В это время в здании мануфактуры Габриэль, наконец, пришла в чувство. Николя растирал ей руки, сидя на краешке обитой кожей скамьи в своем кабинете, на которой она лежала. Она села, и он обнял ее за плечи, чтобы помочь встать. Но Габриэль не двинулась с места, боясь, что не сможет устоять на ногах.
— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил Николя, пристально глядя на нее.
Она отвела глаза в сторону.
— Через минуту-другую со мной все будет в порядке.
— Как удалось тебе добраться до берегов Англии? — спросил он. — Неужели ты переправилась вместе с контрабандистами?
— Это слишком длинная история, — отозвалась Габриэль, чувствуя, что чем меньше он знает, тем лучше будет для них обоих. — Я приехала, потому что обещала это сделать сразу же, как только стану свободной от супружеских обязательств. Хотя в то время, когда я давала это обещание, я не думала, что такое может произойти.
— Ты хочешь сказать, что Эмиль мертв? — недоверчиво спросил Николя.
Габриэль провела ладонью по лбу, собираясь с силами для того, чтобы встать и уйти.
— Он погиб в ночь, когда сгорел Дом Дево. Мой муж был одной из трех жертв этого пожара.
— Неужели это случилось так давно? И я до сих пор ничего не знал!
Габриэль, наконец, поглядела ему в глаза, в которых читалась неизбывная мука, такое же страдание таилось и в глубине ее собственного взгляда.
— Я поняла это, когда увидела твою жену.
— О, Габриэль! — Николя схватил ее руку и прижал ее ладонь к своим губам. Она хотела вырвать ее, но он еще крепче сжал свои сильные пальцы на запястье возлюбленной. — Я всегда любил тебя и до сих пор люблю.
Габриэль радовалась тому, что Николя не стал извиняться и просить прощения из-за того, что женился. Это свидетельствовало о том, что между ними все еще существует душевная близость, и они понимают друг друга без слов. Ведь оба знали, что он женился на Джессике, потому что не рассчитывал снова встретить Габриэль, расставшись с ней навсегда в своем сердце. Габриэль старалась сдержать себя, ей так хотелось погладить Николя по щеке, снова дотронуться до его губ, но она не могла позволить себе сделать это, поскольку боялась, что он воспользуется ее слабостью и овладеет ею тут же, на этой обитой кожей лавке, как мог это сделать уже однажды в императорской палатке, если бы она в тот момент не подавила в себе страстного желания. Теперь точно также, как и тогда, Габриэль знала, что сила его страсти разбудит в ней ответную страсть и тем самым уничтожит ее волю, после этого она уже никогда не сможет жить без него, что неизбежно повлечет за собой трагические последствия.
— Мне надо идти, — Габриэль встала, чувствуя, что окончательно пришла в себя. Сердце ее занемело от боли.
— Ради Бога, не уходи! — воскликнул он и загородил ей дорогу.
— Между нами все кончено, — произнесла Габриэль, изумляясь своему собственному спокойствию, которое ей удавалось сохранять в состоянии оцепенения, действующем на нее как успокоительное. — Маши отношения зашли в тупик. Я желаю тебе всего самого доброго. Ради твоего и моего блага мы должны сейчас как можно быстрее расстаться. Прощай, Николя!
Но когда она уже дошла до двери, он нагнал ее и схватил за руку. Остановившись, Габриэль даже не взглянула на него, вся ее горделивая осанка выражала непоколебимую решимость уйти. Поняв, что уговоры бесполезны, Николя медленно разжал пальцы и выпустил ее руку. Его последние слова еще долго звучали в ушах Габриэль:
— В тебе — вся моя жизнь, я всегда буду любить тебя.
Всю дорогу назад в Туайфорд Габриэль пребывала в состоянии оцепенения. Она ехала всю ночь, не желая останавливаться на ночлег, и отказалась прилечь отдохнуть даже тогда, когда на постоялом дворе меняли лошадей. Казалось, в ней умерли все чувства. Даже если бы в ее тело сейчас вонзилась острая игла, Габриэль думала, что не ощутила бы никакой боли. Уже в сумерках она подъехала к дому Хардингов, из окон которого лился теплый свет. Никто не слышал шума подъехавшей кареты. Габриэль поднялась к себе наверх, чтобы переодеться и привести себя в порядок с дороги. Спустившись снова вниз по лестнице, она вошла в гостиную, где мистер и миссис Хардинг вместе с Изабеллой, сидя у камина, пили чай. Миссис Хардинг, разливавшая в этот момент чай из серебряного чайника, первой увидела Габриэль и в изумлении застыла на месте. Изабелла сразу же вскочила со своего места, взволнованная неожиданным появлением подруги.
— Вы привезли с собой Николя? — воскликнула она и тут же замолчала, видя, что на Габриэль нет лица, словно случилось что-то ужасное.
— Я нашла его, — произнесла Габриэль бесцветным голосом, подходя ближе. Языки пламени играли отсветами на ее платье из зеленого шелка. — Он женился в Маклсфилде. Я познакомилась с его женой, со дня их помолвки до дня свадьбы прошло всего лишь три недели.
Изабелла прижала ладонь к губам, чтобы подавить рвущийся из груди крик. На лице миссис Хардинг появилось выражение сострадания, а ее муж, подойдя к Габриэль, взял ее за руку и подвел к креслу, стоявшему у камина. Габриэль передернула плечами, как от озноба, но ей не было холодно, ее била нервная дрожь. Когда Габриэль откинулась на спинку кресла, мистер Хардинг подал ей чашечку чая.
— Выпейте чаю с дороги. Вы, должно быть, сильно устали.
Габриэль была удивлена тем, что ее руки не дрожали; крепко держа фарфоровое блюдечко в руках, она пила горячий свежезаваренный чай маленькими глотками.
— Если вы не возражаете, я хотела бы пожить у вас еще какое-то время, — обратилась Габриэль к хозяевам дома.
Они заверили ее, что будут рады, если она останется в их доме до того дня, когда ей разрешат вернуться во Францию. В эту ночь Габриэль пережила приступ отчаяния. Она не знала, как ей удалось дожить до утра.
Как только Гастон поправился, он приехал в дом Хардингов, где ему поручили уход за лошадьми на конюшне, стоявшей во дворе особняка, Старый кавалерист чувствовал себя в своей стихии. Поначалу он ковылял, опираясь на два костыля, а когда ему изготовили деревянную ногу, он стал ходить с палочкой. Деревяшка и кожаные ремни, которыми она крепилась к ноге, натирали культю, но Гастон терпел эту постоянную муку и, хотя его лицо порой искажалось гримасой боли, он упорно продолжал работать, не желая, чтобы к нему относились как к калеке.
Миссис Хардинг, внимательно наблюдавшая за Габриэль, в конце концов пришла к мысли, что для той было бы лучше вернуться во Францию к привычной жизни.
По настоянию жены мистер Хардинг решил изыскать возможность для получения разрешения на репатриацию Габриэль. Тем временем политическая обстановка начала заметно меняться. Империя Бонапарта переживала не лучшие времена. Русский царь заключил союз с Британией, Пруссией, Швецией и Австрией. В результате этого жалкие остатки Великой Армии, изгнанные из пределов России, чувствуя враждебное отношение всей Европы, вынуждены были спешно ретироваться на родину. На западе Веллингтон дошел до Пиренеев, последней преграды, отделявшей его от Франции. В тот день, когда Бонапарт был наголову разбит войсками союзников в Битве Народов при Лейпциге, Габриэль вбежала во двор и, разыскав Гастона на конюшне, сообщила ему радостную новость:
— Мы возвращаемся во Францию! Все формальности уже улажены.
Гастон заключил ее в объятия, и оба расплакались от избытка чувств.
Через пару недель вооруженная охрана доставила их вместе с семью другими пленными штатскими и несколькими тяжело больными офицерами французской армии в Дувр, где они взошли на борт рыбацкой шхуны, на которой были сразу же подняты паруса. Габриэль, глядя назад на белые скалы Дувра, мысленно прощалась с Николя и своей любовью. Когда английский берег растаял вдали, она повернулась лицом в сторону Франции и глубоко вздохнула, свежий ветер играл в ее волосах. Габриэль возвращалась домой — в Лион к своему сыну, к заботам ткацкой фабрики, к привычной жизни, которая ждала ее после многих месяцев тревог и волнений.
Габриэль сняла со стены своего кабинета в особняке на улице Клемон тканый портрет Императора и со смешанными чувствами вгляделась в хорошо знакомые черты. Наверное, этот портрет следовало бы снять раньше — в день отречения Наполеона от престола или тогда, когда его отправили в ссылку на остров Эльба, или, быть может, в тот день, когда русский царь и прусский король торжественно въехали верхом в Париж, празднуя свою победу. Габриэль поняла, что падение Наполеона — лишь вопрос времени, еще тогда, когда герцог Веллингтон со своими солдатами перешел Пиренеи, чтобы захватить Тулузу, и все же в душе она не переставала надеяться на то, что Император преодолеет все трудности и в конце концов победит своих врагов.
Свершения этого великого человека, которого Габриэль видела всего лишь однажды издалека, стоя в толпе, так или иначе определяли все важнейшие события ее жизни. Во время военной кампании, которую Император начал против Австрии, она потеряла брата, и в Лионе появился Гастон, сыгравший заметную роль в судьбе Габриэль. А вторжение Наполеона в Португалию и Испанию навсегда разлучило ее с Николя. И все же Габриэль не питала враждебных чувств к Императору, находящемуся сейчас в изгнании. Он поступал так, как считал нужным, веря, что действует во благо Франции. Он дал своей родине новые законы, провел необходимые реформы, которые не утратят своей значимости и в период реставрации Бурбонов, если даже эта династия будет править страной в течение нескольких столетий. Более того, в свое время он помог Лиону вновь стать всемирно известным центром шелкоткацкого производства, Габриэль очень сожалела о том, что прекрасные шелка Дома Рошей, заказанные для Версальского дворца, сейчас пылились на складе, как и тысячи других рулонов превосходных тканей, изготовленных ведущими лионскими фирмами. Империя пала, а вместе с ней исчезли былые роскошь и великолепие.
