Репортеры слегка опешили, но так просто отпускать меня не хотели.
— Ваша Светлость, мы не хотим быть нескромными, но в интересах исторической правды не скажете ли вы нам…
— Это все, господа. Будьте любезны, оставьте Ее Светлость в покое, — оборвала их Вера Кирилловна.
Репортеры начали растекаться. И вдруг раздался возглас с провокационной интонацией:
— А это правда, что князь Силомирский признал воинственное поведение царя в Сараевском деле, что привело к началу мировой войны?
Вызов, брошенный мне явно левацкой газетой, заставил меня поднять голову.
— Мой отец подвергся издевательствам, но он не делал ложных признаний. Это — ложь, как и многое другое…
Я думала, у меня подкосятся ноги, когда невысокий черноглазый господин в черном котелке, помахивая тростью, приблизился ко мне.
— У вас есть стыд? Оставьте княжну в покое. — Взяв меня за руку, Алексей протащил меня мимо репортеров. — Отходите, отходите, оставьте княжну в покое. Ни деликатности, ни такта, а еще свободная пресса, — пробурчал он недовольно.
— Меня задержали транспортные пробки, — извинялся он, подводя нас к такси, которое выглядело так, как будто побывало в битве у Марны. Вместе с Верой Кирилловной он усадил нас на замасленное сиденье. Они с няней заняли откидные места, а чемоданы Веры Кирилловны разместились на крыше и на багажнике дряхлого автомобиля. Мой жалкий багаж, где были и купленные няней в Турции килимы и занавески, был положен на переднее сиденье рядом с водителем.
Наша машина протарахтела вдоль левого берега Сены, направляясь к квартире, которую Алексей нашел для нас в Пасси. Сам он занимал комнату в дешевом отеле неподалеку.
— Дорогой профессор, я не буду долго злоупотреблять вашим гостеприимством, не бойтесь, — стала уверять его Вера Кирилловна. — Я буду подыскивать работу. Сама я делать ничего не умею, но я могу руководить другими. А если нужда заставит, то у меня достаточно ценностей, чтобы довольно долго жить на скромную пенсию.
— Мы обратимся к моим родственникам Веславским, Вера Кирилловна, — сказала я. — Они нам помогут.
— Вы, конечно, можете позвонить им, — заметил Алексей, — но у вас не будет времени, Татьяна Петровна, для светской жизни.
Замечание это было явно в адрес Веры Кирилловны.
— Как только мы поженимся, вы должны сделать все возможное для получения звания бакалавра в июле для того, чтобы подготовиться к поступлению в университет. Кроме того, я подыскал вам работу. Вы будете работать неполный день в должности медсестры в частной хирургической клинике одного польского врача. Моей рекомендации ему достаточно. К тому же от вашей квартиры до клиники можно дойти пешком.
— Боже мой, профессор, дайте Татьяне Петровне хотя бы перевести дух, — заметила Вера Кирилловна. — Работа, учеба, женитьба — все сразу! Вы обязательно должны дать ей время на подготовку к свадьбе, разослать объявления…
Я почувствовала облегчение, узнав об организации моей жизни и о моих обязанностях.
— Нам ведь не нужна торжественная свадьба, Алексей, — заявила я уверенно, зная, что он не любит церемоний. — Давайте поженимся как можно проще и быстрей.
— Ничто не может сделать меня счастливее, Татьяна Петровна, — сказал мой жених, сияя от радости весь остаток тряской дороги.
Квартира, которую мы были должны занять вместе с няней после женитьбы, состояла из столовой, кухни, спальни, ванной и отдельным туалетом с грохочущей, как гром, сантехникой. Все окна выходили во внутренний дворик, обсаженный платанами.
— Я выбрал это жилье из-за платанов, — сказал, вздохнув, Алексей. — Весной, когда они покроются листвой, будет прекрасный вид. А на следующий год, когда я займу место профессора в университете, что мне почти твердо обещано, мы сможем переехать в большую квартиру. А пока, на мою зарплату помощника исследователя я сделал все, что было в моих силах.
— Алексей, вы все сделали чудесно, — сказала я.
— Няня может спать здесь, — он указал на диван в столовой. — А вы можете начать занятия хоть завтра. — Он постучал по фортепьяно «Плейел», стоящего против дивана. — С помощью этого, — он показал на метроном. — И этого, — и открыл ноты на подставке.
Этюды Черни. Боже, как скучно! Я чувствовала себя послушной школьницей перед своим учителем. Итак, это будет семейная жизнь, по крайней мере до тех пор, пока я не овладею профессией. Я ведь всегда была первой ученицей. Да и учиться намного легче по сравнению с теми ужасами, через которые я только что прошла.
На следующей неделе вместе с Алексеем мы подали заявление на регистрацию нашего брака. Опасаясь охоты за нами со стороны прессы, мы дали взятку клерку в брачном бюро за то, чтобы он не оглашал наших имен. Наш брак должен был быть секретным и скорым.
Алексей также помог получить мне удостоверение личности и разрешение на работу. Затем со мной беседовал польский хирург, с которым договаривался Алексей, и я была принята на работу на первый год, чтобы дежурить по полночи в клинике. В мои обязанности будет входить послеоперационный уход за тяжелобольными.
Благодаря килимам и занавесям квартира стала выглядеть уютнее. Что касается Веры Кирилловны, то она нашла компаньона в лице миссис Уильямсон, богатой вдовы-американки, которая снимала городскую квартиру Веславских в течение зимы в отсутствие ее владельцев.
Я почувствовала облегчение вместе с Верой Кирилловной, когда позвонила в отель в Сен-Жермене, где жили Веславские, и узнала, что они находятся на своей вилле в Биаррице. По приглашению миссис Уильямсон я посетила знакомое мне место моего золотого детства с безвкусной кричащей обстановкой, что было и само по себе тяжело, даже если не вспоминать о смерти дяди Стена, тети Софи и Стефана.
Страхи прошлого заставили меня попросить Веру Кирилловну обратиться на Кэ д’Орсе, в министерство иностранных дел Франции с письмом о возврате мемуаров отца, которые были переданы во французское посольство перед тем, как его работники покинули Петроград. Когда пришел опечатанный пакет, я, даже не открывая, передала его Алексею, чтобы тот хранил документы в своем сейфе, в лаборатории.
Меньше чем через две недели после моего прибытия в Париж, 22 декабря 1919 года мы сочетались с Алексеем гражданским браком в мэрии Пасси. После продажи моих последних драгоценностей Вера Кирилловна смогла приобрести для меня симпатичное короткое платье из белого крепа с жакетом, отделанным лисьим мехом, атласные туфельки с острыми носами, которые ужасно жали. Она была моей свидетельницей, а ученый, друг Алексея по институту, был его свидетелем. Няня осталась дома, занимаясь какими-то таинственными приготовлениями. К большому огорчению миссис Уильямсон мы отклонили ее любезное приглашение устроить банкет, но согласились отобедать у «Максима».
Алексей с успехом преодолел нервное напряжение и забавлял веселую хозяйку нашего обеда историями из ближневосточного фольклора о Ходже Насреддине, которые он услышал в Константинополе.
— Моя дорогая княжна, ваш муж самый умный и самый забавный мужчина, которого я только видела! — заявила миссис Уильямсон, при этом ее полное тело сотрясалось от смеха.
Я тоже была приятно взволнована: Алексей открывал все новые и новые свои стороны!
Шофер миссис Уильямсон довез нас до нашей квартиры, после того, как он забросил домой свою американскую хозяйку и ее новую русскую компаньонку Веру Кирилловну.
Теперь в свои руки все взяла няня. Прежде всего она отправила моего мужа в ванную. Он появился причесанный и надушенный, без очков, в пижаме и в шелковом халате, купленном на деньги, которые он заработал, исполняя на скрипке цыганские мелодии в русском ресторане. Няня велела ему ждать в столовой, пока не позовут.
В спальне пахло кадилом — няня пригласила русского попа освятить брачное ложе. Пышная постель, простыни с монограммами, атласное стеганое одеяло, которое она вывезла из Алупки, подушки одна на другой — для нас, беженцев, это была неслыханная роскошь! Глядя на постель, я почувствовала настоящий ужас от того, на что я решилась.
Как в столбняке, по команде няни, я приняла душ и нырнула в белую шелковую ночную рубашку, которую выбирала для меня Вера Кирилловна, как впрочем и все мое приданое. Затем няня усадила меня за туалетный столик и стала расчесывать мне волосы.
— Няня! — я взяла ее за руку. — Няня, что я наделала? Алексей дорог и близок мне как друг, учитель, защитник, но я не люблю его. Как я могу быть его женой?
— Не бойся, душа моя. Твой муж любит тебя за двоих. Он знает, как со временем сделать так, чтобы ты полюбила его.
— Няня, няня, — продолжала я. — Я должна была бы обвенчаться в родовой часовне Веславских, это должна быть прекрасная и торжественная церемония, под звон колоколов всей округи. А моими свадебными подружками должны были быть дочери нашего государя.
