Курортная драма, или Злые деньги - Феликс Анатольевич Светин

Глава 1. Смотрины

Тихий вечер только вчера начавшегося лета плавно ложился на город-курорт Геленджик. По набережной со стороны Тонкого мыса в направлении центра прогулочным шагом шел не молодой, но весьма импозантный человек. Человека звали Дмитрием Петровичем Смирновым, он был полковник КГБ, или, как он любил говорить, госбезопасности, в отставке, и направлялся он в этот чудесный благостный вечер в ресторан.

Полковник Смирнов переехал жить в город-курорт из столицы относительно недавно, лет шесть назад. Жена умерла, дочери выросли, со службы достойно проводили на заслуженный отдых.

Долго думать, где встретить старость, не пришлось. Где-то лет десять назад дали путевку в Геленджик, поехали всей семьей – жена, две дочери, последний раз вместе… Город понравился всей семье: ухоженный, чистый, красивая бухта и много еще чего.

И тогда у Дмитрия Петровича родилась идея после выхода в отставку переехать сюда к теплому морю, к невысоким горам Маркотхского хребта, к Пицундским соснам на постоянное место жительства. В самом конце той поездки сходил Петрович в горком партии и в исполком, поговорил с кем надо, а через полгода домой ему позвонили и сказали, что его ждет небольшой домик, но с выходом к морю и чудесным видом на город, особенно по вечерам.

Неожиданно и нежданно умерла жена Мария Федоровна, инфаркт, не суждено было ей стать хозяйкой дома у Черного моря. Смирнов в дни похорон сам чуть было не отошел в мир иной: все же тридцать пять лет вдвоем, дочери родились, было всякое, но не было ни единой мысли, что когда-нибудь они перестанут жить вместе. А тут он ушел в магазин, и жена умерла, так до ужаса просто, и ничто не предвещало такой беды. На похоронах полковник много плакал и пил и после похорон еще дней двадцать пил страшно, потом пришел в себя, на сорок дней пригласил дочерей и заявил, что уезжает в Геленджик. Квартиру, машину, дачу оставляет и ждет дочерей с семьями в любое время у себя на Тонком мысе. Через неделю Петрович уже плавал в бухте Геленджика рядом со своим домом.

Зажил Дмитрий Петрович на славу! Сам себе хозяин, полковничья пенсия 300 рублей, накопления на сберегательной книжке. Дом добротный и уютный, занялся садоводством, вино домашнее научился делать, лучше, чем местные. Продукты: мясо, овощи, фрукты только с рынка, рыба только из моря. А воздух какой!

Летом приезжали его дочери с мужьями и детьми, места хватало всем. И тут Петрович, успев сильно соскучиться, был лучшим в мире отцом, дедом, тестем. Взрослых угощал вином и шашлыком, водил по ресторанам, всячески развлекал, а дети у дедушки Димы питались только эскимо и газированной водой с сиропом.

В начале прошлого лета Петрович купил по хорошей цене не новый, но вполне себе исправный белый катер. Неделю провозившись с бывшим хозяином, по наладке и навыкам управления катером Смирнов стал почти заправским моряком. Он очень полюбил катер и приходил в полный восторг, когда лихо разрезал волны Геленджикской бухты острым, как нож, носом своей игрушки. Петрович даже построил для него на своем участке с выходом к морю удобный сарай-гараж для хранения, ремонта и обслуживания. Весь прошлый приезд с огромным удовольствием он катал на катере своих родных, показывая им поистине удивительные места в окрестностях Геленджика.

В свои шестьдесят семь лет Дмитрий Петрович выглядит прекрасно: не толстый и не худой, густые каштановые волосы с проседью, шрам на лице – напоминание о бурной молодости – практически уже не виден, зато видна хорошо сохранившиеся армейская выправка. Да и вообще здоровье Дмитрия Петровича в его возрасте прекрасное, зрение, слух, давление и прочие показатели все в норме. Он много лет ежедневно делает зарядку, раз пятнадцать-двадцать отжимается от пола на кулаках, жмет пудовые гири и обязательно с апреля по конец октября утром и вечером плавает в море. Исключение в своем графике здорового образа жизни Петрович делает, когда хочет отдохнуть душой – так он называет желание изрядно напиться, водится за ним подобное.

На день Советской Армии и на День Победы Дмитрия Петровича всегда приглашают в школы города и района рассказать о своем славном боевом прошлом. Дмитрий Петрович с удовольствием принимает приглашение одевает форменную фуражку и свой парадный мундир полковника КГБ, на котором медали – «За отвагу», «За боевые заслуги», два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны первой степени и еще много разных медалей и знаков. Надо сказать, что все награды Дмитрий Петрович получил честно, но как – рассказать детям нельзя: это государственная тайна!

Поэтому Петрович придумывает разные военные байки или серьезные истории и от души их рассказывает. Готовится всегда долго и кропотливо, даже репетируя порой по настроению перед зеркалом, поэтому и слушают его, раскрыв рты, и дети и учителя. В эти моменты он счастлив почти так же, когда проезжают к нему его родные.

Однако не все в жизни полковника так хорошо, как кажется окружающим. С возрастом он отчетливо стал осознавать, что в жизни сделал мало хорошего и принес очень много горя, разным и подчас совсем не виновным людям. И ладно бы если за дело, многим он сломал жизнь, а некоторых лишил жизни – просто так – потому что имел на то права и возможности.

После выхода в отставку ему не позвонили и не написали с бывшей службы ни одного раза и никуда не пригласили. Не поздравили ни одного раза ни с одним праздником.

Он как может отгоняет от себя мысли, что так бывает со всеми бывшими чекистами, но потом вспоминает, каким он был жестоким, беспринципным и беспощадным сотрудником органов, что сразу приходит осознание того, что нет, с его уходом всем стало значительно лучше, и о нем просто-напросто хотят все забыть.

У Дмитрия Петровича за всю его большую и непростую жизнь не было друзей! Ни в школе, ни в армии, ни на службе, да, были сослуживцы, приятели, знакомые и, наконец, собутыльники – не более того. Петрович все чаще оглядывался на свою прожитую жизнь и с ужасом стал понимать: случись с ним что-нибудь – ему бы никто не помог бы, потому что он сам никогда никому не помогал. Он часто спрашивает себя: зачем нужно было так жить?

Да и дочери, наверное, не сильно его любят, просто пользуются им, вернее, его оставшимися