Но ничто не в силах возбудить Людовика XIII. Придет, сядет в уголочке, марципаны пожует, мадерой запьет и молчит, как нанятый. Ему нечего своей супруге сказать, да и вообще у него нет настроения. Вечно угрюмый, вечно молчаливый, немного заика, он предпочитал беседам и ночам с супругой занятие охотой и музыкой, целые дни проводя или с ружьем в руках, или с лютней. А ко всему прочему еще и скупой до ужаса. Отправил восвояси почти всю Анны Австрийской службу во имя экономии двора и чтобы не очень-то она своей Испанией увлекалась, раз во Франции живешь, полюби все французское. Впоследствии Анна Австрийская так и сделала и очень хорошо интересам Франции служила, но сейчас ей без своих придворных дам скучно, некому испанские песни петь и танцы танцевать.
Из спальни Людовика XIII вела потайная дверь в покои королевы. Так вот эта дверь уже порядочно паутиной заросла, так мало Людовик XIII пользовался ею. Герцогиня де Шеврез, которая поверенной королевы стала, советует ей тоже отвечать мужу холодностью, но из двух «холодов» жара не состряпать. Уже три года пустует королевский альков. У Людовика XIII появились какие-то наполовину платонические любовницы, которым он обливал платья красным вином, такая у него была милая шутка в заигрывании с дамами. А потом все смешалось в «доме Облонских»! То есть мы хотим сказать, во французском королевстве, а точнее в королевских альковах. То она, то он поминутно в кого-то влюбляются: то король в мадам Шеврез, то королева в Бэкингема, английского приближенного при дворе Якова I. Ну, эта романтическая любовь прекрасными романами обрастет, включая известных «Трех мушкетеров» Александра Дюма. Менее романтическая, зато более сложная была у Анны Австрийской связь с всемогущим кардиналом Ришелье, первым министром французского государства. Он то любит Анну до безумия, то смертельно ее ненавидит. Она то ненавидит его смертельно, то кокетничает с ним, почище опытной куртизанки. Ну и получился в истории винегрет. Одни историки описывают, как могущественный кардинал Ришелье, одетый в бархатный камзол с бубенчиками и кастаньетами, перед ней национальный танец плясал, другие — что какие-то замысловатые интриги против Анны выдумывал и вообще играл с нею, как сытый кот с бедной мышкой. То в угол загонит и сейчас вот-вот схрумкает, а то вдруг отпустит и даст бедной мышке немного побегать. Будто это все происходило потому, что он здорово Анну ревновал к Бэкингему и к кавалеру Монморанси, которому потом голову отрубили, обвинив в государственной измене.
Тогда всем в стране заправлял первый министр Людовика XIII кардинал Ришелье. Все историки в один голос утверждают, что это был великий человек и необыкновенный государственный ум. Оспаривать не собираемся. Но, как почти всегда бывает у великих людей, у него были свои странности, безобидного, правда, характера. Он там себе увечья, подобно великому Ван Гогу, не наносил, по-кошачьи, подобно Черчиллю, на корточках не мяукал, он попросту лошадь из себя изображал. Вдруг ни с того ни с сего (может, от переутомления государственного ума) вдруг начнет как лошадь вокруг стола бегать, скакать то галопом, то аллюром и ржать, как лошадь. И так час или два продолжалось. Шум тогда неимоверный стоял и все в Лувре знали — это кардинал Ришелье так необъяснимо странно развлекается.
А потом вдруг, как в припадке, упадет на пол и моментально заснет. Слуги переносили его осторожно на кровать. Когда через несколько часов просыпался, бодрый и веселый, ничего не помнил. И еще другая необъяснимая странность была у кардинала. Его необъяснимая страсть к кошкам. У него в кабинете, бывало, до десяти кошек прыгали по столу, сидели у него на коленях или с громким мурлыканьем терлись о него. Вообще-то для нас не новость — эта страсть монархов к кошкам. Наши царицы Анна Иоанновна и Елизавета Петровна по всей Сибири искали хороших кошек для своего дворца. Специальные помещения для них выстраивали, самолично их кормили и ласкали. Но все же больше всего монархи любили других животных — собак. Мы не встретили ни одного короля на протяжении французской и английской истории, у которого не было бы любимой собачки. Наша Екатерина Великая самолично их купала, стегала им атласные одеяльца, а после их смерти, как и Елизавета I Английская, приказывала делать из них чучела или строить надгробные памятники с эпитафиями авторства известных поэтов.
Екатерина Медичи имела обычай одаривать собачками своих ближних и даже подарила борзую своему нелюбимому зятю — Генриху IV. И такую же любовь к собачкам привила своим сыновьям. Ее сын Генрих III почти нигде не появлялся без своей маленькой черной собачонки, подаренной ему Марией Стюарт, и даже на официальных приемах послов держал ее на коленях и поминутно целовал. По всем заморским странам ездили его гонцы с заданием покупки дорогих ценных пород маленьких собачек. А другой сын Екатерины Медичи — Карл IX оставлял все государственные дела, если пришла пора кормить его собак. Делал он это самолично, говоря: «Собаки не люди, ждать не могут». Мы насчитали всего две монаршии фамилии, которые бы не любили собак. Это сын испанского короля Филиппа II Дон Карлос и наш Петр III. О том, как ее муж, Петр III, издевался над собаками, Екатерина Великая пишет в своих воспоминаниях: «Рукояткой своего бича он изо всей силы бил бедное существо. Я стала просить, чтобы он сжалился над бедной собачкой. Но он, как бы на злость, начал бить еще сильнее».
Собачки правящих монархов нередко невообразимым способом выражали свою привязанность. Борзая Генриха IV схватила его за штанину и не выпускала из дворца в памятную Варфоломеевскую ночь резни гугенотов.
Вот уже обезглавили Марию Стюарт, уже ее окровавленный труп лежит на эшафоте, как вдруг из-под ее юбок вылезает забрызганная кровью собачка и яростно бросается на палачей. Из-под муфточки одной из четырех дочерей нашего последнего царя Николая II, трупы которых бросали на грузовик, вдруг вылезла маленькая собачка и с недоумением смотрела на исторический акт насилия.
Вот у эксцентричного герцога Бэкингема, насильственно убитого, вынимают, согласно европейской традиции, внутренности и сердце и собираются пышно их захоронить, как вдруг в комнату врывается любимая его собачка и отгрызает кусок сердца. Вот таким образом животное выразило свою привязанность к хозяину.
И совсем уж традиционно выразил свою привязанность к хозяйке мопс Жозефины, жены Наполеона Бонапарта.
Кто испортил монарху брачную ночь? Ну, конечно же, маленькая собачонка. Влюбленный, как кот, в своею немолоденькую уже вдову с двумя детьми Жозефину, Наполеон в предвкушении сладкой брачной ночи является к ней в спальню и видит, что место на кровати занято. На ней хозяином расположился мопс и никак законному супругу сие место уступать не желает. Конечно, Наполеон, тогда еще только генерал, не император, хотел было препротивную собачонку за окно выкинуть, но Жозефина воспротивилась: «Она не будет нам мешать».
И Наполеон, скрипя зубами от злости, вынужден был делить брачное ложе втроем. Но съедаемый ревностью Фортюнэ (так собачку звали), увидев «непарламентарное» обращение Наполеона со своей хозяйкой, от которого кровать ходуном ходила, как от средней величины землетрясения, принялся оглушительно лаять, выражая тем свой протест против грубого обращения со своей хозяйкой. Наполеон, не желая прерывать приятного занятия, попросту пнул его ногой, в результате чего Фортюнэ очутился на полу с сильной болью в животе. Собака жалобно завыла на ковре, но через минуту опомнилась, а вернее, не помня себя от ярости, вскочила на постель и вцепилась острыми зубами в ляжку будущего императора. Наполеон завыл, в свою очередь, от боли и вынужден был прервать пикантное занятие. Жозефина должна была всю ночь накладывать компрессы из настойки липового цвета на рану своего мужа.
Ну, на этот раз из боя собаки с человеком победителем вышло животное. А вот из устраиваемых в Древнем Риме боев собак с быками или медведями первые почти никогда победителями не выходили. Травля была жестокая. У зрителей и императоров типа Нерона или Калигулы от такого зрелища кровью наливались глаза, и кровавые бои быков с матадорами, которые до сего времени в Испании практикуются, это просто детский лепет по сравнению с римскими зрелищами. А чтобы, как говорится, «подлить масла в огонь» и сделать зрелище еще более жестоким и кровавым, тот же Калигула приказывал кормить животных человеческим мясом. Специальные люди рыскали по тюрьмам, убивали преступников, разрубали их тела на куски и кормили этим мясом животных, и не только собак, а более «благородных» — медведей, тигров и львов.
Эти звери особенно ценились монархами. Уж на что скупой из скупых — французский король Людовик XI, но и он держал двор, полный этих животных, успокаивая себя тем, что и так у него расходы на содержание этих животных меньше, чем у других монархов: «Короли всегда слышали рычание львов близ своего трона. Однако следует отдать справедливость, что я расходую на это все же меньше денег, чем мои предшественники. И что количество львов, медведей, слонов и леопардов у меня много меньше».
