— Но я-то ему ничем не обязана, — резонно возразила Агнес, при этом кровь бросилась ей в лицо.
Старый рыцарь в замешательстве почесал затылок. Вдруг он стал прохаживаться по комнате, просияв, как будто ему в голову пришла хорошая мысль:
— Разрази меня гром, если я во всем этом хоть что-нибудь понимаю! Что означают эти разговоры, дочка? Что ты вообще хотела мне сказать?
Теперь Агнес пришла в замешательство; она была уже так близко к цели, она уже сказала, — хотя больше обиняками, а не прямо, — все, что хотела сказать. Агнес не сразу нашлась, что ответить на прямой вопрос, покраснела и опустила глаза.
— Постой-ка, постой, — засмеялся тут Мённикхузен. — Я начинаю догадываться, за что ты досадуешь на своего дорогого жениха. Да, да! Тебе хотелось бы, чтобы из молодых мужчин он был самым сильным и ловким на ристалище, чтобы всех он побеждал… Дорогое дитя, не печалься! Маленькая неудача со всяким может случиться. Если бы девушки стали презирать каждого, кому случалось вылететь из седла, они никогда не смогли бы выйти замуж… Я по молодости, поверь, тоже не раз вылетал из седла, но был любим и уважаем. А потом… — его здесь осенило. — У меня вообще есть сомнение, что его выбили из седла. Я не исключаю, что он упал намеренно, чтобы позабавить гостей и любимую невесту.
— А если я вовсе и не хочу выходить замуж? — неожиданно даже для себя сказала Агнес, укрепилась-таки духом.
Мённикхузен разразился громким смехом.
— Ты не хочешь выходить замуж? О, моя дорогая! О, моя ненаглядная дочь! Знаю я этих девиц!.. Я думал, ты умнее и искреннее других, а теперь вижу, что все вы устроены одинаково. Ведь иная барышня, даже стоя перед алтарем, заставляет себя полчаса упрашивать и убеждать, прежде чем скажет «да». Девичий стыд, признаю, — вещь хорошая, драгоценная и привлекает мужчин, но всему ведь должна быть мера.
— Я никогда не стыжусь говорить правду, — собравшись с внутренними силами, гордо заявила Агнес; дрожало у нее сердце, ибо она понимала, что впервые в жизни перечит отцу. — И дело здесь вовсе не в девичьем стыде, а в сомнениях, в опасениях… что совершается ошибка, какую невозможно будет исправить…
— Пустые слова, болтовня! — перебил ее Мённикхузен. — Почему же ты сейчас не говоришь правду? Какую ошибку имеешь в виду? Хотела мне сообщить что-то важное, а я до сих пор не слышал от тебя ни одного серьезного слова. Один только детский лепет! Вертишься, как кошка вокруг горячей каши. Я вижу, у тебя что-то есть на уме, разумеется, какой-нибудь пустяк, но девичья стыдливость мешает тебе довериться родному отцу и выложить ему всю правду. Не так ли, дочь моя?
При этих словах отца, прозвучавших не иначе, как обидный выпад, в глазах у Агнес вспыхнул огонек протеста. И она, превозмогая страх, ответила ясным и достаточно уверенным голосом:
— Я хотела бы, отец, чтобы свадьба была отложена.
Барон Мённикхузен широко раскрытыми глазами посмотрел на дочь. Он знал, что Агнес в известной мере имеет твердую волю или «упрямство» в лучшем его проявлении, благодаря которым она, если требовалось, брала верх и над ним самим, над отцом; и сейчас выражение лица у Агнес было такое серьезное, взгляд так тверд, что у храброго рыцаря на миг дрогнуло сердце.
— Почему же? — вопросил он, оторопело.
— Я никак не могу это объяснить, — в раздумье ответила Агнес и опустила глаза. — Я не успела еще в себе разобраться, для этого требуется время. Только времени я у тебя еще прошу, отец…
Увидев, что дочь все-таки опустила глаза, и поняв, что противостоять его воле она не хочет, старый рыцарь почувствовал себя увереннее; в нем опять взяли верх смелость и решимость по отношению к дочери, по отношению к видам на ее будущее. Однако шутить с ней он все же больше не стал, справедливо считая, что сейчас будет уместнее серьезное отеческое внушение, нежели шутливый тон.
— Агнес, Агнес, что с тобой происходит? — спросил он укоризненно, стараясь заглянуть ей в глаза. — Ты требуешь, дочь, поистине невозможного. И на что я хочу обратить внимание, ты даже сама не знаешь, почему этого требуешь! Ты «не успела разобраться»!.. Но оставь на минуту свои сомнения и подумай, на что это похоже: свадебные празднества уже начались, пиршество подготовлено, затрачены немалые деньги, гости съехались… и вдруг я появлюсь перед приглашенными и объявлю: «Ступайте по домам, дамы и господа, вам здесь делать нечего, ибо свадьба отложена на неопределенное время — пока невеста не разберется со своими страхами». Что мне скажут люди? Как я после этого решусь смотреть им в глаза? Я буду навеки опозорен, стану посмешищем для всего рыцарства ливонской земли. И где, скажи, ты была вчера, позавчера со своими сомнениями, неделю назад? Почему ты отказываешь моему выбору лишь тогда, когда обрядилась в свадебное платье?
На все эти вопросы Агнес не дала ответа. Она стояла недвижно, с печальным лицом.
Барону показалось, что он все же поколебал решимость дочери:
— В этом, признаюсь, еще нет большой беды, насмешек я не страшусь. Но подумай, милая Агнес, что стали бы говорить люди о тебе самой!
— Что же? — подняла на него встревоженные глаза девушка; веские, обоснованные слова отца и его внушительное, серьезное лицо снова смутили ее.
— Ох, Агнес, ты — как невинный ангел! — очень выразительно вздохнул Мённикхузен. — Сколь мало ты еще знаешь наше милое помещичье общество, сколь неискушенна ты в отношениях с людьми. Усматриваю в этом свою вину, это мое упущение; следовало чаще выводить тебя в общество. Но я все стремился сохранить чистоту милого ангела своего — вот мое оправдание… Ты не знаешь еще, Агнес, какие злые мысли посещают людей, хотя бы подруг твоих и кавалеров, когда они смотрят на тебя и улыбаются тебе, когда говорят тебе приятные речи. Ты не представляешь, какие грязные сплетни начнут распространять о тебе, если только дашь злословам подходящий повод. Опрометчивый поступок, которого ты так необдуманно требуешь от меня, развязал бы все недобрые языки, и зложелатели наши, и завистники твои забыли бы про все невзгоды и бедствия войны, но о проступке твоем помнили бы, — барон опять вздохнул и бросил на дочь быстрый оценивающий взгляд. — Честь благородной девицы — такой несказанно нежный цветок. Достаточно одного злого слова — и он может увянуть.
— Как же это может коснуться моей чести, если… — заикнулась Агнес.
— Если свадьба не состоится? — с улыбкой вскинул брови хитрый Мённикхузен. — Ох, дорогая дочка, если бы ты знала, как легко может быть задета наша честь нашими же лучшими друзьями и как мне трудно тебе это объяснить!.. Ты должна знать: каждое явление, каждое событие имеют свои причины, и если нечто произошло, а причину люди сразу не увидели, то они начинают ее искать, и зачастую даже не там, где следовало бы. Найдя же подходящее объяснение, принимаются судачить, обговаривать на все лады. Если свадьба не состоится без видимой им веской причины, пойдут досужие кривотолки…
— Какие же именно? — не на шутку встревожилась Агнес; честь ее была ей дорога.
— Да вот хотя бы о том, что якобы между тобой и юнкером Рисбитером стоит какой-то другой мужчина.
— Другой мужчина? — совсем испугалась Агнес. — Кто же?.. Нет никакого мужчины…
— Ну вот, ты уже и испугалась, радость моя, — улыбнулся старый рыцарь, в душе поздравляя себя с удавшейся хитростью. — Нет никакого мужчины, знаю. Это я так придумал, для примера… А вообще не заставляй меня, дочь, разъяснять эти неприглядные вещи, мне это очень тягостно. Люди злы и охотно осуждают ближнего, в особенности если сами во грехе и если этот ближний — молодая женщина из хорошего дома. Когда жених с невестой или супружеская чета расходятся без видимой и всем понятной причины, то под подозрение прежде всего попадает более слабая сторона, как если бы именно женщина сошла с верного пути — хотя это, возможно, далеко не так.
— Нет. Такого про меня, про нас никто не должен думать! — сказала Агнес, справившись со своими сомнениями и промакнув остатки слез платочком. — Забудь о моей просьбе, отец! Теперь я и сама вижу, что была глупым ребенком и что хотела невозможного.
Мённикхузен поцеловал дочь в чистый белый лоб и удовлетворенно закончил:
— Пускай, милая, это послужит тебе уроком на будущее, надо больше доверять планам отца, который желает тебе только самого лучшего.
Не прошло и четверти часа, Агнес опять вышла на балкон к другим женщинам, к подругам; те стали наперебой расспрашивать ее, почему она так долго отсутствовала. Агнес с замиранием сердца выслушивала их вопросы; и зябко становилось у нее на душе, когда она думала о том, что было бы, если бы все эти женщины стали допытываться о причинах другого, более серьезного и важного обстоятельства — почему она решила, что жених Рисбитер ей неприятен. Она отвечала подругам уклончиво. Лицо ее было бесстрастно, непроницаемо. Впервые в жизни Агнес подумала о том, что лицо ее может быть маской. Надо думать, с этой не детской мыслью она сейчас и повзрослела…
