— Нет! — пылко ответил юный Иисус. — Это — кощунство!
Более часа пребывали они в Храме, затем наставник повел Иисуса в ту часть города, которая в народе именовалась Нижним юродом. И сразу попали они в совершенно иной мир: убогие одежды, испитые лица с жадно-голодными глазами. У многих к тому же на лицах печать страданий от пережитого горя: потери близких от рук римских легионеров и их прислужников — фарисеев и царских сановников. Здесь открыто проклинали Ирода, умершего в муках, и с настороженностью относились к его сыну, занявшему дворец отца. Новый правитель пока что ничем себя не проявил, хотя прошло уже много лет его правления. Во всяком случае, бедные не стали богаче, несчастные не обрели покоя, римские легионеры не уменьшили своего зверства.
— Одарив наиболее убогих милостыней, наставник Иисуса, когда вокруг них собралась толпа, поведал, что они — ессеи, звал всех желающих приобщиться к их сообществу, мирно и созидательно трудиться на земле в Галилее.
— У нас нет рабов, у нас все свободны, — убеждал он. — Мы не с фарисеями и саддукеями, мы лечим души и тела всех просящих.
В это время кто-то из толпы крикнул:
— Легионеры!
Горожане начали растекаться, словно талая весенняя вода, и Иисус увидел, как к редеющей толпе приближается полудюжина крепкотелых рослых воинов, — тут же наставник ухватил Иисуса за руку и увлек его в узкий переулок, а оттуда поспешил вывести его за городские ворота, чтобы не успели легионеры предупредить стражей всех ворот и начать за ними охоту.
— Зачем мы спешим? Мы же ничего ненужного не сделали.
— Ха! Ничего ненужного! Около нас собралась толпа, и этого вполне хватит. Окажемся вне стен, увидишь, чем бы окончились наши жизни, попади мы в руки римских легионеров. А тебе еще до этого рано.
Не придал Иисус значения этим последним словам наставника, он о них вспомнит позднее, когда сам будет решать свою судьбу в глухом уединении. Сейчас же он, оказавшись за воротами, остановился, пораженный увиденным: почти на всех холмах, что бугрились за Нижним городом, торчали кресты с распятыми на них людьми. Иные из них были еще живы — им предстояло мучительно ждать избавления в смерти не один день.
— Поспешим к пещерам. Это не цирк, чтобы стоять разинувши рот. В пещеры легионеры малым числом не заявляются. Трусят.
Иисус проглотил обиду (он не любовался страшным зрелищем, а сопереживал) и быстрым шагом, стараясь не отставать от наставника, потрусил туда, куда вела его судьба, вовсе не думая, что встретится там с не меньшей жуткостью — с живыми трупами, с лишившимися рассудка от горя и страданий, которые проклинали и живых, и мертвых.
В пещерах, переходя из одной в другую, они провели несколько суток, и наставник Иисуса без устали беседовал то с группами скрывавшихся от римлян по самым различным причинам, то индивидуально с тем или иным сумасшедшим, и, как замечал Иисус, в глазах многих вспыхивал свет надежды, свет разума. А каждая из бесед заканчивалась приглашением присоединиться к ессеям, чтобы в созидательном коллективном труде обрести покой, залечить горестные раны. Наставник называл даже имена семейных ессеев, где гостей примут, обогреют и предоставят им кров, пока старейшины братства не определят их место в обществе.
Иисусу нравилось, что наставник умело находил подход к самым разным людям, как к потерявшим рассудок или убитым горем, так и к разбойникам, которые тоже укрывались в пещерах от справедливого возмездия за злодейства, — наставник, как определил Иисус, не делал никакого различия между ними: для него все они были людьми, души которых нужно лечить. Он и Иисусу говорил:
— Все люди равны перед Господом, и каждый человек — он человек. Искать и находить для каждого нужное слово, Глагол Господа, — это большое искусство, и оно посильно лишь тому, кто воспринимает это не только умом, но и сердцем. Валена полнейшая искренность. Только тогда собеседник станет внимать с верой. Малейшая фальшь, самая незаметная на первый взгляд, может испортить все устремления. Чуткость людская невероятно велика.
По всему выходило, что не только для знакомства с Иерусалимом и Великим Храмом привезли его, Иисуса, сюда, а, скорее всего, ради вот этих уроков, ради вот таких встреч с убогими и сирыми, с убитыми горем и умалишенными, дабы открыть ему глаза на то, какова, в сущности своей, жизнь, чтобы смог он сопоставить ее грани и определить, кто больше всего нуждается в лечении тела и души.
— Завтра с рассветом идем к Силоамскому источнику и после омовения в нем — домой. В Енгадди.
С великим трудом Иисус заставил себя спуститься к источнику, который желтел внизу, ибо но краям его множество прокаженных обмывали свои обезображенные тела, а вперемежку с ними — принесенные на руках парализованные, которых близкие их обмывали заботливо той же желтой водой; и в этой воде предстояло совершить омовение и ему, Иисусу, здоровому телом, в полном расцвете сил. Зачем?
Наставник словно прочитал мысли подопечного, хотя Иисус всячески старался скрыть свое состояние, и тихо сказал:
— Свершить омовение совместно с несчастными — невелик подвиг. Принять всю их боль и страдания за грехи их на себя — подвиг истинный. К нему нужно готовить себя не столько со рвением, сколько с желанием и открытой душой.
У Иисуса защемило сердце. Неужто ему уготован путь подвижничества? Никто прежде так открыто не говорил ему об этом. Ни мама. Ни отец, ни Посвященные в тайном центре ессеев. Посильна ли для него такая ноша?
Этот вопрос теперь он станет задавать себе все чаще и чаще. И в годы подготовки к Посвящению, и на всех степенях Посвящения, но особенно после четвертого уровня, который дается только тому, кому старейшины Посвященные определили высокую пророческую миссию, однако, не принуждая к ней, а рассчитывая лишь на добровольное возложение, на себя этой миссии. Старейшины лишь утверждали такое важное решение Посвященного четвертой степени.
Задумаешься, когда твоя судьба в твоих собственных руках.
Иисус, получив третью степень Посвящения, считал учебу свою законченной и всей душой уже стремился домой, к маме и братьям, но его попросили повременить, чтобы познал бы он самое сокровенное во всех науках, но особенно в науке действовать внутренней силой своей на души людей, покоряя их Глаголом Господним, и силой своего духа, благословленного Господом, возвращать к жизни даже мертвых. А это значит, еще несколько лет впитывать в себя все то, что говорят наставники, читать и перечитывать древние книги; главное же — тренировать свою волю, добиваясь того, чтобы в нужный момент суметь сконцентрировать все свои духовные силы и одолеть неодолимое для простого смертного.
Подобное могли только Великие Посвященные.
Иисус оправдывал надежды Посвященных ессеев, более того, он покорял их быстрыми результатами, и однажды они с легким сердцем объявили ему:
— Завтра вечером — Посвящение в Великие.
Ночь и день прошли в волнении. Иисус пытался представить, как все будет происходить, однако фантазии его оказались бедными по сравнению с тем, как торжественно и вместе с тем назидательно свершалось великое.
Тайная пещера, высеченная в горе, более похожая на храмовый просторный зал. В центре — алтарь. По стенам — сиденья из камня. В зале-пещере лишь Глава тайной общины ессеев и старейшины Посвященные. Они с поклоном встретили Иисуса. И в полном молчании.
Полумрак и тишина. Абсолютная тишина. Довольно долгое время. Чтобы подчеркнуть торжественность момента.
Вот, наконец, в глубине бокового хода, тоже рукотворного, прорубленного стараниями ессеев-тружеников, прорезался факельный свет. Он все ближе и ближе; и вот в зал входят три Посвященные пророчицы, неся в правых руках факелы, в левых — пальмовые ветви. Они в идеально белых льняных одеждах. Не обращая внимания ни на Главу ордена, ни на других Посвященных, они подходят к Иисусу и приветствуют нового Великого Посвященного как супруга и царя, которого ждет подвижничество, равное подвигу: путь Илии, путь Самсона, путь Самуила, путь Иоанна Крестителя.
Окончив славословие, пророчицы отошли с поклоном к стенам зала, и тогда поднялся Глава тайного сообщества ессеев, далеко еще не дряхлый старец. В руках его — золотая чаша, символ высшего Посвящения.
— Сия чаша наполнена вином из виноградника Господня, дающим божественное вдохновение. Впервые эту чашу подал Аврааму Мелхиседек, царь Салимский, священник Великого Творца, после победы Авраама над царями Содомским, Гоморрским и их союзниками в долине Сиддим. Мелхиседек встретил победителя хлебом и вином и благословил его, сказав: благословен Авраам от Бога Всевышнего, Владыки Неба и Земли; и благословен Бог Всевышний, который предал врагов твоих в руки твои. Этой же чашей благословлялся Моисей, давший нам законы бытия и веры. Благословляя и тебя этой чашей, я выражаю уверенность всех Посвященных старейшин, что ты, Иисус из Назарета, высоко понесешь честь и славу пророков, приумножая ее своими деяниями и Глаголом Господним.
