонули. Наверное, слишком много выпили. Позже я шел по переулку с целой квартой виски в кармане – у одного из наших было шесть, и он со мной поделился. Вижу, кто-то лежит в канаве, из местных вроде, а другой, тоже из наших, над ним склонился. Тот, что лежит, пьяный вдребезги, а наш вытаскивает у него бумажник. Завидел меня и говорит: «Попробуй только настучать на меня», а я отвечаю: «Это твои дела, не мои». Он захохотал и попросил выпить, но я не дал, потому что он мне не понравился. Я провел на берегу трое суток с пропуском на двенадцать часов. На третий день иду с приятелем, и вдруг навстречу двое канадских полицейских и еще парочка наших военных с корабля, все с пушками. Велели нам идти с ними. Мой приятель пустился бежать, они выстрелили в воздух, и он вернулся, а сам хохочет. Мы были пьяные, все три дня не просыхали, и на все нам было насрать… В общем, отвели нас на канадскую патрульную базу и заперли, пока за нами не придет шлюпка. Там мы поспали часок-другой… Не поверишь, я был такой косой, что заснул на двух козлах для пилки дров, сдвинул вместе и лег сверху. Все время повторял себе, что на полу спать нельзя, не то роба запачкается. Свернулся калачиком и захрапел. Проснулся уже в сумерках. Снаружи какие-то британские моряки играли в мяч, я вылез в окно, обошел будку, где нас заперли, и стал играть с ними. Они толком ничего не умели, пришлось показать им знаменитый крученый бросок Боба Феллера. Потом совсем стемнело, а охрана все не появлялась, наверное, ужинала. Недолго думая, я перепрыгнул через забор и опять двинулся в город пить, только на этот раз я старался держаться ближе к окраинам, где поменьше полицейских. Там все больше работяги живут с угольных шахт. Обошел несколько кабаков и в конце концов подцепил одну индианочку, с которой провел почти всю ночь в каком-то домишке, где гулял ветер, пока она меня не выставила. Я уже засыпал на ходу, так что вломился в первый попавшийся дом и повалился на диван. Мне показалось, что это задняя комната очередной забегаловки, но утром, когда взошло солнце, я увидел на полу еще двоих наших с корабля – и лежали мы в чьей-то гостиной! Было слышно, что в кухне завтракает целая семья. Потом хозяин дома прошел через гостиную с термосом в руке, сказал: «Доброе утро, парни!» и как ни в чем не бывало отправился на работу. Просто анекдот, такого со мной больше не случалось. Мы вышли на улицу, там был магазин, и один из наших, недолго думая, въехал кулаком в витрину. Все разбежались в разные стороны, я добрался до центра, выпил еще в каком-то баре и снова захотел спать. В клуб для моряков мы соваться не решались, потому что военная полиция наверняка должна была там дежурить, но я все равно пошел, потому что устал и все равно пора было возвращаться на корабль. К моему удивлению, никаких полицейских я не встретил, вообще никого – видно, все отправились нас ловить. Пустой зал с койками, и ни души. Там я и прилег, и отлично выспался. К вечеру снова пошел в город и напился, но тут уже и деньги стали кончаться, так что я сел в шлюпку и вернулся на борт. Оказался одним из последних, в тот вечер мы и отчалили. И оштрафовали меня всего-то на пять баксов. Через три дня после стоянки в Галифаксе мы пришли в бостонский порт, и все началось сначала. Полупьяные моряки с тысячами долларов получки нетвердыми шагами сходили по трапу, сжимая в охапке добро, прикупленное в Гренландии: маленькие каяки, гарпуны для ловли рыбы, сырые вонючие шкуры, меха и тому подобное. У меня был гарпун. Мы сдали всю кладь в багажное отделение на Северном вокзале и отправили домой по почте большую часть денег. Потом отправились в город в поисках приключений. Помню, на дворе стоял октябрь, субботний вечер. Я выпил то ли сорок пять, то ли пятьдесят стаканов пива, ей-богу, не вру. Мы шлялись по Южному Бостону, не пропуская ни одного кабака, орали песни в микрофон на танцплощадках, били в барабаны и все такое прочее. Потом двинулись в сторону Сколлай-сквер и закончили вечер в самом главном заведении, кафе «Империал». Два этажа, пять залов и везде моряки, солдаты и женщины. Музыка, табачный дым, драки – все как в тумане. Помню, как стоим потом во дворе где-то в центре города, и мой приятель глядит на второй этаж, где вроде бы должна жить знакомая шлюха, и что-то орет. Тут окно открывается, высовывается здоровенный негр и выплескивает нам на голову ведро горячей воды. Проснулся я на Атлантик-авеню, рядом с рыбацкими причалами. Сотни лодок качаются на воде – целый лес мачт, окрашенных в цвета рассвета. Собрался я с силами и потащился на Северный вокзал, а там взял такси и перевез вещи на Южный. Взял билет и поездом – в Нью-Йорк. Никогда не забуду своего славного возвращения к родным берегам.
Фил слушал мой рассказ с улыбкой. За окном почти стемнело, небо заволокло тучами. Казалось, вот-вот польет. Старик-швед уже ушел, закончив свою уборку.
– Пойдем к Деннисону, – предложил Фил. – Мне что-то тоже захотелось выпить, а денег нет.
– Ладно, – согласился я, и мы вышли на улицу.
Еще на ступеньках я разглядел впереди, на Семнадцатой, знакомую фигуру.
– Гляди-ка, кто идет.
Рэмси Аллен нас еще не заметил. Шел он быстро, широкими шагами и с таким выражением лица, словно у матери, которая потеряла ребенка и спешит в полицейский участок справляться о нем. А как увидел нас, прямо засиял весь, но тут же принял прежний умудренный старомодно-вежливый вид.
– Так-так, – шутливо произнес он, подходя ближе, – что это тут происходит за моей спиной?
Мы тоже заулыбались, словно гордясь своими независимыми достижениями. Аллен серьезно взглянул на Фила.
– Ты еще не записался на корабль?
– Нет, – ответил тот.
Дальше мы отправились вместе, но разговор шел все больше о какой-то ерунде. Фил поделился своей затеей сбежать с судна во Франции и добраться до Парижа.
– Не слишком ли это опасно? – нахмурился Аллен.
– Нам все равно.
Мы дошли до дома Деннисона и сели на ступеньках, ожидая, когда он вернется с работы, но потом решили пойти поискать его в «Чамлис», где он обычно ужинает.
Во вторник вечером я встретился в «Чамлис» с Хелен, официанткой из «Континентального кафе». Мы заказали вермут с содовой, причем первую порцию я проглотил разом, уж очень хотелось пить после беготни по городу. Мой рот готов был прыгнуть навстречу вермуту как на мексиканской картине, которую я видел в музее, где челюсти у мужика выскакивали на конце такой длинной трубки, словно не могли дождаться остального лица. На половине второго бокала я почувствовал себя лучше и легонько сжал голое колено Хелен.
