Борепэр задумался на секунду, а потом сказал следующее:
– Если вы, господа, заставите меня сдать город, то скорее, чем обречь себя такому позору и изменить данной присяге, я пущу себе пулю в лоб! Я поклялся защищать Верден до самой смерти! – Он дошел до двери, потом вернулся, с бешенством стукнул кулаком по столу и повторил: – Да, до самой смерти!
Он вышел в сопровождении Нейпперга, оставив собравшихся в страхе и смущении.
– Он покончит с собой? Ей-Богу же, это было бы утешением для всего света, – сказал вполголоса Левендаль, который только что бесшумно вошел в зал совещания.
Его стали расспрашивать о том, что делается в городе.
– Перестрелка идет с обеих сторон, – ответил барон с обычной скептической улыбкой. – Добровольцы бегут сломя голову на укрепления. Среди них есть уже несколько раненых. Ах, эти фанатики из тринадцатого полка! Среди них имеется некто вроде демона в юбке; это, как мне сказали, жена капитана Лефевра, маркитантка, которая носится во все стороны, подает снаряды и патроны, впрягается в пушки, вырывает горящие фитили из прусских гранат, падающих на укрепления. Говорят, она неоднократно подбирала ружья павших стрелков и не уходила с места до тех пор, пока не стреляла из них… совсем, как мужчина! По счастью, не так-то много солдат, похожих на эту амазонку, а то австрийцы никогда не пройдут в город!
– А вы все еще надеетесь на это, барон?
– Более чем когда-либо. Этот обстрел был необходим, я говорил вам это. Жители не были достаточно напуганы. Мой слуга, верный Леонард, подпоил порядочное количество ремесленников, мещан и наговорил им кучу сказок, согласно моим инструкциям, но они все еще не были достаточно убеждены и соглашались на капитуляцию лишь после долгих колебаний. Но завтра все они будут требовать ее!
– Вы возвращаете нам надежду!
– Я уже сказал, что к вам явятся горожане и силой заставят согласиться на капитуляцию. Вы просто уступите силе.
– Да услышит вас небо! Но посол герцога Брауншвейгского вернулся в главную квартиру. Как бы нам снова повидать его? Он взял с собой проект капитуляции.
– Достаточно, чтобы кто-нибудь, вполне надежный, отправился в австрийский лагерь и отнес туда дубликат, сохранившийся у вас, с уверениями, что завтра генералиссимус найдет ворота города открытыми.
– Но кому можно было бы поручить это?
– Мне! – сказал Левендаль.
– О, вы спасаете нас! – воскликнул председатель и от радости даже облобызал барона как вестника ожидаемой победы.
Через несколько минут Левендаль, снабженный копией проекта капитуляции, выходил из здания ратуши. На площади он встретил поджидавшего его Леонарда.
Шепотом, хотя вокруг и не виднелось никого, барон дал ему подробное распоряжение. У Леонарда вырывались жесты крайнего изумления, доказывавшего, что он понимает важность поручения, но смущается и даже несколько боится его. Барону пришлось два раза повторить ему сказанное, а затем он прибавил:
– Вы, кажется, колеблетесь, Леонард. А между тем вам следовало бы знать, что хоть мы и находимся в осажденном городе, но здесь все-таки найдутся и тюрьмы, и жандармы для ареста тех, кто подобно некоторым из моих знакомых подделали государственную печать и выдали сборщикам податей и налогов фальшивые квитанции.
– Увы, я знаю все это! – покорно произнес Леонард.
– А если вы знаете это, то не забывайте, – смягчившимся тоном продолжал Левендаль, – потому что мне очень прискорбно быть вынужденным напомнить вам, преданному слуге, что я спас вас от галер.
– И что вы можете еще отправить меня туда! О, этого я не забуду!
– Значит, вы согласны повиноваться?
– Да! Но подумайте, как серьезно, как ужасно то, что вы требуете от меня!
– Вы преувеличиваете важность этого дела, доверием в котором мне заблагорассудилось почтить вас. Черт возьми, я привык встречать в вас больше послушания и преданности! Вы становитесь неблагодарным, а неблагодарность – отвратительный недостаток, Леонард…
– Я вечно буду признателен вам, – захныкал несчастный, которого Левендаль уличил в присвоении откупных податей при помощи поддельных штемпелей. – Я готов следовать за вами всюду и во всем повиноваться вам, но то, что вы приказываете мне теперь…
– Кажется вам ужасным? Да уж не завелась ли у вас совесть?! – сказал барон насмешливым тоном.
– Я не позволил бы себе находить ужасным то, что вы мне приказываете… Я хотел сказать совсем другое.
– А что именно? Мне было бы очень интересно узнать ваше мнение.
– Это очень опасно… о, разумеется, только для меня одного, – поспешил добавить Леонард, – потому что если меня поймают, то я лучше позволю сжечь меня на медленном огне, чем выдам, что это сделано по вашему приказанию.
– Прежде всего вам даже и не поверил бы никто, – сухо перебил его Левендаль, – а потом если бы вы даже и стали настаивать, что получили приказание от меня, то в доказательство не могли бы привести и тени улик. Наконец – и это должно обнадежить вас – я принял свои меры, чтобы обеспечить вам отступление на тот случай, если вы будете обнаружены.
– В самом деле? – радостно сказал Леонард.
– Моя почтовая карета будет ждать вас около Порт-Нев, на дороге в Ком мерси. В той стороне не сражаются.
– Но как я выйду?
– По поручению комитета обороны. Вот возьмите этот пропуск и явитесь завтра ко мне в лагерь герцога Брауншвейгского. – И с этими словами Левендаль вручил Леонарду пропуск от муниципалитета.
– Слушаю-с! – произнес Леонард более уверенным тоном.
– Постарайтесь не скомпрометировать свою миссию и не допустите, чтобы вас арестовали эти сумасшедшие добровольцы Борепэра. Если вы отдадитесь им, то я не смогу умолчать о ваших прошлых прегрешениях, а тогда уж вам не избежать галер. А возможно, что вас ждет также и немедленная смерть в качестве шпиона.
– Постараюсь! – пробормотал Леонард.
– Хорошо! Вы поняли – теперь ступайте! И я должен получить от вас доклад в лагере эмигрантов!
– Сделаю все что могу. Конечно, то, что вы от меня требуете, не так-то легко сделать, и я боюсь, что почтовая карета будет напрасно ждать меня у Порт-Нев.
– Да полно! В городе, который обстреливают со всех сторон, где повсеместно пылают постройки, немыслим) учинять достаточно строгий надзор. Полагаюсь на вас, Леонард! Если вы измените мне или вас одолеет слабость, то первым же делом, когда я завтра вернусь в Верден, навещу прокурора и потом чиновника, обязанности которого заковывать осужденных на галеры в ожидании отправки первой партии их на Тулон.
После этого Левендаль спокойным шагом направился в Порт-Нев, а Леонард, смущенно раздумывая над выполнением своей миссии, спросил себя:
«Как, не возбуждая ничьего внимания, проникнуть в дом госпожи Блекур? Как напасть посреди ночи на полковника Борепэра… заснувшего, безоружного?»
Левендаль, расставаясь с Леонардом, пробормотал с довольным видом:
– Этот дурень сделает все, как я приказал ему. Правда, он немного трусит, но галер он боится несравненно больше, чем большой сабли этого хвастунишки Борепэра. Раз человек поставлен перед задачей, возможные последствия которой далеко не одинаковы, так как, с одной стороны, ему грозят галеры наверное, а в случае, если он будет схвачен, только предположительно, ну, тогда всякий разумный человек – а Леонард не дурак! – выберет последнее. Следовательно, он сделает все это и постарается не попасться. Он пойдет неохотно, но все-таки пойдет. Разве солдаты не так идут в сражение? Когда их заставляют идти прямо на обращенное против них жерло пушки, то ими двигает не всегда одна только любовь к славе. Если они не поворачивают назад, то только из-за боязни расстрела. Это можно видеть хотя бы из того, что спасаются бегством всегда не поодиночке, а целым стадом, так как наказание, ввиду массы виновных, в этом случае не коснется их. Леонард же один, он не отступит, и я надеюсь вскоре получить от него утешительные вести.
Барон медленно шел посреди ночного мрака по пустынным кварталам города, прислушиваясь к отдаленным выстрелам и равнодушным взглядом следя за блестящей траекторией падавших снарядов, которые перекрещивались на черном фоне неба, словно хвосты комет.
В этой части города не было сражения. Несколько часовых сторожили укрепления, и только их протяжные окрики «слушай!» нарушали безмолвие местности около Порт-Нев, куда направлялся барон.
У ворот города барон застал стражу из национальной гвардии, которой еще раньше, как было тайно решено при его выходе из ратуши, синдик послал приказ пропустить барона Левендаля. Без всяких затруднений начальник поста открыл барону ворота и пропустил его, пожелав успеха.
Сориентировавшись в пустынной местности, Левендаль направился к тощему леску, редкие деревья которого одиноко вздымались на поляне, и затем свернул к огоньку, горевшему невдалеке, по всей вероятности, к бивуаку аванпостов.
