— Продолжайте! — приказал королева, когда Стеффорд остановился. И он, не поднимая глаз, продолжил свой рассказ.
— Герцог заявил, что Джейн Шор и подобные ей женщины укоротили жизнь его брата, и что вы — так называемая королева — значительно уменьшили его состояние! И что — это доказано — существовал брачный контракт с леди Батлер, а «эта женщина Вудвилль» никогда не была законной женой покойного короля. Таковы были ужасные слова Глостера.
Королева гордо подняла измученное лицо.
— Неужели никто не протестовал? — спросила она.
— Некоторые епископы и лорд Стенли, но их сразу же арестовали, — резко ответил он. — Прежде чем закончилось это шумное совещание, бедного лорда Гастингса вытащили из зала Совета и расправились с ним во дворе Тауэра!
— Вы хотите сказать… Вот так, просто! Без всякого суда и следствия?! — в ужасе спросила Елизавета.
— Срочно призвали какого-то священника из церкви в Тауэре, так мне кажется, — добавил ее сводный брат. Он, наконец, смог что-то добавить. — Все же знают, как безоговорочно подчиняются Глостеру его люди. Они даже не стали ждать, когда принесут настоящую плаху, а положили бедного Вилла на какое-то бревно, которое было приготовлено для строительства трибуны.
— Прости меня, Боже! — прошептала королева. Она встала с кресла, прислонилась к плечу сына и постояла так некоторое время, прикрыв лицо руками. Потом она оторвалась от защиты его рук и начала завязывать воротник его плаща.
— Тебе нужно уезжать. Я умоляю тебя, уезжай как можно скорее!
Присутствующие слышали, как она несколько раз повторила это, и отошли несколько в сторону, чтобы дать ей возможность попрощаться с сыном.
— Ты должен сесть на судно, идущее во Францию. Но не езди в Бретань, там Генрих Ланкастер. Лучше попытайся связаться с моей невесткой, герцогиней Бургундской. Она так любила своего брата Эдуарда и, надеюсь, постарается сделать для тебя все, что в ее силах.
Елизавета пошла к крытой аркаде, обернулась и посмотрела на Стеффорда. Она вместе росли, но в последнее время мать не разрешала ей разговаривать с ним наедине.
— Я горжусь, что у моего отца был такой верный друг, — тихо сказала она о Гастингсе. — Почему, ну почему моя мать никогда не доверяла ему?
— Она и мне не доверяет, — заметил Томас Стеффорд. Он обиженно ковырял кончиком сапога отставшую плиту.
Елизавета вошла в аркаду и стояла там, глядя на залитую солнцем траву во дворе.
— Может, те люди, которые постоянно что-то замышляют и планируют, не могут верить обычным честным людям, каким был бедный лорд Гастингс, да и мы тоже, — рассуждала она. — Том, мне так не нравится, когда она оскорбляет тебя!
Ее слова стерли с его лица выражение обиды, и теперь он с обожанием смотрел на нее.
— Мне нужно винить только себя, — ухмыльнулся он. — Не следовало оставаться здесь. После разговора с Дорсетом мне надо было быстро уйти отсюда, иначе и мне не сносить головы! Могут все доложить Глостеру!
— Почему же ты остался?
— Потому что Сесиль сказала, что ты в саду, и я надеялся, что смогу увидеть тебя.
Елизавета улыбнулась ему. Ей показалось, что черная туча, под тенью которой они все сейчас жили, немного побледнела. Ее согревало тепло дружбы и доверия. И неприкрытого восхищения.
— Бесс, ты веришь, что я не перебежчик? Прав да, я никогда не мог бы стать Гастингсом. — Умоляя ее ответить, он осторожно помог ей сесть на каменную скамейку в аркаде.
— Мы все следовали за Глостером, думая, что идем за молодым Эдуардом. А он вдруг повернулся на сто восемьдесят градусов — обычная для него тактика внезапности, — и мы все оказались в неудобном и непредсказуемом положении. И даже сам Глостер, наверное.
— Ты хочешь сказать, что сначала он действительно думал о коронации Эдуарда?
— Я даже не могу себе представить иного. В шоке первых дней утраты он ходил белый от горя, так он страдал из-за смерти своего брата. Бесс, когда он представлял молодого Эдуарда в Йорке, я был там и могу заложить душу, что он все там делал искренне.
— Но он расправился с моим дядей Риверсом и с моим сводным младшим братом, — напомнила она.
— Он был в ярости, потому что они пытались обскакать его и первыми доставить в Лондон молодого короля. Он считал, что это заговор. Но когда он ехал на юг, то начал думать, наверное, о своем маленьком сыне. Он его только что видел, малыш остался в замке Миддлхем. Может быть, когда он достиг Лондона и оказался в замке Вейжард, старая герцогиня Йоркская уговорила его сделать это.
— Моя бабушка всегда была решительной и властной женщиной, а он — ее любимый сын, — задумчиво размышляла Елизавета.
— Может, перемена в нем произошла, когда он стал готовить Эдуарда к роли короля. Глостер был очень недоволен им.
— Недоволен?
— Да, я знаю — Нед милый и симпатичный. Но регента интересует сила союза Йорков, — быстро объяснил ей Томас. — Нед не очень… Он не любит перемен в жизни и весьма нерешителен. Разве я не прав?
— Он не так быстро схватывает, как Дикон, если ты это имел в виду, — согласилась Елизавета.
И вдруг, несмотря на все трагические события, она весело рассмеялась.
— Если бы Дикон был на его месте, как бы он хорошо и с удовольствием играл его роль! Он бы использовал любую возможность и прекрасно все изображал, — сказала она. — Ты помнишь, как мы ставили пьесы в канун Крещения и он всегда играл лучше нас всех?
— Да, и мне кажется, что у него живое воображение, — согласился Томас Стеффорд, задумчиво улыбаясь. — Или же он унаследовал драматические способности от матери… Эдуард считает, что все должно достаться ему легко и не стоит ради этого стараться. Это скверно. Когда мы сопровождали его из Йорка, я видел, как он был хмур, — ему уже все надоело, он устал, а толпы народа радостно приветствуют его. Бедный парень даже не старался скрыть, что он устал и уже всем пресытился.
— А Дикон был бы так взволнован! Он мог бы падать от усталости, мне кажется, но продолжал бы улыбаться, и сердца людей открылись бы ему. Украсть корону у него Глостеру было бы труднее.
— И все же я не уверен, что это изменило бы что-то к лучшему, — возразил ей Томас, с жалостью глядя в ее усталое лицо.
— Ты прав, — вздохнула Елизавета. — Том, что еще происходит в мире? После нашей жизни при отце теперь так ужасно сидеть здесь взаперти.
Стеффорд пытался прикинуть, какие же новости будут интересны для нее.
— Ты, наверное, знаешь, что Глостер устроил свою резиденцию в Тауэре и послал за женой, чтобы она приехала туда из Миддлхема?
— Мы так и думали, что он сделает это. Мы даже слышали от Пьера Курти, который нам шьет, что
Глостер приказал изготовить для нее наряд из алого бархата за два дня. Представляешь, коронационный наряд за два дня! Наряд для тети Анны… А мне приходилось столько мучиться во время примерок, когда… Когда я должна была ехать во Францию!
— Кажется, Глостер так же командует своей женой, как солдатами! — засмеялся Стеффорд.
Хотя им представилась редкая возможность поговорить наедине, они были в аркаде не одни. Мимо них проследовала процессия монахов. Они шли с опущенными глазами и шаркали сандалиями. Потом прибежала Сесиль, за ней мчались младшие сестры, правда, они тут же удрали от серьезных разговоров, чтобы хоть немного порезвиться. Но Елизавета, продолжая о чем-то думать, казалось, не замечала никого вокруг.
— Том, ты видишь моего дядю каждый день. Ты тоже считаешь его чудовищем, каким представляют его все мои родственники Вудвилли? — спросила она. — Это все так странно, потому что только несколько дней назад мы все считали его хорошим солдатом и порядочным человеком. Человеком чести, на которого можно положиться!
— Говорят, неожиданно пришедшая к человеку власть может сразу же его изменить!
— Но даже тогда, когда он мог получить все, стоило ему только попросить, — он никогда не старался взять власть в свои руки. Он любил моего отца так же сильно, как любила его я. Казалось, ему доставляет удовольствие служить брату!
— Ты никогда не думала, Бесс, что, может быть, он и сейчас, в какой-то извращенной форме, считает, что служит твоему отцу… или же всему королевству? — Стеффорд старался быть осторожным, выбирая слова, когда он задавал этот вопрос.
— Ради Бога, нельзя, чтобы моя мать услышала, что ты так думаешь! — предупредила его Елизавета, Она огляделась вокруг. Елизавета снова заговорила, и в ее голосе послышалась какая-то надежда: — Ну что же. Я рада, что приехала тетя Анна Невилль, — сказал она. — Мальчики так любят ее, и она, надеюсь, будет добра к ним.
Стеффорд пожал ее руку, которая лежала между ними на камне скамьи, и его рука оказалась на скамье, совсем рядом с ручкой Элизабет.
— Я сомневаюсь, что ей представится возможность повидать их, — осторожно заметил он.
