И наконец Рим, где Жанна передает в дар Его Святейшеству икону, вышитую в плену.
Жанна и сама не знала, зачем она нагромоздила столько вранья, слегка припудренного правдой…
Может быть, из чувства злости – все эти довольные рожи вокруг жили в свое удовольствие, когда она глотала пыль в усадьбе шейха и набивала синяки в маленькой лодке.
А может еще по каким причинам.
Но самое обидное было то, что память, словно в насмешку, стала подсовывать настоящие картины этого долгого путешествия.
И ничего проделать Жанна не могла, хоть и пыталась прогнать ненужные, досадные воспоминания.
Все было напрасно.
Лица стоящих вокруг людей исчезали и она видела вместо них себя и Жаккетту, мечущихся в глиняном муравейнике Триполи. И страшного, разъяренного нубийца, вносящего в дом бесчувственную Жаккетту.
Снова видела зарево над усадьбой, и просторный двор, над которым пронеслась смерть. И оцепеневшую Жаккетту, застывшую у иссеченного тела шейха. Ее шейха. Видела неподвижного, словно статуя, нубийца. А она, Жанна, опять лишняя, никому не нужная, и всем наплевать, что она графиня и красавица, господи, да что же это такое, что за мир дикий!
Врывалось в сознание, тесня неприятные воспоминания, громкое восклицание какого-нибудь гостя, либо женский смех, но, мгновение спустя опять безжалостно вставал перед глазами ливийский Триполи, маленький дом нубийца, обложенный со всех сторон врагами шейха.
И опять она в чужой войне, в чужой беде, всем чужая и лишняя!
И только милостью камеристки, которая в простоте душевной даже не поняла, что они поменялись там, в том ужасном мире местами, милостью простодушной, доверчивой, глупой, как пень, Жаккетты она смогла выбраться из этого ада и добраться до Кипра.
До Кипра, где ее, Жанну, никто не ждал!
Где она опять была ненужной и лишней!!!
Что не сделали месяцы гарема в Триполи, легко совершили слова любимого человека…
К Жанне приблизилась дама, одетая с некоей претензией, рассыпающая во все стороны любезные улыбки, но взгляд которой оставался внимательным и каким-то болезненно-жадным. Дама спросила:
– А почему же Вы, прелестное дитя, не отправились к Сицилии? Ведь это куда ближе?
– Так получилось, – медленно, чуть не по слогам сказала Жанна. – Корабль пиратов уходил от погони и даже на Кипр я попала лишь благодаря случаю. Во время этого плавания я отнюдь не была уверена, что не меняю гарем в Триполи на гарем в Стамбуле.
Лицо дамы вдруг расплылось и стало нечетким. Сквозь него просвечивала пыльная дорога вдоль побережья лазурного моря, рощи кипарисов и группки алеппской сосны, виноградники по левую руку от дороги и одинокая башня неподалеку.
Жанна не хотела видеть эту дорогу, даже внушающая безотчетное опасение дама показалась более приятной.
Она опустила глаза и вдруг увидела вместо нового бархатного подола вызывающе блеснувшую золотом парчу того, утопленного в ярости платья.
Жанна вздрогнула.
Краешком сознания она твердо знала, что все это чушь, подол темный, синий и память играет с ней в злую игру.
Но уже, невзирая на доводы разума, вставало перед глазами, заполняя весь мир, невыносимо прекрасное, словно чеканное лицо Марина.
И его голос с холодным удивлением спросил:
– Жанна?
В разгар веселого вечера, находясь в центре внимания восхищенной компании, Жанна неожиданно потеряла сознание и рухнула на мозаичный пол.
* * *
Баронесса де Шатонуар была в полном восторге.
Такого эффектного финала появления в свете прекрасной графини даже нарочно нельзя было придумать. Ну а обморок – дело житейское. Главное – как он для дела пригодится!
* * *
Под испуганное и восторженное перешептывание собравшихся Жанну унесли.
Лекарь, вызванный хозяином праздника, привел Жанну в чувство и прописал полный покой в течение нескольких дней.
Баронесса де Шатонуар увезла Жанну, а легенда о чудесном спасении прекрасной графини принялась распространяться по Риму и окрестностям из ртов в уши.
* * *
Мадам Беатриса была счастлива: вот теперь, наконец-то, она добилась желаемой цели и попала в те круги, о которых грезила. Ведь поток посетителей к лежащей в постели Жанне не прекращался.
Как опытный ювелир, мадам Беатриса сортировала их по размеру и ценности, отсеивая влиятельных и нужных лиц и оставляя на долю прочих безупречно вежливое равнодушие.
Среди посетителей затесался даже плешивый протонотар, неизвестно какими путями узнавший об обмороке Жанны на вечере. Со сдержанной слезой в голосе он заверил Жанну, что уже вручил Его Святейшеству вышитый лик Пресвятой Девы.
Правда долго распространяться даже на эту тему беспощадная баронесса ему не дала. И безжалостно выпроводила протонотара за дверь, дав ему, как только дверь затворилась, исчерпывающую оценку:
– Это в правление папы Сикста, когда семейство Риарио оккупировало все теплые места, он был лицом. Но сейчас, извините, времена другие.
Жанна согласно кивнула.
Баронесса села у ее изголовья и, поправляя подушки, сказала:
– Девочка моя! Появилась прекрасная возможность добраться до Бретани. Один чванливый индюк, сидевший здесь больше года по каким-то загадочным делам королевства Французского, собирается в путь и он от тебя без ума. Подумай…
Жанну насторожили мурлыкающие нотки в голосе баронессы…
* * *
Повинуясь указанию лекаря Жанна отлеживалась в постели после обморока и обдумывала дальнейшие действия.
Две вещи были ей ясны, как божий день.
Вещь первая: ей, Жанне, совсем не хочется ехать в Монпезá, слушать там охи и ахи. Неминуемо застрянешь за всю зиму. Без толку потерянное время.
Вещь вторая: мурлыкающие нотки в голосе баронессы прямо говорят, чем неминуемо придется расплачиваться за путешествие. Не хочется. А предложение заманчивое.
И Жанна стала прикидывать, как же нужно себя вести, чтобы неизвестный пока покровитель держался подальше. В дороге это так сложно…
Есть неплохой способ – падать в обмороки по поводу и без повода.
Но, к сожалению, вечно больная девица утратит в глазах покровителя всякое очарование. Жалко… Если он, действительно, обладает каким-то влиянием при королевском дворе, то можно попытаться использовать его для возвращения конфискованных при отце земель. А там и поднять вопрос, почему она, законная вдова герцога Барруа, не имеет ни доходов, ни земель, достойных ее положения?
Но для этого надо чтобы покровитель сам зависел от нее, Жанны… Интересно, чем?
Какие-то смутные, пока неясные мысли зашевелились в ее голове.
…Госпожа Беатриса вовсю использует сейчас ее, Жанну. Ее образ беглянки из гарема…
И пока она извлекла из этого образа куда больше пользы, чем сама Жанна. Вот если бы точно так же быть немного в тени, пользуясь вниманием к кому-то другому.
Кому? Что может интереснее истории попавшей в арабский плен графини?
Мысли в голове Жанны бежали, обгоняя друг друга.
Опять память стала подбрасывать непрошеные воспоминания. Дом поставщицы девушек в гаремы Бибигюль. Девицы, ожидающие там своей участи. Усадьба шейха. Жаккетта, вся в звенящих цепочках, каждый вечер отправляющаяся в шатер к господину.
А ведь шейх любил эту корову! И не он один… Интересно только, за что? Ведь ни рожи, ни кожи. (Жанна фыркнула.)
Но фыркай – не фыркай… – одернула она себя. – А каким-то непостижимым образом Жаккетта нравится мужчинам.
Вот оно! Ее вполне можно выставить в качестве приманки для покровителя. Помыть, приодеть, накрасить, раздеть… Экзотическая восточная сладость, рахат-лукум. Какое счастье, что из-за фурункула Жаккетту пришлось оставить дома и никто еще не знает о ее существовании!
Представляя, как будет увиваться покровитель за загадочной звездой гарема, спасенной графиней де Монпезá, Жанна вдруг почувствовала себя очень доброй и заботливой.
Вот повезло этой дуре с госпожой! Ни за что, ни про что она, Жанна, введет ее в такое общество, о котором дремучая камеристка и мечтать не могла!
Знатные кавалеры будут толпиться вокруг девицы, которая полжизни провела в коровнике.
Ну как после этого не поразиться собственному благородству?!
Жаккетта упорно не хотела верить в собственное счастье.
И отбрыкивалась от навязываемой роли изо всех сил.
– Да не подхожу я, госпожа Жанна! Не умею я врать! – бубнила она, уставясь в пол.
– Не лги! – шипела Жанна. – Знаю я тебя! Что ты упираешься, как упрямый осел! Тебе и говорить-то почти не придется: стой столбом, да хлопай ресницами! Ты и так большую часть времени только этим и занимаешься!
– Да не могу я, госпожа Жанна, – заныла Жаккетта. – Вот истинный крест, не могу!
– Раз я сказала, что можешь, значит можешь! – окончательно взъярилась Жанна. – И не смей перечить! Будешь делать то, что велю!
Жаккетта, надувшись, замолчала.
На Жанну нахлынул прилив творческого настроения.
