вёл свою армию плотной колонной, доверив авангард Лузиньянам, а командование арьергардом взяв на себя, поскольку именно тот скорее всего мог подвергнуться нападению из засады.
Было жарко, пыльно, дорога представляла собой не более чем вьючную тропу. Несколько встретившихся по пути речушек пересохли, и Ричарду и рыцарям с трудом верилось, что обильные зимние дожди способны обратить здешние края в огромное болото. Насколько хватало взгляда, не видно было ни единого деревца, и единственным признаком жизни являлись несколько соколов, лениво паривших в небе столь же пустынном, как и земля под ним. Все воины облегчённо вздохнули, достигнув покинутой деревушки Калопсида, потому как за ней дорога поворачивала на северо-запад, и унылую монотонность пейзажа стала прерывать по временам оврагами, прорытыми зимними потоками. Если Исаак замышляет засаду, она укроется здесь, в каком-нибудь углублённом пересохшем русле. Англичане почти надеялись на неё, предвкушая любое происшествие, способное рассеять скуку похода.
Вдалеке на востоке виднелись сложенные из саманного кирпича здания. Щуря от безжалостного солнца глаза, Ричард пришёл к выводу, что это должна быть Треметуза. С её епископом он встречался в Фамагусте, и теперь удивлялся, с какой стати глухая деревушка сделалась центром православного епископства.
— Там есть монастырь, — сказал он Жофре. — Мы можем остановиться и отдохнуть немного.
Король придержал испанского жеребца, чтобы достать висящую на луке седла флягу, и поморщился, когда тёплая жидкость полилась в глотку.
— Твоя трезвая голова пришлась к месту вчера вечером, Жофре. Хоть я и не думаю, что кто-то стал оплакивать это сатанинское отродье, но сомневаюсь, что новый понтифик пришёл бы в восторг, отправь я в ад одного из епископов. Определённо, матушка меня бы не похвалила. В конце концов, ведь я просил её во всю прыть ехать в Рим с целью снискать расположение нового папы.
— Ну, «трезвая голова» едва не подвела меня немного позже, дядя. Когда Бове принялся укорять меня за то, что я поплыл с тобой, а не с Филиппом, я едва поборол искушение швырнуть его с борта галеры. — Жофре с усмешкой глянул на Ричарда. — Неприязнь к доброму епископу у нашей семьи, похоже, в крови. Дрюон де Мелло поделился, что мой отец едва не подрался с Бове под Акрой, когда прелат сказал ему, что такого сына, как я, впору стыдиться!
Но Ричард уже не слушал. Он пристально смотрел на открывающийся перед ними глубокий овраг.
— Планируй я подкараулить Исаака, то сделал бы это здесь, потому как та впадина представляет собой лучшее укрытие из всех, что нам до поры встречались. Как полагаешь, Исааку хватит ума понять это?
Не успели эти слова сорваться у него с языка, как до англичан донёсся так хорошо знакомый им звук — боевой клич войска, идущего в атаку.
— Кровь Христова! — выругался Ричард. — Я был так уверен, что этот трусливый пёс попытается ударить нам в спину! Поворачивай, Жофре!
В тот же миг король скрылся в облаке пыли, Жофре же стал отдавать приказы своему отряду.
К моменту, когда Ричард доскакал до авангарда, атаку уже отбили. Такому опытному воину, как Жоффруа де Лузиньян, не составляло труда держать войска в кулаке, и едва выбравшись из оврага, он бросил их против туркополов Исаака. Когда на сцене появился Ричард, отдельные схватки ещё имели место, но наступление Комнина выдохлось, и его легковооружённые всадники откатывались под натиском рыцарей.
Из хаоса поля боя взгляд Ричарда выхватил сполох пурпура — этот цвет имели право носить только византийские монархи. В обозначение своего ранга Исаак надевал поверх доспеха шёлковый сюрко, и теперь его багрянец служил английскому королю как маяк в ночи. Император был вооружён дамасским луком, и не будь король так одержим стремлением нагнать врага, он мог бы восхититься мастерством, с которым тот обращался с этим оружием, потому как немногие из латинян владели искусством стрельбы на скаку. Исаак гневно кричал, явно стремясь снова повести войско в бой, но вдруг почуял опасность и повернулся в седле, заметив устремившегося на него Ричарда.
Оказавшись на дистанции удара, англичанин привстал в стременах, нацелив копьё в грудь императору. Он находился слишком близко, чтобы промахнуться, поэтому оторопел, когда это всё же произошло. Исаак дёрнул поводья, и Фовель отозвался с грацией огромного кота, в какую-то долю секунды успев увернуться от опасности. Пока Ричард разворачивал коня, Комнин удалился почти на расстояние полёта стрелы. Император настолько не сомневался в превосходстве своего скакуна, что остановился и быстро выпустил одну за другой две стрелы. Первая впилась в щит короля, вторая пролетела над головой. Когда Ричард пришпорил коня, Исаак отпустил поводья, и мышастый скакун в очередной раз доказал, что не только проворен, но и быстр, с возмутительной лёгкостью опережая королевского жеребца.
Испанец был взбешён не меньше наездника и горел желанием таким догнать соперника, что Ричарду потребовалось некоторое время, чтобы заставить взмыленного коня остановиться. Исаак уже успел скрыться вдали, и как при Колосси, Ричарду оставалось только смотреть беглецу вслед и сыпать изобретательными ругательствами.
— Ричард! — Андре натянул поводья рядом с королём. — Стрелы в тебя не попали?
— Нет. Да и какая разница: будь даже прицел точнее, я сомневаюсь, чтобы наконечник сумел пробить доспех. — Ричард повернулся в седле и посмотрел на друга. — С чего вдруг такое беспокойство о том, что способно в худшем случае причинить лёгкую рану?
— С того, что один из пленённых туркополов сказал Лузиньянам, будто за Исааком водится использовать стрелы, обмакнутые в яд.
— Исаак начинает весьма меня раздражать. — Король наблюдал за обозначающим бегство императора клубом пыли, когда подъехали Жоффруа и Ги де Лузиньяны. В ответ на вопрос, стоит ли организовывать погоню, Ричард покачал головой. — Какой смысл? Он ведь на Фовеле.
Непросто было Беренгарии и Джоанне сидеть в Лимасоле и ждать вестей. Им сообщили, что в Фамагусте обошлось без боя, но затем наступила тишина. Джоанна поняла теперь, что это репетиция их жизни в Святой земле, но не была уверена, осознает ли это и Беренгария. Не удивительно, что прибытие Гийома де Пре вызвало восторг у обеих женщин, ведь рыцарь доставил послание от Ричарда.
Он рассказал про неудавшуюся засаду Исаака под Треметузой. Стараясь не напугать женщин, Гийом умолчал о том, как император стрелял в Ричарда отравленными стрелами, сделав вместо этого упор на малых потерях и лёгкости победы.
— Никосия сдалась сразу, — радостно сообщил он. — Король проявил милость, но велел всем мужчинам сбрить бороды
