– Ты не надеешься на свободу? Даже не мечтаешь о ней?
– А зачем? – фыркнул Корв. – Я никогда не смогу купить себе свободу. Невозможно обратить на себя внимание хозяина тяжелой работой или преданной службой. Что бы я ни делал, ничто не изменит положения вещей. Эта клетушка, кухня и такие рабы, как ты, – это все, что я когда-либо узнаю в жизни. Единственное, что важно: никогда не поднимать головы и избегать порки.
– А ты, Луп? – спросил Марк. – У тебя тоже нет надежды?
Писарь помолчал, собираясь с мыслями.
– Надежда всегда есть. У меня имеется план. Я умею читать, писать, считать. Если я буду усердно работать как писарь Цезаря, в один прекрасный день он может меня наградить. Я знаю, другим в моем положении удавалось скопить достаточно денег, чтобы купить себе свободу. Если они сумели это сделать, тогда и я смогу.
– И что потом? – фыркнул Корв. – После того как всю жизнь пробудешь рабом Цезаря и заплатишь ему за свободу, что ты будешь делать?
– Я точно не знаю. Может, попытаюсь скопить достаточно, чтобы купить маленькую харчевню недалеко от Большого цирка. На скачках всегда есть голодные. Я смогу прилично жить и купить себе несколько рабов.
«Стоит ли надеяться, что рабство кончится, если сами рабы мечтают стать хозяевами?» Марк вздохнул и ничего не ответил. Он знал, что многие рабы думают так же, как Корв, не желают даже пошевелиться, если это сулит им дополнительные трудности. Но были и другие, скованные одной цепью, которые работали, пока не падали, не в силах даже думать о чем-то другом, кроме как выжить до завтра. Он не мог без содрогания думать о том, что именно такая судьба выпала его матери. Может быть, в конце концов, Брикс был прав. Из всех зол в мире рабство – наихудшее зло. Покончить с ним – вот за что стоит драться и умереть, если придется. Марк снова обратился к ребятам:
– Если вы оба так ненавидите рабство, то почему бездействуете?
– Что? – засмеялся Корв. – Неужели твои тренировки выбили из тебя все мозги? Мы же домашние рабы. Мы ничего не можем сделать, можем только терпеть.
– Вы могли бы бороться с этим, – сказал Марк тихо, на случай если в коридоре кто-нибудь подслушивает. – Вы не будете первыми рабами, которые выступят против своего хозяина. Это делали и раньше.
Наступило молчание, которое нарушил Луп:
– Ты имеешь в виду Спартака?
– Конечно.
– Думай что говоришь, – прошипел Луп. – Если Флакк услышит, тебя выпорют. И одни боги знают, что сделает Цезарь. Это ведь его друг Красс распял мятежных рабов вдоль Аппиевой дороги. Ты этого хочешь для себя, Марк?
Марк слышал об ужасном наказании, придуманном для рабов Крассом, нынешним союзником Цезаря и, очевидно, Децима тоже. Как бы ни восхищался Марк своим новым хозяином, он знал о его честолюбии и о тех людях, которых Цезарь называл своими друзьями. Он немного помолчал, прежде чем снова заговорить:
– А что, если бы Спартак победил? Вы могли бы делать все, что захотите, вы оба. Разве за это не стоит бороться?
– Может быть. Но Корв прав, мы ничего не можем сделать.
– Одни не можете, – ответил Марк, – но есть группы рабов в горах, те, кто выжил в мятеже, и те, кто бежал и присоединился к ним. Что мешает нам сделать то же самое?
– В чем смысл? – спросил Корв. – Зачем убегать и жить всю оставшуюся жизнь в какой-нибудь сырой пещере, постоянно дрожа от страха, что однажды тебя поймают и накажут? Если ты это называешь свободой, можешь бороться за нее сколько угодно.
– Но что, если появится новый лидер, который объединит эти группы рабов? – предположил Марк. – Такой человек, как Спартак? Кто-то, кто сможет научить их, как сражаться с римскими легионами?
– Спартак мертв, – отрезал Корв. – Нет никого, кто может заменить его. Рабов будут преследовать и уничтожать одну группу за другой. Вот в чем дело, мой друг-гладиатор. Но если ты такой умный, почему ты не станешь новым Спартаком, а? Прими вызов. Будь защитником угнетенных и положи конец самой великой империи в мире.
Он снова засмеялся. Смех был неестественный, неприятный.
– Я устал. И Луп тоже. Мы хотим спать. Держи при себе свои мечты, Марк.
Корв лег и свернулся под одеялом в калачик. Луп посидел немного, потом прошептал:
– А можно это осуществить? Другой мятеж? Сумеем ли мы победить в следующий раз?
Марк тяжело вздохнул:
– Я правда не знаю…
– Жаль, – пробормотал Луп. – Я хотел бы знать, что значит быть свободным.
Он лег и задышал ровно, потом захрапел. Марк понял, что ему опять будет трудно уснуть. Он повернулся на спину и уставился в потолок, задумавшись.
К середине весны Марк научился применять все виды оружия, которыми Фест обязал его овладеть, прежде чем ему доверят жизнь Порции. Больше у него не появлялось возможности увидеть Помпея или узнать, какое место занимает Децим в политической жизни Цезаря. Марк был уверен, что влияние такого человека не может быть благотворным, но он не мог ни доказать что-то своему хозяину, ни убежать, чтобы самому заняться поисками матери. Он просто решил пока хорошо делать свою работу и надеяться, что Цезарь как-то наградит его и тем самым поможет его делу.
Фест несколько раз брал Марка на улицы – учил его смешиваться с толпой и определять признаки того, что за ним следят или что ему грозит какая-нибудь ловушка. Мальчика также знакомили с расположением центра Рима и окружающих районов. Было одно место, куда Фест не брал его, – место на склоне Авентинского холма, известное как Яма, где обретались несколько самых опасных уличных банд в Риме.
– Поверь мне, Марк, тебе лучше даже близко не подходить к Яме. Люди, которые там живут, – настоящие звери.
После занятий с дубинкой и обычной палкой Марк научился метать ножи. Фест кидал нож через двор так, что он вонзался почти в центр мишени и рукоятка ножа стояла почти перпендикулярно плоскости мишени.
– Хороший удар способен свалить человека, если попадет рядом с позвоночником или под колено. Но для этого должно еще повезти. Вероятнее всего, тебе удастся лишь замедлить его движения и пустить ему кровь, а тогда ты сможешь приблизиться к нему и вырубить. То есть если тебе удастся точно нанести первый удар. – Фест вытащил второй нож из ножен на задней стороне его широкого ремня: – Вот, попробуй.
Марк взял нож и взвесил его на руке. Лезвие было не больше шести дюймов в длину, но широкое, с очень острым концом. Рукоятка тонкая, покрытая шершавым материалом – кожей акулы, по словам Феста. Марк встал боком к цели, широко расставив ноги для равновесия. Потом зажал лезвие между большим и указательным пальцем, как это делал Фест.
Размахнувшись, Марк нацелился на соломенную мишень для стрельбы из лука и выбросил руку вперед, в последний момент выпустив лезвие. Нож пронесся через двор, задел за край мишени и с тупым звоном вонзился в стену за ней.
– Неплохо для первого раза, – похвалил Фест, протягивая Марку очередной нож. – Представь, что между твоими глазами и целью проходит труба, и постарайся метнуть нож по линии, которая проходит прямо по центру трубы.
Марк сделал так, как посоветовал Фест, и на этот раз получилось лучше. Но он сосредоточился не на силе броска, а на точности, и нож не долетел до цели. Однако после нескольких попыток Марк начал поражать мишень и с каждым разом все больше гордился собой.
– Уже хорошо, – кивнул Фест. – Еще несколько таких попыток – и ты сможешь убивать на расстоянии. Это спасет тебя от риска рукопашной.
Марк вспомнил, для какой страшной цели Фест обучает его этому новому мастерству, и его охватило чувство вины. Но он продолжал тренироваться, решив во что бы то ни стало овладеть орудиями своего ремесла. Он знал, что в какой-то момент от этого будет зависеть жизнь Порции.
После ножей Фест перешел к праще и кастету. Удары кастетом были болезненные, но Фест заставлял мальчика каждый день упражняться по часу. Марк вкладывал весь свой вес в удар по покрытому кожей столбу во дворе, а Фест выкрикивал монотонным голосом, какую цель надо поразить на этот раз:
– Голова… живот… голова… живот… голова.
Марк считал такую тренировку жестокой, безжалостной, но, по крайней мере, она помогала ему забыть о своих проблемах.
Однажды вечером, когда они почти закончили тренировку, с улицы за стеной донесся какой-то шум. Среди улюлюканья и насмешек толпы слышны были отчаянные крики и треск опрокидываемых ларьков. Потом кто-то забарабанил по входной двери.
– Вперед! – скомандовал Фест, и они побежали в дом, а оттуда по короткому коридору в вестибюль.
Цезарь только что вернулся из официальной резиденции на Форуме и уже стоял у входной двери, когда из своих помещений высыпали его телохранители, вооруженные мечами и дубинками. Фест и Марк присоединились к ним. Цезарь обвел всех взглядом:
– Лучше приготовьтесь к драке!
Фест вынул из-за пояса нож и кивнул, увидев, что Марк крепко сжал кастет и встал в боевую стойку. В дверь постучали еще громче, и кто-то крикнул:
