Ознакомительная версия.
Ни Евфимии, ни подружки ее Мариам за ужином, конечно, не было, но готфы, казалось, этим ничуть не были огорчены, будто и не надеялись на встречу с девушками. А вот старая нянька за столом присутствовала.
Готфы чинно беседовали с купцом и хозяйкой, коротко и без всякого хвастовства рассказали о своей охоте, а затем перешли к новостям. Персы еще не подошли к городу вплотную, стояли за Евфратом, но эфталиты, поджидая их, таились за ближними холмами, и вот их-то и следовало опасаться в первую очередь.
– Расскажите нам что-нибудь про эфталитов, – попросила София. – По городу о них такие странные и страшные ходят слухи, что просто оторопь берет!
– Да что о них особенно рассказывать? Дикари… – пожал плечами Гайна.
– Ну не скажи, друг Гайна! Эфталиты, конечно, настоящие дикари, но даже самые опытные наши воины с подобными дикарями пока не встречались. Во-первых, толком даже неизвестно, откуда они появились.
– Это верно, друг Аларих! – согласился Гайна. – Пришли они в эти края вместе с персами, а вот откуда – сие покрыто мраком неизвестности.
– Вот вы и отогнали бы их обратно в этот самый мрак неизвестности, и век бы про них не знать! – вдруг сердито вступила в разговор старая Фотиния. – Жуть такую про этих самых эфталитов рассказывают: будто они берут в поход своих женщин, а ежели приходится им голодать, так они сначала съедают своих жен, а уж потом лошадей!
– Ну что ты, матушка, – засмеялся Гайна, – эфталитские жены такие фурии, что сами хоть кого загрызут, в том числе и собственных мужей.
– Коих у них бывает до четырех, – заметил Аларих.
– Свят, свят, свят! – испуганно закрестилась нянька. – Да ты шутишь, поди, над старой, ведь ты сам басурман!
– Да как бы я посмел, матушка Фотиния? Да и не басурмане мы вовсе, а такие же христиане, как и вы.
– Так вы же готфы!
– Ну и что? Сказано же в Писании, что в христианстве «несть ни эллина, ни готфа, ни иудея», – важно сказал Гайна, потягивая разбавленное вино из серебряной чаши.
– Нешто вот прямо так в Писании сказано, Софиюшка?
– Так и сказано, нянюшка, – улыбаясь, ответила диаконисса. – Разве что про готфов не упомянуто.
– А я о чем твержу!
– В Писании упомянуты те народы, коим было проповедано Евангелие самими святыми апостолами, – важно сказал купец Леонтий, оглаживая бороду. – Про готфов тогда не слыхали, и уж тем более про эфталитов. Но теперь доподлинно известно, что готфы христиане. Как и то, что у эфталитских женщин и вправду бывает до четырех мужей.
– Да как же это – четыре мужа? – запричитала Фотиния. – Да за что же их, бедняжек, так наказали?
– И не наказание это вовсе для них, – продолжал купец, – а гордятся они друг перед дружкой тем, у кого мужей больше. Они даже носят шапки с рогами по числу своих супругов.
– Да тьфу на них, срамниц! И слушать-то про такое противно, не то что видеть!
– А мы постараемся их прогнать поскорей, матушка Фотиния, вот ты и не увидишь эфталиток в рогатых шапках, – ласково сказал старушке Аларих.
– А ты сам-то их видал?
– Приходилось.
– Ну так гоните вы их скорее прочь от нашего города, коли вы сами не басурмане!
– И в самом деле, даже не верится, что бывает такое на свете, – вздохнула София.
– Всякое на свете водится, – продолжал дядюшка Леонтий, – вот у серских чиновников до четырех жен бывает нередко.
– И то и другое, надо думать, одинаковая мерзость перед Господом, – сказала София. – У нас и вдовы-то редко выходят второй раз замуж, хоть им это и не запрещено законом.
– Милая, ты живешь в первом на земле государстве Христа, а жители Сереса о Христе еще ничего и не слыхали, они пока язычники.
Старая Фотиния вдруг резво встала с обеденной кушетки и крадучись подошла к лестнице, ведущей в верхние комнаты.
– Девочки! Вы там чем заняты? – негромко спросила она. Ей никто не ответил, и она, успокоившись, вернулась на место. Но Гайне, сидевшему ближе к лестнице, показалось, что наверху, на галерее, мелькнули и исчезли две белые фигурки и сверкнули чьи-то черные любопытные глаза. Алариху он сказал об этом только дома, когда они вернулись с ужина у хозяев, – причем вернулись опять через внутреннюю калитку, которую сразу же запер за ними бойкий нянюшкин племянник.
Через несколько дней к Софии с утра вдруг заявились оба готфа, нагруженные своими переметными сумами.
– Хозяюшка, – сказал Гайна, – выручи нас еще раз! Мы уходим защищать стены, и неизвестно, когда теперь вернемся в город. В этих сумках все наше походное имущество и кое-какие дорогие вещи, в том числе деньги и драгоценности. Не могла бы ты все это приберечь у себя в доме?
– Конечно, конечно! Я прикажу Елене запереть ваши сумки в кладовой, где у нас хранятся самые ценные вещи. Обещаю, что все останется в целости и сохранности до вашего возвращения. А вы возвращайтесь с победой!
– На щите или со щитом! – сказал Аларих.
– Мы будем молиться о вас! – пообещала София и перекрестила обоих готфов на дорогу.
* * *
С продовольствием становилось все хуже и хуже, торговцы быстро все раскупили у крестьян-беженцев, а затем взвинтили цены. Люди с утра спешили на рынок, а, найдя еду подешевле, ели ее тут же, на рынке, что в мирное время считалось, по крайней мере у горожан, весьма неприличным.
Для Софии осада Эдессы началась уже накануне первых прямых схваток нападающих и защитников города. Утром кухарка с помощницей ушли на рынок за припасами, а вернулись уже через полчаса с пустыми корзинами, перепуганные, растрепанные и взволнованные. Слуги собрались на кухне, чтобы выслушать новости.
– Эфталиты идут! Эфталиты идут в город! Все жгут и грабят, убивают даже детей и женщин! – закричала кухаркина помощница, увидев Софию на пороге кухни.
– Замолчи, дуреха! – отвесив ей подзатыльник, приказала кухарка. Подняв оброненную девушкой корзину, она поставила ее на скамью и сама без сил опустилась рядом. – Все так и есть, хозяйка, эфталиты приближаются к городу.
– Я иду к Мару Евлогию и там все узнаю доподлинно.
* * *
Выйдя на Главную улицу, София своими глазами увидела нашествие, но не эфталитов и персов, а беженцев из окрестных деревень. Некоторые из них были с телегами, запряженными волами, лошадьми или мулами и нагруженными скарбом и мешками с припасами, на телегах сидели дети и старики. Большинство же шло пешком, иногда толкая перед собой небольшие тележки, но чаще с мешками и корзинами за плечами. Но это были не самые скорбные беженцы: то и дело в толпе попадались те, кто шел с пустыми руками и при этом вел, поддерживая, раненых и обожженных.
Вдоль Главной улицы, распределяя поток беженцев и следя за порядком, стояли городские стражники. София подошла к одному из них и спросила:
– Куда идут эти несчастные?
– На площадь Совета. Там перед ними выступят префект и епископ, объяснят, какой порядок они должны будут соблюдать в городе, а потом их разведут по местам временного расселения.
– И где же их всех намерены расселить городские власти?
– А это ты у них спроси, госпожа! Наше дело – следить за порядком.
На ходу беженцы сумрачно объясняли прохожим, стоявшим вдоль пути их следования, что эфталиты проходили через их деревни, на ходу грабя, убивая и сжигая все на своем пути. Многие из беженцев были без вещей, лишь в чем успели выскочить из домов и спрятаться. Некоторые горожане раздавали им подаяние, другие выносили из домов еду, но кое-кто глядел на беженцев неприязненно, ворча, что из-за них теперь в городе непременно начнется голод.
Храм был недалеко, и София довольно скоро подошла к церковным воротам. К ее немалому удивлению, они были заперты. Она протянула руку сквозь отверстие у ворот, нащупала веревку колокола и позвонила. Ей отворил не кто иной, как их сосед, молодой купец Товий.
– Я с другими прихожанами помогаю готовить палатки для беженцев, – пояснил он Софии, даже не успевшей ни о чем спросить. – Как только примем их и разместим, пойду проситься в ополчение.
В саду рядами стояли походные купеческие шатры. София вспомнила визит префекта и поняла, зачем тому понадобились старые палатки ее покойного мужа. Наученные горькой историей прежних осад города, веками привлекавшего врагов богатством и удобным местоположением, власти, как видно, успели хорошо подготовиться к новому приливу беженцев. На душе у нее стало немного спокойней.
В саду хлопотали причетники, в том числе и диакониссы, им помогали многочисленные прихожане, в основном женщины и подростки. «Мужчины уже ушли в ополчение!» – догадалась София. Со стороны кухни доносился запах готовящейся еды. «Когда же они все успели?» – подумала она. Будто отвечая на ее невысказанный вопрос, Товий объяснил:
– Разведчики еще с вечера сообщили, что к городу движутся толпы беженцев, и Мар Евлогий сам обошел живущих рядом с храмом прихожан и позвал их на подмогу, а уже они позвали остальных.
Ознакомительная версия.
