– Откуда ты?
– Из Пеллы. Я – дочь Антигоны, жены Лага. А ты?
– Я тоже из Пеллы. Я – сын Арсинои, жены Лага.
Oна вгляделась в его лицо и вскрикнула:
– Так ты сам Птолемей! Вот ты какой!
– А ты – Вереника.
Они замерли от неожиданности. Она, изумленная, не зная, что сказать, он, влюбленный, не знающий, что делать, но оба с потрясенными сердцами.
Птолемей, как ребенок, обрадовался любви, пришедшей с опозданием на тридцать лет.
Он принял решение и произнес самое сокровенное, о чем мечтал в это мгновение.
– Я хотел бы, чтобы ты стала моей супругой, если тебя не смущает мой возраст.
Она подняла на него свои лучистые глаза.
– Птолемей, я одинокая женщина. Мой муж Филипп, с которым я не прожила и года, погиб год тому назад на Пелопоннесе. Мне ли, скромной македонянке, пристала роль жены человека со столь громкой славой. Я знаю, что впереди тебя ожидают новые подвиги и победы. Быть твоей супругой счастье для женщины. Я желала бы стать твоей достойной спутницей жизни.
Птолемей поднес руку Вереники к губам.
– А смею ли я надеяться с моим грузом пережитого заслужить твою любовь?
– Моя любовь принадлежит тебе с той минуты, когда я впервые услышала рассказы Лага о твоих подвигах и деяниях.
– Вереника, но в Египте растет мой сын Птолемей и моя дочь Птолемиада.
– А в Афинах – Леонтиск, – напомнила она.
– Ты знаешь и об этом? – удивился он.
– Я знаю о тебе, Птолемей, всё… Я была бы горда и счастлива заслужить твою любовь.
– Будь же благословен час моей встречи с тобою. Мои руки еще сильны и годятся дня битв и свершений. До последнего моего вздоха тебя, и только тебя, Вереника, я понесу на руках по всей нашей жизни.
Немного помолчав, он снова спросил:
– Хочешь стать царицей Египта?
– Хочу! – не задумываясь, ответила Вереника!
Глава первая
Фараон Птолемей
Посвящение Птолемея. Праздничный туалет Вереники. Церемония коронации в храме Амона в Мемфисе. Начало эры Птолемеев.
Ночь приближалась к рассвету.
Годы, полные надежд, побед, поражений промелькнули перед мысленным взором Птолемея за эти короткие ночные часы отчетливо и зримо, как будто все это было совсем недавно.
Сегодня ему предстоит отправиться в Мемфис, где через несколько дней состоится торжественный ритуал принятия его ответственности перед народом Египта. Церемония коронации осуществится с соблюдением обрядов, принятых еще при фараонах. Он станет царем этой древнейшей страны, откроет новую династию египетских фараонов, македонскую династию Птолемеев. Он будет милосердным правителем – милосердие любит народ.
Птолемей улыбнулся своим мыслям. Теперь ему никто не сможет помешать в достижении своей цели.
Спать не хотелось, хотя за эти ночные часы он не сомкнул глаз, вспоминал, думал, заново взвешивал значение прожитых лет и прошедших событий. Каждый прожитый год в его ночных воспоминаниях приобретал человеческий лик. У одного – прекрасный и неповторимый лик Агнессы, у другого – мужественное лицо Селевка, у третьего – хищная, ненасытная маска Антигона.
Да, в формировании новых государств диадохов он сыграл решающую роль. Он сумел завладеть самой ценной частью державы Александра. Отныне Александр, чьи царственные останки он перенес в Египет, стал покровителем этой древнейшем страны. При его гробнице, возведенной по повелению Птолемея для отправления культа великого царя, состояли особые жрецы. Это были выходцы из знатных македонских семейств. Теперь, после восшествия на троп египетских фараонов, ему предстоит удержать Египет в борьбе с самым могущественным своим соперником – Антигоном. По вине Антигона снова придется пролить кровь воинов на поле брани. Птолемей не сомневался в конечной победе. Да, в победе на этой раз он был уверен!..
Птолемей улыбнулся: Антигона надо перехитрить и на этот раз победить окончательно, иначе с Одноглазым не будет сладу.
Все прожитые в борьбе и бесконечных битвах годы Птолемей стойко избегал стремления к недостижимым целям. В полную противоположность Александру он никогда не ставил на карту всё. Другие диадохи своими слишком жадно нацеленными претензиями потерпели полные крушения. Жадность, столь же ненасытная, как похоть Приапа, помутила рассудок многих. Птолемей не сомневался, что и Антигон Одноглазый долго не продержится на своем троне. Среди честолюбивых диадохов Антигон оказался самым тщеславным. Он вызывал в душе Птолемея презрение и ярость.
«Антигон – повелитель державы Александра? Нет, клянусь Гераклом, мне не нравится эта перспектива, – усмехнулся Птолемей. – Слишком ненасытен ты в своих стремлениях завладеть всем миром, Антигон!.. Падешь вместе со своим сынком и разобьешься вдребезги.»
Он же, Птолемей, старался никогда не терять чувства меры, давно осознав, что мудрый правитель обнаруживается в умении себя ограничивать.
После низвержения Пердикки предложение стать регентом Птолемей категорически отклонил. Для него важнее всего было расширить и укрепить свои позиции именно в Египте. Чтобы обезопасить страну от вторжения извне, он нуждался в прикрытии, а таковым по природным данным могла быть только Сирия. Он завладел этой страной, разместил в ряде городов гарнизоны и с этих пор Сирия стала яблоком раздора.
Антигону удалось захватить неприступный Тир, а после недавнего поражения в морском сражении при Саламине на Кипре морская мощь Птолемея была сильно подорвана и господство на море перешло к сыну Антигона Деметрию.
Взволнованный и раздраженный воспоминаниями о поражении в Кипрской войне он снова стал думать о предстоящей коронации. Поражение при Саламине представилось ему далеким, отошедшим в прошлое.
Птолемей, хотя и побежденный, по-прежнему считал себя сильным, смелым, суровым, закаленным в боях.
Едва узнав, что Антигон провозгласил себя царем, Птолемей решил немедленно последовать его примеру. Почему должны отставать от Антигона другие, не менее могущественные представители власти в державе Александра? Антигону следовало указать, что он, Птолемей, отныне полновластный властелин Египта. Через несколько дней в Мемфисе состоится обожествление Птолемея и его жены Вероники. Их будут именовать «наши Владыки и Великие Бoги».
По совету Птолемея его ближайшие союзники немедленно последовали его примеру.
Селевк сообщил другу и соратнику в последнем послании, что он провозглашен варварами царем и приветствуется ими по восточному обычаю. Годы своего царствования отныне он будет считать с того времени, когда он по возвращении из Египта, благодаря Птолемею, снова завладел Вавилоном.
Лисимах Фракийский тоже решил принять царский титул.
«Единому государству Александра наступает конец», – с грустью отметил про себя Птолемей.
Над Александрией зачиналось утро. Быстро сокращались тени, исчезала ночная прохлада. Занималась заря нового дня.
Главный жрец дворцового святилища Амона постучал в дверь – требовательно, настойчиво.
– Страна ждет своего повелителя! – торжественна провозгласил жрец, входя в покои Птолемея. – Сегодня знаменательный день. Много важных событий обещает он принести народам Египта в ближайшем будущем.
Достопочтенный жрец Псаметих был иссушенный знаем пустыни семидесятилетний величественный старец. Величие его облика, спокойствие его лица, тайна его непроницаемых глаз, светящихся внутренним светом, производили сильное впечатление.
При первой их встрече Птолемея поразил его голос: тихий и неповторимый, в котором запечатлелось говорящее молчание многотысячелетней истории древней страны.
Одним из первых узнав о решении Птолемея стать царем Египта, Псаметих одобрил это решение и, вдруг ясно и прямо взглянув на него, твердым голосам произнес:
– Птолемей, прежде чем стать повелителем Египта, ты должен постучаться в двери великого храма Осириса. Если тебя посчитают достойным, ты получишь посвящение. Только тот, кто господствует над самим собою, может господствовать над другими. Только посвященный может стать пророком и создателем человеческих душ.
И несколько дней тому назад Птолемей стал великим посвященным.
Он отчетливо вспомнил недавнее испытание, приобщившее его к тайнам богов.
Длинная дорога через портики, внутренние дворы, через аллею, высеченную в скале и окаймленную с двум сторон обелисками и сфинксами, казавшаяся в тот жаркий, клонящийся к закату день бесконечной, привела его к небольшому храму, служившему входом в подземные пещеры. Дверь, ведущую к ним, охраняла статуя Исиды в натуральную величину. Богиня сидела со свернутым свитком на коленях в позе глубокого размышления. Лицо ее было закрыто. Надпись на пьедестале гласила: «Ни единый смертный не поднимал моего покрывала.»
Бритоголовый и бритолицый жрец Осириса в белой одежде, вышедший навстречу Птолемею, торжественно промолвил:
