Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

Несколько месяцев спустя Мария Стюарт отдала свою руку лорду Дарнлею. Накануне свадебного торжества перед эдинбургским замком трое коронных герольдов провозгласили лорда Дарнлея принцем-супругом; брачную церемонию совершил епископ Дэмбленский. Королева оделась для нее в черное бархатное платье и белую траурную вуаль, которую возложила на себя при смерти Франциска II. В капелле Голируда новобрачные обменялись кольцами, после чего Мария сняла свои вдовьи одежды и появилась в роскошном туалете на свадебном пиру, где первые лорды королевства подавали царственной чете золотые блюда и пенящиеся кубки. В народ бросали деньги, и вскоре веселая бальная музыка огласила залы Голируда.

Мария приказала начать следствие для раскрытия преступного заговора, затеянного лордами Мюрреем и Эрджилом с целью умертвить Дарнлея. Однако вместо того, чтобы предстать на суд, Мюррей снарядил войско и, возбуждая против королевы страну, обратился к народу с манифестом. В нем население призывалось к восстанию из-за того, что королева якобы нарушает законы государства, попирает свободу Шотландии, навязав ей короля без совета и созыва государственных чинов. Далее Мюррей обратился с воззванием к гражданам о помощи для защиты последователей евангелистского вероисповедания, против которых «сатана ополчил все силы мира сего».

По поручению королевы Елизаветы лорд Рандольф интриговал в Шотландии в пользу восставших. Королева Англии натравливала войско мятежных лордов и фанатизм ревнителей веры на Марию Стюарт в отместку за то, что она отвергла жениха, выбранного ею.

Печальнее всего для Марии было то, что она не только не находила опоры в Дарнлее, но даже научилась презирать его за то, что, достигнув своей цели, он сбросил с себя маску и предавался всевозможным удовольствиям и пьянству более, чем это нравилось его супруге. Между ним и королевой возникла ссора на пиру у одного купца в Эдинбурге. Королева увещевала мужа, чтобы он не пил больше сам и не подзадоривал к тому других. Однако Дарнлей не только продолжал поступать наперекор ей, но даже позволил себе оскорбить ее такими словами, что она в слезах покинула пир. Впрочем, это случалось теперь с нею нередко. Несогласия между супругами возникали и по иным поводам, главным из которых был тот, что Дарнлей как супруг королевы требовал и себе корону, на что Мария Стюарт не соглашалась. Вообще Дарнлей стал в тягость королеве, которой он надоел, и ее отвращение к нему все возрастало.

Мятежники овладели Эдинбургом; они думали, что этот город, бывший средоточием протестантства, тотчас восстанет, чтобы оказать им поддержку, однако горожане их приняли холодно. Ни один не примкнул к мятежникам, а из Голируда непрошеных гостей «приветствовали» выстрелами из осадных орудий. Изумленные общественным неприятием и оробевшие ввиду собственной слабости, мятежные лорды обратились за неотложной помощью к Англии, они ходатайствовали о присылке трехтысячного корпуса и нескольких военных судов, которые должны были появиться в Фортском заливе. Однако Мария, энергичной деятельности которой благоприятствовала вдобавок обычная медлительность Елизаветы, не дала им дождаться подкрепления. Во главе армии из своих вассалов, представлявшей грозную силу в десять тысяч человек, Мария решительно выступила против Мюррея и его сообщников, предварительно объявив их мятежниками. Враги бежали. Мария очистила от них графство Файф, наказала лорда Грэнджа и баронов, которые отнеслись благосклонно к мятежникам, взяла контрибуцию с городов Дэнди и Сент-Эндрю и овладела замком Кэмпбелл. Все эти походы она предпринимала верхом на коне, с пистолетами в седельных кобурах. Разбитый Мюррей снова, собрав остатки своего разбежавшегося войска, пошел в наступление от английской границы. Но разгоряченная королева говорила, что скорее рискнет своей короной, чем откажется от мщения.

Лорд Дуглас находился неотлучно при ней, равно как и Сэррей, приехавший с этой целью из Англии, как только Мюррей кликнул клич, призывая граждан к оружию. Сэйтоны и католические лорды с охотой примкнули к ополчению королевы, и, когда она издала манифест, в котором объявляла народу, что знатное дворянство воспользовалось религией только под предлогом свергнуть ее с престола, победа этой смелой женщины казалась несомненной.

Мятежники еще раз обратились к королеве Елизавете, однако эта осторожная государыня опасалась выступить в качестве явной противницы Марии Стюарт именно теперь, когда шотландская королева могла назвать себя победительницей. Победа придала мужества воинственной королеве, и, в пылком нетерпении уничтожить своих противников и отомстить Мюррею, она назначила заклятого его врага, графа Босвела, генерал-адмиралом Шотландии, католического графа Этола поставила во главе Тайного совета и поручила Риччио начать переговоры с папой и с Испанией, чтобы снова обратить Шотландию в католичество. Соглашение о перемирии, предложенное ей Мюрреем, Мария Стюарт отвергла с гордостью.

В третий раз выступила королева в поход, рассеяла отряды Мюррея и прогнала его за английскую границу.

Эта жизнь, полная подвижности, предприимчивости и борьбы, опьяняла ее. Победа для Марии Стюарт была началом мщения. Она только и думала о том, чтобы раздавить мятежных лордов, и с этой целью приказала судить их, как изменников, отняла у них имущество и государственные должности; ее планы в то время были гораздо обширнее и смелее. Все королевство преклонялось перед ней. В состав шотландского дворянства входили двадцать один граф и двадцать восемь лордов; из этого числа только пять графов и три лорда шли ей наперекор, да и те находились в бегах. Мария Стюарт надеялась довести Елизавету до раскаяния в том, что та не признала ее наследницей. Когда Марии Стюарт доказывали, что она утомляется через меру своей походной жизнью, сопровождая армию даже в суровое зимнее время, она отвечала, что готова переносить всякие тяготы, пока не приведет своих верных воинов в Лондон.

Королева Елизавета скрежетала зубами от ярости, когда до нее доносились угрозы противницы, но ей приходилось очень туго, потому что Франция и Испания приняли сторону Марии, а в самой Англии грозною силою являлась для Елизаветы католическая партия. Поэтому она была принуждена лицемерить, и у нее хватило наглости попрекнуть бежавшего Мюррея за мятеж, уговаривать его подчиниться Марии и просить у нее пощады.

Мария Стюарт никогда еще не занимала столь важного положения, как в то время. Внутри королевства ей повиновались, а вне его пределов ее уважали. От ее ловкости зависело утвердить могущество, завоеванное ее мужеством. Если бы она выказала себя милостивой правительницей и простила Мюррея и прочих изгнанников, то заслужила бы тем их признательность и верность. После унижений, только что вынесенных ими в Англии, они сочли бы за счастье возможность вернуться назад в Шотландию, и так как им нечего было рассчитывать более на лукавую Елизавету, то эти люди снова примкнули бы к великодушной Марии. Таким способом королева расстроила бы английскую партию у себя в государстве, укрепив заодно шотландскую — в Англии. Но Мария Стюарт не сделала этого.

Когда гремели военные трубы, Мария появлялась во главе войска, когда раздавалась бальная музыка — она становилась королевой праздника.

При дворе Марии Стюарт все переменилось. Вместо мрачного стража, нашептывавшего королеве свои подозрения, в ее аванзале толпились французские кавалеры, посланники кардинала Лотарингского, чтобы окружать своим поклонением победоносную государыню. Вместо выслушивания угроз Мюррея Мария диктовала теперь свои приказы секретарю Давиду Риччио, который смотрел на высокую повелительницу с безграничным обожанием и был готов отдать жизнь в угоду ее малейшей прихоти. При королеве неотлучно находился ее старинный друг и советник лорд Мелвил. Он внушал Марии, что государственная мудрость требует милосердия к мятежным лордам, но французские послы склоняли ее к строгости.

Мария прошла в своей кабинет, чтобы посоветоваться с Риччио.

— Вы преданы мне, — сказала она, — вы понимаете мое сердце, вы видели, что я выстрадала, какой подадите вы мне совет?

Секретарь бросился к ее ногам, его лицо горело, это доверие наполняло его блаженством. Вместо ответа он подал ей письмо, вынутое им из нагрудного кармана, и приложенное к нему золотое кольцо с бриллиантами.

Королева взяла письмо, но прежде, чем его распечатать, рассмотрела перстень.