Ознакомительная версия.
— Правда твоя, — сказал фараон. — Я вижу, что при дворе завелись непорядки…
— Прикажи только, о царь, и мои ветераны наведут порядок… — подхватил Нитагор.
По знаку военного министра явилось несколько слуг; один принес сандалии и надел их на ноги Нитагору, другие расставили против трона три драгоценных табурета для министра и полководцев.
Когда трое вельмож сели, фараон спросил:
— Скажи мне, Нитагор, думаешь ли ты, что сын мой способен быть полководцем?.. Только говори правду.
— Клянусь Амоном Фиванским и славой моих предков, в жилах которых текла царская кровь, что Рамсес, твой наследник, станет великим полководцем, если будет на то воля богов, — ответил Нитагор. — Еще юноша, почти отрок, он с большим искусством стянул свои полки, снарядил их и облегчил им поход. Но больше всего радует меня, что он не потерял голову, когда я отрезал ему путь, а повел войска в атаку. Да, он будет полководцем и победит ассирийцев, которых надо разбить сейчас, чтобы наши внуки не застали их на берегах Нила.
— А ты что скажешь, Херихор? — спросил фараон.
— Что касается ассирийцев, то, я думаю, достойнейший Нитагор преждевременно беспокоится о них. Мы еще не оправились от прошлых войн и должны окрепнуть, прежде чем начать новую войну, — ответил министр. — Что же до наследника престола, то Нитагор справедливо говорит, что у юноши есть качества полководца: он осторожен, как лиса, и бесстрашен, как лев. Но, несмотря на это, он вчера совершил много ошибок…
— Кто из нас их не делал?.. — вставил молчавший до сих пор Патрокл.
— Наследник, — продолжал министр, — умело вел главный корпус, но не позаботился о штабе, отчего мы двигались так медленно и в таком беспорядке, что Нитагор мог отрезать нам путь…
— Может быть, Рамсес рассчитывал на вас, ваше высокопреосвященство? — заметил Нитагор.
— В делах управления и на войне ни на кого не следует рассчитывать. Можно споткнуться о самый крошечный, никем не замеченный камешек, — ответил министр.
— Если бы вы, ваше высокопреосвященство, — заметил Патрокл, — не приказали колонне свернуть с тракта из-за каких-то скарабеев…
— Вы, достойнейший, — чужеземец и иноверец, — ответил Херихор, — и потому так говорите. Мы же, египтяне, понимаем, что если народ и солдаты перестанут чтить скарабеев, то сыновья их перестанут бояться урея. Из неуважения к богам родится бунт против фараона.
— А для чего тогда секиры? — перебил Нитагор. — Кто хочет сохранить голову на плечах, должен слушаться верховного вождя.
— Каково же твое окончательное мнение относительно наследника? — спросил фараон Херихора.
— Живой образ солнца, сын богов! — ответил министр. — Прикажи умастить Рамсеса, дай ему большую цепь и десять талантов, но командиром корпуса Менфи не назначай. Царевич еще слишком молод для этого звания, слишком горяч, неопытен. Можно ли его сравнивать с Патроклом, который в двадцати сражениях разбил наголову эфиопов и ливийцев? Или поставить рядом с Нитагором, одно имя которого после двадцати лет постоянных побед заставляет бледнеть наших врагов на востоке и на севере?
Фараон опустил голову на руки и, подумав, сказал:
— Идите с миром и моей милостью. Я поступлю, как повелевают мудрость и справедливость.
Сановники склонились в глубоком поклоне, а Рамсес XII, не дожидаясь свиты, прошел в дальние покои.
Когда два военачальника оказались одни в дворцовых сенях, Нитагор сказал Патроклу:
— Я вижу, жрецы распоряжаются здесь, точно у себя дома… Ну и голова этот Херихор! Разбил нас в пух и прах, прежде чем мы успели рот раскрыть, и… не даст он корпуса наследнику!..
— Меня он так расхвалил, что я даже не решился ответить, — оправдывался Патрокл.
— Надо сказать, он не лишен дальновидности, хотя и не все говорит. Он знает, что при наследнике в корпус пролезут всякие барчуки, из тех, что берут с собой в поход певичек, и захватят все высшие должности. Старые офицеры станут бездельничать с досады, что их обходят чинами, а молодым щеголям некогда будет заниматься делом за весельем, и корпус развалится, не успев даже встретиться с врагом. О, Херихор мудрец!
— Только бы его мудрость не обошлась нам дороже, чем неопытность молодого наследника, — шепнул ему грек.
Через анфиладу покоев со множеством колонн и стенной росписью, где у каждой двери низко склонялись перед ним жрецы и дворцовые чиновники, фараон прошел к себе в кабинет. Это был двухэтажный зал со стенами из алебастра, на которых золотом и яркими красками были изображены наиболее знаменательные события царствования Рамсеса XII: принесение дани населением Месопотамии, прием посольства царя бухтенского, триумфальное шествие бога Хонсу по стране Бухтен.
В этом зале находилась малахитовая статуя бога Гора[45] с птичьей головой, изукрашенная золотом и драгоценными каменьями, перед ней алтарь в виде усеченной пирамиды, царское оружие, роскошно отделанные кресла и скамьи, а также столики, уставленные безделушками.
При появлении фараона жрец воскурил благовония, один из придворных доложил о приходе наследника, который вскоре вошел и низко поклонился отцу. На выразительном лице царевича заметно было лихорадочное волнение.
— Я рад, мой сын, — заговорил фараон, — что ты вернулся здоровым из трудного похода.
— Да живешь ты вечно и да наполнит слава твоих деяний оба мира! — ответил царевич.
— Только что, — продолжал фараон, — мои военные советники рассказали мне о твоем усердии и находчивости.
Лицо наследника вздрагивало и менялось, он то бледнел, то краснел. Он не сводил своих больших глаз с отца и слушал.
— Твои подвиги не останутся без награды. Ты получишь десять талантов, большую цепь и… два греческих полка, с которыми будешь проводить ученья.
Царевич остолбенел; однако минуту спустя спросил подавленным голосом:
— А корпус Менфи?..
— Через год мы повторим маневры, и если ты не сделаешь ни одной ошибки в командовании армией, то получишь корпус.
— Я знаю, это дело рук Херихора!.. — воскликнул наследник, едва сдерживая негодование. Он оглянулся кругом и прибавил: — Никогда я не могу побыть с тобой один, отец… Всегда между нами чужие…
Фараон чуть-чуть повел бровями, и его свита исчезла, подобно теням.
— Что ты хочешь мне сказать?
— Только одно, отец. Херихор — мой враг. Он нажаловался тебе и навлек на меня такой позор!..
Несмотря на смиренную позу, царевич кусал губы и сжимал кулаки.
— Херихор — мой верный слуга и твой друг. Благодаря его заступничеству ты стал наследником престола. Это я не доверяю корпуса молодому полководцу, который позволил отрезать себя от армии.
— Я с ней соединился!.. — ответил, подавленный словами отца, наследник. — Это Херихор приказал обойти двух жуков…
— Так ты хочешь, чтобы жрец пренебрег религией?
— Отец, — шептал Рамсес дрожащим голосом, — чтобы не помешать движению жуков, уничтожен строящийся канал и убит человек.
— Этот человек сам наложил на себя руки.
— По вине Херихора!
— В полках, которые ты с таким искусством собрал под Пи-Баилосом, тридцать человек умерло, не выдержав трудностей похода, и несколько сот заболело.
Царевич опустил голову.
— Рамсес, — продолжал фараон, — твоими устами говорит не государственный муж, заботящийся о сохранении каналов и жизни работников, а разгневанный человек. А гнев не уживается со справедливостью, как ястреб с голубем.
— Отец! — вспыхнул наследник. — Если во мне говорит гнев, то это потому, что я вижу недоброжелательство ко мне Херихора и жрецов…
— Ты сам внук верховного жреца. Жрецы учили тебя… Ты познал больше их тайн, чем кто-либо другой из царевичей…
— Я познал их ненасытную гордыню и жажду власти. Они знают, что я смирю их, и потому уже сейчас стали моими врагами. Херихор не хочет дать мне даже корпуса, он предпочитает один руководить всей армией.
Произнеся эти неосторожные слова, наследник сам испугался. Но повелитель поднял на него ясный взгляд и ответил спокойно:
— Армией и государством управляю я. От меня исходят все приказы и решения. В этом мире я олицетворяю собой весы Осириса и сам взвешиваю дела моих слуг — наследника, министра или народа. Недальновиден тот, кто считает, будто мне неизвестны все гири весов.
— Однако если бы ты, отец, собственными глазами наблюдал ход маневров…
— Быть может, я увидел бы полководца, — перебил его фараон, — который в решительный момент бегал в зарослях за иудейской девушкой. Но я о таких глупостях не хочу знать…
Царевич припал к ногам отца.
— Это Тутмос рассказал тебе?..
— Тутмос такой же мальчишка, как и ты. Он уже делает долги в качестве будущего начальника штаба корпуса Менфи и думает, что фараон не узнает о его проделках в пустыне.
Ознакомительная версия.
