— Я приучаю левую руку к мечу.
— Я найду тебе терпеливого учителя, — конунг улыбнулся. — А для правой мои оружейники откуют тебе меч с особой рукоятью.
— У меня не сгибаются пальцы, — Сигурд показал. — Нет такой рукояти, чтобы я удержал меч в сече.
Олег долго, внимательно ощупывал сгоревшую ладонь. Ощупывал каждое сухожилие, сгибал омертвевшие пальцы. Было очень больно, но Сигурд терпел.
— То, что я делаю, тебе будут делать каждый день. И ты будешь терпеть, как терпишь сейчас. Мы вернем тебе десницу, но ты не скажешь об этом Рюрику.
— Он не только мой конунг, но и мой приемный отец.
— Твой князь и повелитель — змееныш, которого ты привез. А твой конунг — я. Ты умеешь читать руны?
— Нет. Я знаю глаголицу.
Олег поднялся, принес ларец, открыл его своим ключом. Там хранились свитки, а сверху лежала свернутая в трубку береста. На шнуре, стягивающем ее, висела свинцовая печать.
— Узнаешь знак на печати?
— Это знак князя Рюрика.
— Я получил его послание, когда ты еще был в пути. — Олег развернул свиток на бересте были глубоко процарапаны рунические знаки. — Здесь сказано, что ты должен безотлучно находиться при княжиче Игоре и безоговорочно подчиняться мне.
— Я повинуюсь, конунг.
— Наши отцы когда-то правили Новгородской Землей под рукой Рюрика. Ты не простой воин и даже не боярин. Ты — второй человек после меня.
— Но я отвечаю за княжича Игоря.
— Мы доставим его в тайное место и вернемся вместе в Старую Русу. Это улажено с Рюриком.
— Но я нужен княжичу…
— Ты нужен мне! — повелительно перебил Олег. — Мне нужна твоя десница, твоя отвага, твоя верность и твоя клятва Рюрику.
— Но конунг…
— Мы пойдем на Киев, как только вскроются реки. Там, в Киеве, будет отныне стол великого князя Игоря, только так ты исполнишь волю Рюрика. — Олег захлопнул ларец, отнес его на место. — Ты помнишь клятву? Повтори.
Сигурд медленно повторил клятву, тщательно выговаривая каждое слово. Олег внимательно выслушал ее, долго молчал и неожиданно усмехнулся:
— Рюрик тоже испытывал боль, когда принимал твою роту. Может быть, даже большую боль, чем досталась тебе. Он спешил. Очень спешил, иначе не допустил бы ошибки. У тебя обязательно должны быть внуки, Сигурд. Обязательно. Только они могут разрубить наши узлы.
— Я не понял твоей речи, конунг.
— Пора отдохнуть. Завтра — пиры и бои. А потом я найду тебе знахаря для твоей десницы. Эй, гридни![5]Проводить моего названого брата в опочивальню!
4
На следующий день начались празднества в честь приезда высоких гостей, и тут Сигурд был бессилен: русы чрезвычайно любили веселиться по любому поводу, будь то свадьба или тризна. Хоромы конунга Олега строили славяне по своему образцу: срубовые, трехклетевые, с верхними открытыми сенями. Оттуда был счищен снег, на настил уложены ковры, и полотнища их свешивались через перила на площадь. Центральная часть была предназначена для конунга, его гостей, бояр и приближенных; женщины с княжичем Игорем и мамкой-кормилицей располагались в левом крыле. Перед гостями стояли накрытые столы с яствами на серебряных и золоченых блюдах, было много заморских вин, славянских медов и особо выдержанного пива. Сигурд вырос в аскетической обстановке варяжской дружины — Рюрик не любил пиршеств и жил весьма скромно — и варварская пышность застолья его смущала. Но Олег был предупредителен и заботлив, гридни — молчаливы и услужливы, знатные русы обращались к гостю с подчеркнутым уважением. Он сидел одесную конунга, на самом почетном месте, но обратил внимание, что кресло ошую Олега оставалось пустым и никто на него не претендовал. «Да, у него же — приемыш, — вспомнил он. — Неужто мальчишку за стол бражничать посадят?…»
Когда все расселись, а гридни наполнили кубки, на площадь вышли воины, встав по четырем сторонам так, что очищенная от снега площадка оказалась в центре. Олег с кубком в руке поднялся с кресла.
— Отважные воины, ваш конунг приветствует вас! — громко сказал он. — Первый кубок я пью за нашего гостя, великого воина и моего названого брата Сигурда! — Он залпом выпил вино и, размахнувшись, бросил тяжелый кубок в центр площади. — Вот награда первому победителю!
— Мне очень лестно, но я питал надежду, что первый кубок ты поднимешь за здравие княжича Игоря, конунг, — тихо заметил Сигурд.
— Чтобы все знали, что единственный сын Рюрика в Старой Русе? — Олег усмехнулся. — Честь — по месту и времени: здесь много новгородцев.
— Прости, конунг, я не подумал.
— Смотри, они пошли! — радостно воскликнул Олег.
Из-за спин воинов с разных сторон площади вышли два отрока в глухих шлемах, скрывавших лица, в одинаковых кольчугах, с учебными мечами. Тот, что появился с левой стороны, был тонок и строен, а шлем его украшали перья, окрашенные в синий цвет — цвет Дома Олега.
— Твой приемыш, конунг? — сообразил Сигурд, припомнив мимолетную встречу на охоте.
— Я сам учил его бою, — с каким-то торжествующим удовольствием промолвил Олег. — Если победит — получит кубок, если проиграет — уйдет на женскую половину.
Воины стали размеренно бить мечами по щитам, и под этот тяжкий равномерный звон противники начали медленно сближаться. Сигурд внимательно наблюдал за ними, отметив про себя, что соперник приемыша конунга выше, плотнее, шире в плечах и явно сильнее. «Пировать пареньку на женской половине…» Он едва подумал об этом, как правый сделал стремительный выпад, но Сигурд подивился не выпаду, а ловкости, с которой ученик Олега отпрянул в сторону, сразу оказавшись за спиной нападающего. Тому пришлось спешно разворачиваться, вновь готовиться к атаке, а гибкий паренек крутился перед ним, и синие перья задорно подрагивали на его шлеме.
— Ловок, — отметил он, когда паренек с легкостью ушел и от следующего выпада.
Олег самодовольно хмыкнул, продолжая наблюдать за боем, и Сигурд поразился теплой нежности его глаз. Он не привык к этому: Рюрик был суров и сдержан и, как вдруг подумалось Сигурду, вряд ли вообще когда-нибудь испытывал нежность. А бой тем временем продолжался, широкоплечий отрок атаковал беспрестанно, но всякий раз его меч находил пустоту. Тяжко грохотали мечи воинов, бивших в щиты.
Наконец атакующий сообразил, что гибкий соперник намного превосходит его в ловкости, и попытался изменить навязанный ему бой. Неожиданно он прибег к ложному выпаду, задержав меч на замахе, и тотчас же паренек нырнул под зависший меч, нанеся удар по кольчуге и сразу отпрянув в сторону. Пожилой боярин, судивший поединок, поднял руку, смолк звон щитов, и противники прекратили бой.
— Наполнить кубки, — приказал Олег. — За первый удар!
— Сколько их нужно для победы? — спросил Сигурд.
— Три или выбить оружие. Но сейчас смотри внимательно, — Олег улыбнулся. — Я много потратил времени на один прием.
По его сигналу бой начался снова, и более крупный соперник пошел в отчаянную атаку, стремясь отыграть пропущенный удар. Воспитанник Олега легко ушел от двух выпадов, а во время третьего только отклонился и неожиданно с силой ударил противника снизу вверх по рукояти меча. Раздался звон, блеснули искры, и меч соперника, вырвавшись из его руки, отлетел в сторону.
— Победа! — вскочив, торжествующе крикнул Олег. — Слава великому Перуну!
— Слава! Слава! Слава! — потрясая мечами, трижды прокричали воины.
Победитель поднял брошенный конунгом золотой кубок, взошел на сени и молча протянул приз Олегу. Конунг лично наполнил его вином.
— Тебе пить не полагается, — произнес он. — Пожалуй нашего гостя своим вином.
Победитель поставил полный кубок на стол, расстегнул застежку шлема, двумя руками снял его, и волна длинных светло-русых волос обрушилась на кольчугу.
— Моя воспитанница Неждана, дочь великого новгородского витязя Вадима Храброго, — с официальной торжественностью объявил конунг. — Пожалуй нашего гостя, Неждана.
Неждана бережно подняла кубок. Сигурд смотрел на нее в полном онемении: столь неожиданным было мгновенное превращение ловкого и смелого турнирного бойца в статную красивую девушку.
— Его зовут Сигурд. Он — воспитанник князя Рюрика и сын Трувора Белоголового.
Руки Нежданы вдруг задрожали, и густое красное вино выплеснулось на скатерть.
5
Синие глаза не обладают способностью наливаться гневом, но умеют превращаться в лед. Неждана все же протянула кубок, но Сигурд не видел его: он смотрел в две ослепительно синие льдинки, окруженные длинными густыми ресницами, и руки его еле нащупали кубок.
— Твое здоровье, — провозгласил он, Неждана молча поклонилась и торопливо сказала конунгу:
— Разреши мне надеть женский наряд и уйти на женскую половину.
— Твое место здесь.
— Позволь мне уйти, конунг. Я устала.
