Ольга Елисеева
Камень власти
Белые стены Шамбора, увенчанные синими остроконечными крышами, отражались в свинцовых водах. Колеса прогрохотали по арочному мосту.
— Как тихо, — гость маркиза Мариньи впервые за время поездки прервал молчание. — Странно: здесь ничего не изменилось. Даже кусты. Обычно природа меняется быстрее зданий.
Мариньи тревожно оглянулся на своего спутника и ничего не ответил. Главный смотритель изящных искусств чувствовал себя не в своей тарелке в обществе этого любезного 50-летнего дворянина со смуглым лангедокским лицом, изысканными манерами и неизменной улыбкой, дрожавшей на тонких губах.
— Вы напрасно боитесь меня, — мягко сказал гость. — Поверьте, все слухи обо мне сильно преувеличены.
— Я? Боюсь? — Мариньи болезненно поморщился. Он действительно был сильно напряжен, но как человек властный не любил, когда его уличали в слабости.
— Не важно, — гость снова улыбнулся. — Вас к этому подталкивает моя репутация. — Но поверьте, я лишь скромный консультант Его Величества и исполняю маленькие поручения за границей. Я ведь много путешествую.
— Так вы путешественник? — Ответная улыбка Мариньи вышла натянутой.
— Можно сказать и так, — кивнул гость. — Хотя вернее было бы выразиться иначе. Я занимаюсь науками, но — не ученый. Музыкой, но не музыкант. Живописью, но не художник. Дипломатией, но не посол…
— Вам не кажется, — не выдержал маркиз, — что этими загадками вы только подогреваете к себе нездоровый интерес и еще больше губите свою репутацию?
— Я просто человек, у которого нет имени, — усмехнулся гость. — А какая репутация может быть у того, кого нельзя назвать?
— Моя кузина называет вас графом де Сен-Жермен.
— Дени де Сен-Жермен, — кивнул гость. — Но с таким же успехом маркиза могла называть меня любым другим именем. Я бы не обиделся. Это псевдоним. Правда, я использую его чаще, чем другие. Он мне дорог, потому что детство я провел в аббатстве Сен-Жермен недалеко от Парижа. И уже тогда Его Величество осчастливил меня своей защитой.
— Защитой? От кого?
— У всех в этом мире есть враги, — лицо графа стало непроницаемым. — Теперь я могу оказывать Его христианнейшему Величеству маленькие услуги. А благодарность в числе моих пороков.
— И для своих «маленьких услуг» вы выбрали Шамбор, замок овеянный самой дурной славой?
— Прелестная постройка, — возразил граф. — Только людское предубеждение делает ее таинственной и даже мрачной. Впрочем, это место для моей химической лаборатории выбрал не я, а ваша дражайшая кузина, маркиза де Помпадур. Ей показалось забавным, что человек, которого считают магом, обладателем философского камня и эликсира бессмертия, поселится там, где более двухсот лет назад великий Нострадамус встречался с Екатериной Медичи…
* * *
Пухлый томик Вийона перелетел через комнату и ударил механическую птичку к голову. Соловей чирикнул на самой высокой ноте и, захлебнувшись, упал на ковер.
— Какая фальшь! — Маркиза де Помпадур, сама похожая на райскую птицу, откинулась в кресло у стола. — В следующий раз скажите королю, пусть не посылает мне заводных игрушек, вместо того, чтоб прийти самому.
Ее компаньонка мадмуазель дю Оссет бросилась подбирать с полу останки соловья. Она прекрасно знала, что госпожа не столько капризничает, сколько играет в каприз. С таким стальным характером, как у Туанон Помпадур, жалобы, слезы, обмороки и истеричная нежность просто исключались. Но «бедняжке Мари» таки придется рассказать Его Величеству, как гневалась «прекрасная коротышка» и в доказательство предъявить целый фартук позолоченных пружинок и винтиков — все, что осталось от заводного соловья.
Дю Оссет протянула руку за книгой, и в этот момент из ее распахнутых страниц на ковер выпорхнул сложенный вчетверо листок желтой бумаги с золотым обрезом.
— Что это, Мари? — Маркиза наклонилась вперед. — Могу поклясться, минуту назад письма не было.
«Клянись чем хочешь, кошка! — подумала компаньонка. — У тебя в каждом томике стихов по любовной библиотеке». Она беспрекословно протянула госпоже бумажку и выжидающе уставилась на маркизу.
Капризная маска быстро стекла с лица Помпадур.
— Он уже здесь, Мари! — Воскликнула она. — Это чудо! Я не ожидала его так скоро.
— Кто, мадам? О ком вы говорите? — компаньонка редко видела, чтоб маленькие живые глазки Туанон светились таким восторгом.
— О графе Сен-Жермене, глупая! — Холеные пальцы маркизы нервно постукивали по листам книги. — Он вернулся. Он всегда возвращается. Мари! — в голосе Помпадур слышалась неколебимая уверенность. — У нас большая радость и масса дел! Граф де Сен-Жермен…
Глаза мадемуазель дю Оссет напоминали блюдца от чайного сервиза.
— Вы говорите о том господине, который, по слухам, как многие утверждают… Хотя, конечно, это полная чепуха… Маг, волшебник и чародей, живущий вечно?
— Мари, — маркиза встала и взяла компаньонку за руку, — Это очень важный и очень уважаемый человек. И никакие толки о нем вроде: «полная чушь» или «живущий вечно» — неуместны. — в тоне Туанон было столько откровенного приказа, что мадемуазель дю Оссет не могла не подчиниться. — Когда я была еще маленькой девочкой, — уже мягче продолжала Помпадур, — не обращавшей на себя ничьего внимания, он встретил меня в гостях у моей тетки и предсказал любовь короля, власть, сказочное богатство… Словом, — маркиза обвела рукой свои покои, — все это.
Дю Оссет смотрела на госпожу с легким удивлением. Кто бы мог подумать, что у женщины, столько лет вертящей самым капризным и апатичным монархом Европы, такое пылкое воображение!
— Конечно, я ему не поверила, — продолжала маркиза. — Как ты не веришь мне сейчас. Но потом, через много лет мы снова встретились уже здесь в Версале, и я принесла ему свои извинения. Поверь, он умный и преданный друг французского королевского дома и… наш с тобой. — Помпадур лукаво улыбнулась. — Принеси мне бумаги и чернил. Я собираюсь потребовать от брата отчет о том, как он довез гостя. Нас ожидает море чудес!
* * *
Через три дня граф, еще толком не устроившись на новом месте, развлекал маленькое но изысканное общество, сопровождавшее Людовика XV. Комизм ситуации заключался в том, что Сен-Жермен — чужак на берегах Луары — рассказывал хозяевам об их замке и окрестностях такое, что они могли узнать только от него.
— Говорят, здесь бывала Кровавая Медичи? — Произнес маркиз де Мариньи, потягивая ликер из крошечного стаканчика.
— Говоря-ят, — граф загадочно улыбнулся, поддразнивая слушателей.
— Расскажите! Расскажите! — Захлопала в ладоши мадемуазель дю Оссет.
— Если это доставит вам удовольствие, — Сен-Жермен склонился перед ней в шутливом поклоне. — Вон в той комнате со звездным потолком Нострадамус поставил на стол свинцовое зеркала, призвал духа по имени Аноэль и предложил королеве-матери задать ему вопрос.
— О чем же спросила моя прапрапрапрабабушка? — Осведомился Людовик, который, судя по скептическому выражению лица, не верил ни единому слову гостя.
— О том, что ее беспокоило больше всего, — живо откликнулся граф. — Она недолго колебалась, потом твердо взялась руками за край стола и потребовала у духа ответа на вопрос о судьбе своих сыновей. Сколько проживет каждый из них? Затем в зеркале появились фигуры принцев, танцевавших колдовской танец. Тот, что обычно исполняют в обществах Данс Макабра, кружась под музыку. Аноэль сказал, что столько раз, сколько повернется каждый из принцев, столько лет и отделяют его от смерти. Сначала возник Франциск II, и он повернулся всего три раза. Потом Карл, позднее названный IX, его время составляло девять кругов. Генрих III описал 16, а Франсуа Анжуйский — 14. Трудно передать горе женщины — очень сильной, но все же женщины — которой сообщили, что она переживет своих детей. Никто и не думал, что Екатерина Медичи способна на такую бурю чувств! Если вы посмотрите столешницу, то там справа на дубовой крышке есть характерные щербины, оставленные ее кинжалом. Тогда дамы носили кинжалы на длинной цепочке, шедшей от пояса.
Последнюю реплику мало кто услышал. Все ринулись в соседнюю комнату осматривать стол.
— Вот! Вот эти зарубки! — Воскликнула мадемуазель дю Оссет.
— В самом деле, — маркиза Помпадур высоко подняла шандал, и старинное убранство комнаты озарилось колеблющимся светом.
— Вот здесь она сидела, — сказа граф, входя следом за остальными. — Тогда в моде были громоздкие венецианские кресла с очень высокой и прямой спинкой из резного дерева. Обычно черного. Кровавая Медичи вскочила так поспешно и отбросила стул с такой силой, что его спинка раскололась.
