— Кути-ходжа, запомни, хан не простит нам, если подохнет пушкарь. Будь осторожней...
Вскоре ханские сановники подъехали к Чарбагу. Старые, заброшенные сады занимали довольно большой участок справа от Газаватской дороги. В ста шагах проходил большой канал. Когда-то из него по арыкам текла к садам вода. Но они давно уже были в запустении. В самом близком к дороге саду спорилась работа. Сотни людей под охраной нукеров выкорчевывали деревья, вытаскивая их на открытую поляну. Увидев хивинскую конницу, все, словно по команде, оставили дела и выпрямились.
— Чем занят, топчи-баши? — со слащавой улыбкой спросил Юсуф-мехтер, не слезая с коня.
— Да вот решил спалить старые деревья. Кострище сейчас разведем, слишком много вокруг скорпионов и прочей гадости, — с удовольствием пояснил Сергей.
Стоявшие рядом Егор и Василек тоже безбоязненно вступили с мехтером в беседу.
— Господин визирь, вы бы нам мази какой-либо дали. Вот Лукьяшку скорпион укусил, а лечить палец нечем, — заявил Василек.
— Да тут и змеи водятся, — вмешался Егор Саврасов.
Кутбеддин-ходжа напряженно вслушивался, пытаясь понять, о чем говорят русские невольники, но разобрал всего несколько слов, поскольку изъяснялись они сразу на трех языках — русском, татарском и сартянском.
— Этих двух вместе с пушкарем я возьму с собой. У них слишком длинные языки, — сказал он с досадой, взмахнув камчой.
Несколько нукеров схватили Сергея и его двух помощников.
— Да вы что, сдурели что ли, кость бы вам в горло! — вырываясь, заорал Сергей, но его целой оравой по волокли к дороге.
Егора и Василька несколько раз огрел камчой сам Кути-ходжа.
Их гнали впереди быстро идущих коней, хлестали по плечам и дико хохотали от удовольствия. И так до самого города. Возле Нанбазари остановились, втолкнули рабов в огромный двор, а затем бросили в глубокую яму. Привыкнув к темноте, Сергей догадался: это зин-дан, о котором он не раз слышал. Яма походила на огромную бутыль с узким горлом вверху, в которое струился дневной свет. Но если столь легко распознал Сергей, где он находится, то догадаться за что его сюда бросили, совсем было нетрудно. Юсуф-мехтер пригрозил — и теперь держит свое слово. Вот только непонятно, зачем Егора с Васильком к его делу припутали.
— Это за что ж они нас-то, нехристи поганые?! — заскулил Василек, растирая по лицу слезы. — Да я ничо им такого! Да и вы тоже... Мобыть, за собаку? Касьян-ка вчерась какого-то кобеля камнем зашиб.
— Небось, скажут — за что, не реви, как ребенок! — одернул его Егор. — А то, чего доброго, еще на помощь маманю позовешь, тогда позору с тобой не оберешься. Ни мамка, ни тятька, хоть в семь глоток ори, все равно теперь не услышат.
— Вы, небось, земляки с ним? — спросил Сергей.
— А то! Племяш мой, старшего брата чадо, — с досадой пояснил Егор. — Навязался на свое горе со мной за осетром. Самого заместо осетра сцапали. Только вышли в лагуну, направили свою лодчонку в устье Эмбы, а они тут как тут — всю ночь караулили. Да и токмо ли нас одних! Рыбаки наши, гурьевские, ровно малые дети, совсем опаски не чуют.
— Давно ли русские осели на Эмбе? — заинтересовался Сергей. — Вроде бы раньше там одни киргизы-кайсаки обитали.
— И на Эмбе, и еще южнее, на мысу Тюб-Караган ском наши посты уже поставлены, — пояснил Егор,—
Мы-то, Саврасовы, вместе с советником Григорием Силычем Карелиным на Эмбу пришли. Оставил он нас там, а сам к мысу Караган подался. Сарты ныне говорят, будто бы там уже городок русский возник царского имени, фортом Александровским назвали. Теперь вся надежда на Карелина. Думается, донесет о нашей горькой участи в Оренбург генералу Перовскому. А уж тот долго терпеть не станет — придет, выручит.
— Выручит, если через день-другой головы не лишишься, — со злостью выговорил Сергей. — Уж больно вы на своих господ надеетесь! Они вас и в хвост, и в гриву, а вы им псалмы поете. Кость бы вам в горло!
— А ты своих господ вобче не жалуешь, — обиделся Егор. — Может, и от веры православной уже отказался?
— Господ я и впрямь не жалую, — спокойно согласился Сергей. — А от веры меня ни огнем, ни мечом не отлучишь. Потому как вера дана мне господом Богом, а не господами. Юсуф-мехтер донял меня: принимай, говорит, Сергей-топчи, мусульманство, главным бием артиллерии хан тебя сделает.
— Ну, а ты что?! — спохватился Василек. — Я бы и раздумывать не стал, если бы меня бием назначили, Какая разница — какому Богу молиться, лишь бы жить хорошо.
— Ишь сказанул — «жить хорошо», — упрекнул племянника Егор. — Выжить хотя бы! Да не всякому они предлагают свою веру, а самому чужого Бога искать страшновато. Как бы гром небесный не поразил!
— Да вы что — люди или черти?! — обозлился Сер гей.— Разве можно Бога своего предавать?
— Э, милок! — подвывая, заговорил Егор.— Раньше все русские идолам поклонялись, и все своей старой религии изменили — и ничего, живут, существуют.
— Вы с такими мозгами и товарищей своих в бою предадите.
— А это смотря за кого воевать!
Замолкли пушкари лишь когда сверху донеслись голоса стражников. Вскоре и мешок на веревке в яму опустился:
— Отведайте баранины, уважаемые. Это вам Аллах на ужин послал, — крикнули сверху.
— Издеваются, сволочи, — выругался Сергей. — Небось, какого-нибудь помета наложили в мешок,
— Да тут твердое чтой-то, — ощупывая мешок, ска зал Василек.
— Развязывай, доставай, что там догадки строить, — распорядился Егор и выволок из мешка небольшой казанок, наполненный жареной бараниной. А под казаном круг чурека.
— Глянь-ка, а ведь не соврали — чистое мясо! — обрадовался Василек и сунул в рот жаркое. Разжевал, проглотил, воскликнул восхищенно: — Сроду такого вкусного не едал.
Налегли все трое на щедрое угощение. Расчувствовавшись, Сергей, запрокинув голову вверх, подблагода рил:
— Спасибо тебе, нукер, дай Бог тебе счастья!
— Утром еще принесу, а пока верните пустой казан! — отозвался стражник.
Сергей сунул пустой казан в мешок, и поплыл он вверх на веревке. Узники поикали от сытости и начали строить догадки, с чего бы такая щедрость? И пришли к одному мнению: Юсуф-мехтер и Кутбеддин-ходжа задабривают пушкарей, чтобы не думали плохо о ханских сановниках. Успокоились пушкари, поворочались на глиняном полу, укладываясь поудобнее, и уснули. Утром еще и свет не заглянул в зиндан, а уж опять опустили стражники мешок с казаном. И снова он полон мяса. Вот тебе и на! Ну, прямо в рай попали. Не раздумывая долго, вновь плотно поели пушкари и пить захотели. Первым Василек не выдержал:
— Эй, ака! Слышь, ака, спусти кувшин воды, а то мы шибко пить хотим!
Никто на его зов не откликнулся. Тогда позвал стражника Сергей. Но и на этот раз ответа не последовало. «Видно, они и накормили нас досыта жирной бараниной, чтобы потом без воды томить», — догадался Сергей и закричал во всю силу легких:
— Эй, ты там, как тебя, кость тебе в горло! Спустя кувшин воды. Рядом же арык. Набери из арыка!
Опять нет ответа. Принялись пушкари поочередно кричать. Наконец, стражник не выдержал, подошел к горловине зиндана, опустился на четвереньки, сказал недовольно:
— Зачем кричишь? Не надо кричать. Мясо есть — мясо даем. Воды нет— воды не даем, мехтер придет — воды принесет.
— Ну, так позови скорее мехтера! — потребовал Сергей. — Вы же в свое мясо столько перца натолкали, что в груди горит — мочи нет.
Стражник согласно кивнул, улыбнулся и удалился, Юсуф-мехтер, Кутбеддин-ходжа и с ними целая свита служителей мечети подъехали к зиндану лишь на другой день. Узники лежали со спекшимися губами, в по луобморочном состоянии. Мехтер распорядился поднять их. Спустились в яму два дюжих раба, выволокли на веревках одного за другим, посадили в холодок. Василек судорожно хватал воздух ртом, хрипя, просил пить, Егор утирал грязным рукавом рубахи вспененный рот. Сергей, тяжело дыша, потребовал:
— Чего стоите, дайте же воды!
Кутбеддин-ходжа повел взглядом в сторону. Тотчас принесли ведро с водой и поставили напротив пушкарей. Сергей попытался было встать, но его оттолкнули и усадили на место. Юсуф-мехтер, слащаво улыбаясь, проговорил:
— Дорогой Сергей-топчи, эти люди, которых ты сейчас видишь, — посланники Аллаха. Ты скажи им: «Я готов сменить свою веру», и они сделают тебя мусульманином.
— Нет... Никогда... — прохрипел Сергей,
— Это твое последнее слово, раб?! — вскричал Кутбеддин-ходжа. — Ты умрешь, негодный, в зиндане, если так. И эти двое умрут с тобой вместе. Их жизнь в твоих руках.
Василек, судорожно хватая ртом воздух, затрясся. Егор зверем смотрел на Сергея.
— Сжалься ты... хоть ради нас-то...
— Пошел вон, кость бы тебе в горло!
— Ладно, — сказал мехтер, — дайте им воды... и бросьте опять в зиндан... Подождем еще два-три дня.
