Ознакомительная версия.
Позже Рауль де Крепи пожурит сына за небывалую вольность, но потом простит по очень веской причине.
Глава тридцатая. Обретение покоя
Пробуждение Анны показалось ей продолжением волшебного сна. Она открыла глаза и увидела над собой потолок, обитый шелком цвета весеннего неба с рисунками будто живых громадных алых роз и стаек райских птиц. «Небо», казалось, было в движении, и по нему словно проплывали высокие перистые облака. Анна окинула взором стены, и перед нею открылись прекрасные солнечные дали, речной простор, луга с табуном лошадей, лес, одетый в багрянец, и на окоеме за лесом — горные вершины, покрытые снегом. Картины, коими были разрисованы стены, вернее, ткань, покрывающая стены, походили на живые, будто Анна и впрямь находилась на лоне природы в чарующем кружении. У нее было ощущение, что стен вовсе нет: вставай и иди в любую сторону. А по спальне гулял легкий и свежий ветерок, из камина от ярко пылающих дров источалось солнечное тепло.
Анна потрясла головой, дабы освободиться от грез или прогнать завораживающее наваждение. Но ни того, ни другого не было, ее окружала чистая явь. Она лежала в большой постели под атласным одеялом, и на ней была та же рубашка, в коей она с вечера легла спать. В высокое и узкое окно проникал свет тусклого ноябрьского дня. И Анна поняла, что в этой постели она провела не один час. Но вот какие силы, небесные или земные, перенесли ее в этот райский уголок, Анна не могла понять. Она встала, подошла к двери, тронула ее, и дверь открылась. Подумала, что она не в заточении, и вернулась к постели, но увидела на спинке кресла шерстяной распашной далматик, который с вечера оставила вот так же, на кресле, в своей опочивальне, и невольно улыбнулась. Анна накинула его на плечи и опустилась в кресло у камина, более удобное, чем у нее.
Любуясь игрой огня, Анна попыталась разобраться в том, что с нею произошло. Однако все обрывалось на вечернем часе, когда она легла спать. Где она? Кто похитил ее из Санлиса? Зачем и как? Ведь замок в Санлисе неприступен. На все эти вопросы ответа у Анны не было. Просидев в бесплодных размышлениях довольно долго, она почему-то ни разу не подумала о своем ближайшем соседе, графе Рауле де Крепи. Разум ее оказался в каком-то затмении. Так она и просидела бы невесть сколько перед камином, если бы не услышала легкий стук в дверь. Ей ничего другого не оставалось, как сказать должное.
— Войдите, двери открыты, — довольно громко произнесла Анна.
И когда открылась дверь спальни и на пороге появился граф Рауль, ее изумление было беспредельным. Он еще стоял на пороге, а в голове Анны четко, словно письмена на белом полотне, высветился крик графа: «Да нет же, моя королева! Лишь вы способны излечить меня!» И Анна встала:
— Что же вы стоите, граф? Входите, вы же у себя дома.
— Спасибо, моя королева, я вхожу, — ответил Рауль, переступив порог.
Граф был еще бледен. Признаки болезни не сошли с лица, но он стоял перед Анной в торжественном одеянии и, несмотря на бледность, был величествен, красивое лицо, выразительные глаза — все сияло гордостью и еще чем-то, что можно было назвать счастьем. Он шагнул к ней, легко вытащил из ножен изящный кинжал и на вытянутых руках протянул его Анне:
— Моя королева, я преступил закон чести — и я злодей. Вот оружие, и накажите меня по заслугам.
Анна приняла кинжал. Рассматривая его, сказала:
— Это хорошо, граф, что ты осознал свое злодеяние. Но россияне милосердный народ и кающихся не наказывают. — Она опустила кинжал на кресло.
— Я благодарю Пресвятую Деву Марию за ваше прощение. Но что же мне делать теперь? Ведь вы уже не пленница.
Анна приобрела присущее ей хладнокровие и теперь готова была сразиться с графом в честном поединке:
— Вот что, граф Рауль де Крепи, самый могущественный сеньор Франции. Я знаю, что ты похитил меня не для того, чтобы по одному моему слову вернуть в Санлис. Ты мою просьбу не выполнишь.
— Да, моя королева, не выполню. Я не в состоянии сие исполнить.
— Тогда скажи, зачем ты меня похитил?
— Я готов открыть тебе глаза, моя королева. Но прежде выслушай вот что. Не я похитил тебя из Санлиса, а близкий мне человек. — Граф не хотел называть имени сына. — Это он, выслушав мою исповедь, как мне показалось, в роковой час моей жизни, отважился тайно от меня осуществить то, что случилось. Ему я поведал о том, что в тот день, когда я впервые увидел тебя в Ситэ, меня поразил недуг. Нет, я не полюбил с первого взгляда. Я заболел от мысли о том, почему судьба не свела меня с тобой, почему я, потомок Карла Великого, в тот день и час не был на престоле Франции на месте Генриха. Ведь тогда бы судьбе было угодно, чтобы ты встала рядом со мной. И эта мысль многие годы угнетала меня, вплоть до нынешней ночи, лишала сил. Покоя и сна. Сегодня ты здесь, в моем замке, и знаешь, а может быть, или скорее всего, знала раньше, что я люблю тебя, наверное, с той поры, как увидел тебя. Но я не уверен, дашь ли ты согласие быть графиней де Крепи Валуа.
— Это хорошо, граф, что ты не самонадеянный и не заносчивый преступник, что не пытаешься откусить столько, сколько не сможешь проглотить.
Анна прошлась по спальне, коснулась стен, остановилась у окна. Рауль продолжал стоять на месте. Когда же она повернулась к нему, он сделал несколько шагов и опустился на одно колено:
— Но, моя королева, помоги мне, скажи, что я должен сделать, чтобы искупить свою вину?
— Встань, граф. Ты уже немолод, и тебе трудно стоять на коленях. Да и незачем. — И когда граф встал, она продолжила: — А сделать ты должен многое. Ты немедленно пошлешь в Санлис человека, и пусть он передаст барону Карлу Норберту, что я жива и здорова, что мне ничто не угрожает и я всего-навсего приехала к вам с Алиенор в гости. И пусть он скажет о том моим близким. Главное — детям и Анастасии.
— Твое повеление исполню немедленно.
— В таком случае иди, граф.
Рауль поклонился и ушел. Анну знобило. Она опустилась в кресло и протянула руки к огню. Стало теплее, и уже легче думалось. Ей было над чем поразмыслить. Признаваясь себе честно, она в свои тридцать девять лет не хотела бы оставаться вдовой до исхода. Но и возвращаться в Париж, вести светскую жизнь в королевском дворце, дабы кто-то ее заметил и предложил ей руку и сердце, она тоже не хотела. Шумное светское и дворцовое общество претило ее душе. И оказалось, что у нее не было выбора и похищение во благо ей. Но что скажет сын Филипп, когда она готова снять королевскую корону и стать супругой графа? Пусть самого могущественного во Франции. Да, за годы общения с графом Раулем де Крепи, с дядей в каком-то там колене, старший сын привык к нему и во многом подражал. Было похоже, что Филипп и Рауль сдружились. Но оставались и другие препоны. Граф Рауль не разведен с Алиенор. Благословит ли церковь расторжение их брака? А если нет? Как много вопросов и как мало ответов! И все-таки, взвесив все «за» и «против», Анна не без усмешки над собой согласилась с тем, что спальня у нее прекрасна, что вид из окна чудесен, что замок большой и хватит места всем ее домочадцам и, наконец, что граф Рауль ей любезен и остается надеяться на лучшее, а потому надо сжечь все мосты. Эта мысль ее успокоила, и какое-то время она сидела у очага без дум, просто грелась от тепла, который показался ей желанным. Она не помнила, сколько времени пробыла в неге.
Вернулся граф Рауль. Он принес корзину, в коей был завтрак и фрукты, поставил корзину на столик близ Анны.
— Прости, моя королева, за скромную пищу, но тебе надо поесть. А человека я послал, и он уже на пути в Санлис.
Анна грустно улыбнулась, потянулась к корзине, заглянула в нее.
— С этого часа, граф, я твоя сообщница. И сие уже моя вина. — Она взяла гроздь винограда и съела несколько ягод.
— И что же теперь скажешь, прости за дерзость, сообщница-королева? — прислонившись к углу камина, спросил граф.
Анна ответила не сразу. Она еще поела винограда и, взвешивая каждое слово, заговорила:
— Скажу самое трудное, граф, и, может быть, неприятное. За три года твоих наездов в Санлис и нашего общения я хорошо узнала твой нрав. Ты достоин уважения и нравишься мне, но не больше, — слукавила Анна. — Надеюсь, что со временем во мне что-то изменится… Может, Анастасию спрошу, и она скажет… Но сейчас речь не об этом. Внимай же, граф.
— Слушаю, моя королева.
— Тебе надо сегодня или завтра ехать в Париж к королю и рассказать все, что произошло в Санлисе. Если Филипп проявит к тебе милость и не арестует, передашь ему мое письмо, кое я сейчас напишу. Запомни, граф: только после того, как он простит твою дерзость. Ежели этого не будет, вернешь письмо и отвезешь меня в Санлис. Вот и все, граф Рауль де Крепи из Валуа.
Анна смотрела на него в упор и видела, что ни одна жилка на его лице не дрогнула. Лишь в глазах засветился огонь решительности. Она знала, что граф смел до дерзости, до самоотречения, поняла суть огня в его глазах и в душе пожелала ему успеха.
Ознакомительная версия.
