голову, в которой горели изумрудные глаза, священная земля Асклепия показала тонкое жало и, тихо шипя, как бы недовольная, что её потревожили, бросилась по направлению к жрецу. Но в тот же миг один из прислужников схватил змею сзади за туловище и быстро опустил её обратно в чашу, которую мгновенно покрыли массивной бронзовой ажурной крышкой.
Снова раздались звуки флейт, а вслед за тем жрецы и их помощники затянули гимн в честь беспощадной богини ночи, Гекаты. Громким, отчётливым голосом пропел главный жрец эту священную песнь-заклинание, и все присутствующие повторили её.
Они пели: «Приди, подземная, земная и небесная, богиня дорог и перекрёстков, приносящая воздух, ходящая ночью, враждебная свету, благосклонная ночи и сопутствующая ей, радующаяся лаю собак и пролитой крови, бродящая во мраке блуждающим огнём среди могил, жаждущая крови и наводящая ужас на мёртвых. Горго, Мормо, луна с тысячью обликов, благосклонно прими нашу жертву и услышь наши моления. Согласно твоим указаниям, мы соорудили тебе статую из гладкоотполированного дерева и сделали туловище этого изображения из корня дикой руты. Мы украсили его маленькими домовыми ящерицами. Затем мы замесили мирру, стиракс и ладан вместе с этими животными и выставили смесь на воздух при нарождающейся луне. Мы употребили столько ящериц, сколько ты, о великая Геката, принимаешь различных видов. Мы исполнили всё тщательно и соорудили тебе жилище из опавших ветвей и листьев лавра. Мы поклялись, что строго исполним все твои предписания, и исполнили их. Мы постились три дня и три ночи, и вино не прикасалось к устам нашим. В храме мы поклонялись посвящённым тебе таблицам, где описаны содеянные тобой чудесные исцеления. Мы вознесли к тебе горячие молитвы и воспели в честь тебя священные песни. Теперь же призываем ещё раз тебя, всесильная богиня ночи, божественная Геката, внемли мольбам нашим и вместе с могучим Асклепием даруй нам исцеление от ужасной болезни, сковавшей наши члены и заставляющей сердца наши содрогаться от немого ужаса. О Геката, о всесильная богиня ночи, явись нам во сне и возвести желанную весть о нашем выздоровлении и спасении».
Так пели все присутствовавшие, воздевая руки к изображению богини, которая, окутанная сизой дымкой курений, бесстрастно взирала с высоты своего мраморного пьедестала на жалких больных, возлагавших на неё одну все свои надежды.
Звуки флейт стали понемногу стихать, и жрецы, окончив гимн, начали обходить больных, которые теперь в полном изнеможении откинулись на подушки. Возлагая на всех поочерёдно руки, служители Асклепия и Гекаты возвещали каждому близкое исцеление от злого недуга и советовали скорее заснуть, чтобы во сне услышать желанную весть из уст самой богини.
Огни в храме тем временем гасли один за другим, и вскоре в капище стало совсем темно. Лишь слабо мерцало бледное пламя на жертвеннике грозной богини ночи.
Толпа, стоявшая пред храмом, стала медленно расходиться по домам.
IV. ПРИЕЗД ЭПИМЕНИДА
Почти отвесные лучи полуденного солнца заливали морем света и тепла холм Пникс, с которого открывался красивый вид на город и его окрестности, на обширные гавани Афин, Пирей и Мунихию, и на лазоревые волны Эгейского моря на дальнем горизонте. Ни одного облачка не было видно в бездонной тёмно-синей небесной выси, и воздух был настолько раскалён, что дышать становилось трудно.
Тем не менее, несмотря на полуденный зной и полное отсутствие тени, густые толпы народа уже давно заняли каменные ступени, амфитеатром возвышавшиеся над площадкой, в правом углу которой стоял древний, сложенный из грубо отёсанных камней жертвенник богини плодородия Деметры, а в левом — ближе к центру — возвышалась кафедра для оратора. Передние нижние ступени были заняты только что явившимися чиновниками-пританами, среди которых, на особых скамьях, виднелись и главные сановники государства — девять афинских архонтов.
Глашатай, вступив на середину площадки, громогласно возвестил о начале чрезвычайного народного собрания, созванного для обсуждения экстренных мер, требуемых тяжёлым положением Афин. При этом он указал на то, что, по произведённым жрецами гаданиям, день и час созыва этого собрания вполне благоприятны, и нет признаков, по которым можно было бы заключить, что боги отнесутся немилостиво к решению народа. Слова свои глашатай закончил призывом к обычному обряду очищения, которым начиналось всякое народное собрание.
Вслед за тем выступило несколько жрецов с масличными венками на головах. За ними следовали три прислужника, из которых двое несли нож и чашу, а третий держал молодого поросёнка. Все присутствующие встали. Старший жрец, подойдя к алтарю богини, принял жертвенное животное из рук прислужника и громко произнёс молитву:
Великая, благодатная, жатвообильная богиня, божественная Деметра! Ты, которая своим золотым снопом ограждаешь честный труд мирного землепашца, ты, которая даруешь ему от обилия плодов земных, ты, которая заставляешь нас в праздник весёлой жатвы ликовать и с тысячекратным благословением произносить твоё материнское имя, ты, мать богов и тучной земли, дарующей самим небожителям божественную пищу-амброзию, внемли милостиво нашим мольбам и благосклонным оком воззри на здесь собравшихся пред алтарём твоим! Всякая злая мысль да будет тут далека от нас! Радость и мир ниспошли встревоженным горем и заботами душам нашим! Отврати от нас всякое зло, как мы, при помощи этого жертвенного животного, отвращаем от тебя одного из злейших врагов твоих золотистых злаков! Прими кровь этого поросёнка, очищенного в солёной морской влаге от всякой телесной нечисти, и да будет его кровь залогом твоей к нам всем благосклонности!
Окончив воззвание, которое каждый из присутствующих тихо, почти про себя, повторял за жрецом, последний пригласил граждан теснее сплотиться и сам обнёс поросёнка вокруг толпы. Затем прислужники быстро зарезали животное и выпустили часть крови его в заранее приготовленную большую медную чашу. Пока на алтаре Деметры складывались сухие сучья маслины и пучки соломы для костра, на котором вскоре должна была сгореть часть жертвы, жрецы окропили всех присутствующих кровью животного и затем погрузили в её остаток пальцы правой руки. Тёмный дым сизой струйкой взвился к небесам, яркое пламя быстро охватило сучья и солому на алтаре, и часть жертвенного животного запылала на огне.
