Хм… он тоже не рад моему визиту. Какая у нас взаимность!
— Макс, я бы хотел поговорить с тобой без лишних свидетелей! — говорит Жорж, красноречиво делая ударение на двух последних словах.
— Не извольте беспокоиться, — ехидно отвечаю я, — у меня ведь голова плоховата. Я не пойму ни слова из вашей беседы.
Макс, дабы не накалять обстановку, протягивает мне книгу:
— Подождите, дорогая, — извиняясь, говорит он, — на пару минут.
Хоть на пятнадцать, хочу сказать я, но сдерживаюсь.
Вот уж не ожидала хамства! Я бросаю книгу на диван и подкрадываюсь к комнате, куда ушли Макс и Жорж.
— Макс, ты должен поддержать петицию! — громко говорит Жорж.
Макс, не слушайте его! Не слушайте!
Макс что–то тихо отвечает Жоржу.
— Ладно, я к тебе ещё зайду! — говорит тот.
Кажется, на этом их беседа завершена. Я быстро отскакиваю от двери. И вовремя, иначе Жорж разбил бы мне лоб дверью. Жорж быстро выходит, грубо отодвинув меня с дороги, направляется к входной двери.
Наконец мы с Максом одни!
— Макс, дорогой, — ласково начинаю я, — вы не представляете, что мне пришлось вчера пережить! Я обошла весь Париж пешком, ужасно устала, моё шёлковое платье пришлось выбросить. А на протяжении всего дня я общалась с людьми типа Жоржа. Поверьте мне, вы единственный человек, которого я за эти два дня рада видеть.
Макс терпеливо выслушивает мой бред.
— Так что же должно произойти? — спрашиваю я. — Вы мне писали, что в Париже должно случиться нечто ужасное!
— Дорогая, — ласково говорит он, — я имел ввиду беспорядки, которые может вызвать петиция. Её хотят выставить завтра на подписи. Мой вам совет, не выходите в тот день из дому, а ещё лучше — покиньте Париж.
Его ласковый голос постепенно становится тверже и холоднее.
— Мадлен, милая, если у вас ко мне конкретные вопросы, я вас слушаю, — продолжает он. — Простите меня, мне нужно уходить… Я могу проводить вас… Вечером после шести я буду целиком в вашем распоряжении… Прошу простить, что так получилось…
Уходить? Мне хочется обругать этого нахала грубыми словами. Уйти, оставить меня! Ах, у него дела! Политика! Для него это важнее меня!
Внешне я сохраняю невозмутимость.
— Хорошо, — киваю я. — Один вопрос: вы поддержите петицию? Прошу вас, не делайте этого — это опасно!
— Милая, — говорит Макс. — Не стоит пока говорить об этом. Я ещё не принял решения.
Его голос звучит холодно и учтиво.
Как я ненавижу, когда Макс использует эту манеру в разговоре со мной.
Макс берет папку с бумагами и вопросительно смотрит на меня.
— Вы куда? — задаю я краткий вопрос.
Ещё немного — и я взорвусь.
— Мне нужно повидаться кое с кем, — отвечает он.
Макс берёт меня за руку. Мы выходим.
Интересно, этот «кое–кто» мужчина или женщина?
Я, Макс Робеспьер, с трудом подавил свои эмоции. Как тяжело было сохранять ледяную учтивость, когда так хотелось заключить Мадлен в объятия и целовать… Хватит об этом… Проклятая булавка… Нет, я никогда не спрошу Мадлен об этом… Никогда не устрою сцен ревности… Это не для меня…
Хватит, хватит! Я веду себя, как влюблённый подросток. Булавка? Подумаешь, булавка. Мадлен могла давно подарить её Барнаву. А если недавно? Что из того? Она могла сделать это, чтобы Барнав от неё отстал. Вот и всё.
Мысли мои приходят в порядок. Волнение успокаивается. Мадлен будет у меня вечером, мы с ней спокойно побеседуем. Я столько сил потратил, чтобы вернуть расположение Мадлен. Не дам всё разрушить глупой ревности.
О Мадлен! Непостижимая тайна. Она изменилась. А может, это просто внешняя оболочка. В душе она всё та же наивная девочка. Хотя… вдруг Мадлен действительно стала хитрой и опасной интриганкой. Какая разница! Я её люблю!
Моё имя Беатрис Ванель, мне 25 лет. Я покровительствую талантливым молодым людям. Лесот — вот тот непризнанный гениальный художник, которому нужна поддержка! Ох, бедный мальчик! Визит глупой Лемус разволновал его. Всё из–за этой отвратительной Стефани!
— Бедный мсье Лесот очень любит эту девушку, — говорю я Лемус. — Не понимаю почему. Стефани так жестоко с ним обошлась, так ранила его. А Лесот так слаб и чувствителен.
— Вы помогаете ему? — интересуется гостья.
— Да, конечно, — киваю я, — таким людям всегда нужен покровитель, который обязан оберегать их. Иначе они могут погибнуть.
— Как вы думаете, кто мог похитить мадемуазель Брион? — спрашивает Лемус.
— Скорее всего, она сбежала с любовником, с этим Леруа, — с презрением произношу я.
— Вам он не нравится? — задаёт девчонка глупый вопрос.
— Еще бы! — восклицаю я. — Этот тип слишком уж правильный. Он все привык рассчитывать, никогда не полагается на чувства и сердце. К тому же он честный до безобразия. Я не люблю таких людей. Другое дело Лесот, у него тонкая чувственная душа!
А этот Леруа просто рыбина. Никаких эмоций. А в беседе он просто скучен, сплошное «угу» и «хм». А эта привычка к математической точности? Жуть! А Августин! Как он эмоционален, как подвижен! Сейчас он так трогательно разбил тарелку, поддавшись порыву гнева. Разве это не привлекательно? Хотя я так волнуюсь за его нежную душу!
— Мсье Лесот художник, не так ли? — уточняет Лемус.
Как глупо! Не знать кто такой Августин Лесот! Это же гений французской, даже европейской… нет, мировой живописи!
— О, да! — гордо произношу я. — Его картины гениальны. Но, увы, его мало кто понимает. Бедняжка Лесот так раним. Но я поддерживаю мальчика, мне удалось устроить выставку его работ. Советую посетить её, вам понравится.
— Да, конечно, я обязательно приду, — обещает девушка. — Простите за неприятную тему… у вас был конфликт с покойным Жаком Брионом…
Хм… чего это она вспомнила тупицу Жака?
— Увы, — вздыхаю я, — у гениев много врагов. Почему–то Жак Брион возненавидел бедняжку Августина! По его вине были отменены две персональных выставки Лесота!
— Да, кошмар, — кивает Лемус.
Интересно, что думает эта крошка?
Я, Манон Ролан, расстроена последними событиями. Короля Луи в любой момент могут оправдать. Как тяжела эта неопределенность, которая не даёт действовать.
Мой муж сидит в кресле с листком бумаги. Он выписывает все плюсы и минусы уже нашумевшей петиции. Как он умён. Без его мудрых советов мне вряд ли удалось бы добиться нынешней известности. Мы представляем очень гармоничный союз. Моя инициатива и напористость и мудрость моего супруга.
— Как ты себя чувствуешь, дорогой? — спрашиваю я его.
Беднягу последнее время замучили боли в суставах.
— Уже лучше, дорогая, — отвечает он. — Компресс помог мне. На сколько ты назначила встречу Бриссо?
— Он должен прийти с минуты на минуту, — отвечаю я.
— К вам некая Мадлен Ренар! — объявляет лакей.
Мадлен Ренар? Ах, да, она писала мне довольно приятное письмо. Похоже, я стала примером для подражания.
— Эта та дама, что писала мне недавно, — поясняю я мужу.
Он кивает.
— Пусть войдёт, — велю я лакею.
Хм… этот визит довольно некстати. Ладно, думаю, мы успеем быстро переговорить.
Интересно, как выглядит соблазнительница Неподкупного.
А вот и Мадлен Ренар. Я удивленно смотрю на неё. Красивая, даже слишком. Наивное детское личико, стройная фигурка. Хм… судя по внешнему облику, эта особа не обладает высокими умственными способностями. Дамочка для любовных утех. Но её письмо… Да, внешность бывает обманчива.
— Мадам Ролан! — начинает Мадлен. — Простите мне столь бесцеремонное вторжение. Я так рада встрече с вами! Вы меня помните? Я писала вам письмо…
— Конечно, мадам Ренар, — киваю я. — Мне очень льстят ваши слова. Но поверьте мне, мои заслуги не так уж велики…
— Оказывается, скромность, ещё она ваша прекрасная черта, — произносит Мадлен. — Для меня было бы величайшей радостью общаться с вами. Увы, мои познания в политике ничтожны, надеюсь, вы станете мой наставницей! Я хочу служить Франции!
Интересная особа. Стать её наставницей. Хм… тогда эта смазливая Мадлен станет моей соперницей. Пока в моём салоне я единственная женщина… Но быть наставницей! Как это мне льстит! Поучать неразумного, об этом можно только мечтать.
Может, сделать Мадлен компаньонкой? Нет, она слишком хороша для компаньонки. Она конкурентка!
— Увы, с сожалением должна сообщить, что не могу больше уделить вам время, — грустно говорю я. — Но буду ждать вас двадцатого числа к десяти утра. Мы сможем спокойно побеседовать. Вас это устроит?
— Да, мадам, — кивает Мадлен.
Я, Мадлен Ренар, всё поняла. Меня бесцеремонно выпроваживают. Мсье Ролан молча смотрит на нас. Конечно, ведь всё как угодно его жене.
— К вам мсье Бриссо, — докладывает лакей.
Бриссо, может, он предложит оставить меня. Интересно было бы послушать их беседу.
