и не думал сопротивляться, он спокойно, заложив руки за спину, следовал к каменному сараю, где размещалась полковая гауптвахта.
Леонид Линицкий оказался на фронте уже в то время, когда российская армия по сути никаких активных действий не вела. В атаку никто не ходил, лишь лениво перестреливались оба противника, чьи окопы находились друг от друга на расстоянии менее полуверсты. Зато на передовой окопались большевистские агитаторы, непонятно как пробиравшиеся туда. И они здорово делали свое дело. От армейской дисциплины практически ничего не осталось.
А юность и горячность Линицкого отнюдь не являлись в данном случае его союзниками, скорее наоборот. Когда Леонид увидел сидевших за столом суровых, а то и вовсе злых офицеров-судей во главе с самим командиром полка, он понял, что добром этот суд не закончится. Так оно и случилось: за срыв митинга военного и морского министра по законам военного времени его приговорили к смертной казни. Леонид побледнел, задрожал всем телом. Но просить о снисхождении не стал. Впрочем, снисхождение к Линицкому проявил сам суд, когда зачитывался окончательный приговор:
– Принимая во внимание молодость унтер-офицера Линицкого и давая ему возможность загладить собственную вину служением Отечеству, суд решает заменить смертную казнь на службу в штрафном полку.
Линицкому повезло в том смысле, что к тому времени в русской армии были сформированы первые штрафные части (полки и батальоны), куда отправляли не только дезертиров, но и провинившихся в более серьезных нарушениях воинской дисциплины и воинского долга. При этом служба штрафников в штрафных частях того времени была ничуть не слаще, чем в штрафбатах Второй мировой: к примеру, некоторых штрафников приковывали цепями к пулеметам и оставляли прикрывать отход наших войск.
Услышав окончательный вердикт военного суда, Линицкий даже не смог облегченно выдохнуть – не было сил. Как не было сил и стоять на ногах. И если он не упал, то только благодаря необыкновенной силе воли.
6.
В штрафном полку оказалось не так страшно, как поначалу казалось Линицкому. Керенскому таки не удалось возбудить солдат к наступлению на фронте. Соответственно, и штрафники никакого участия в боевых действиях не принимали. Зато их использовали на самых черных и грязных работах, которые изматывали не хуже боев: рыли окопы непонятно зачем, таскали мешки с песком, укрепляя брустверы, восстанавливали разрушенные вражеской артиллерией строения… Линицкий при этом еще и успевал читать. Он наладил контакты с большевистским советом солдатских депутатов и ему приносили брошюры Ленина, Троцкого и других большевистских вождей. По вечерам они с товарищами по штрафному полку обсуждали прочитанное, растолковывали непонятливым отдельные фразы и мысли…
А в это время в России события шли своим чередом: неудавшееся июльское выступление большевиков, после которого на их вождей начались гонения и вообще партия оказалась на грани закрытия, а Ленину с Зиновьевым пришлось тайно покинуть столицу и скрываться то ли в шалаше на станции Разлив, то ли на чердаке дома большевика Емельянова, то ли вообще перебраться в Финляндию; затем было не менее неудавшееся выступление генерала Лавра Корнилова, возжелавшего взять на себя во имя спасения России роль диктатора, однако его, боевого генерала, перехитрил опытный политик, председатель Временного правительства Александр Керенский, сумевший не допустить мятежные войска в Петроград.
В рядах войск, которые вел в конце августа 1917-го на Петроград генерал Корнилов, находились штабс-ротмистр лейб-гвардии Уланского Его Величества полка Александр Александрович Линицкий и корнет Михаил Александрович Линицкий, сыновья генерал-майора Александра Ивановича Линицкого, и двоюродные братья Леонида.
Затем наступила осень. Холодная с дождями и обильным листопадом. Линицкий уже несколько раз подавал рапорт на имя командира полка с просьбой предоставить ему отпуск. Помогла болезнь – простуда. В октябре месяце он-таки добился своего – получил отпуск и тут же отправился домой, в родную Ахтырку, к семейному очагу.
А потом случился вооруженный переворот, к власти пришли большевики во главе с их вождем – Владимиром Лениным. Разумеется, уже ни о каком возвращении ни в какой штрафной полк не могло быть и речи. Леня Линицкий и его мать, Надежда Петровна, облегченно вздохнули. Можно было подумать о том, что же делать дальше.
Впрочем, думать долго не пришлось: конечно, учиться. Леонид отправился в Харьков, где находился один из самых первых университетов в России, и записался на естественное отделение физико-математического факультета Харьковского университета вольным слушателем.
1.
Едва известие о свержении с престола императора Николая Второго достигло Киева, как тут же, 3 марта 1917 года, две партии – Общество украинских прогрессистов и Украинская социал-демократическая рабочая партия – в киевском клубе «Родина», что на Владимирской, 42, собрали более сотни представителей украинских политических партий, солдат, рабочих, духовенства, кооператоров, студенчества, общественных и культурных организаций. На этом собрании родилась идея создания организации для координации национального движения. Так, в жесткой полемике и острых дискуссиях, родилась Украинская Центральная рада – поначалу просто украинский представительный орган политических, общественных и культурных организаций, со временем, после апрельского Всеукраинского национального конгресса, превратившийся в революционный парламент Украинской народной республики.
Справедливости ради нужно отметить, что идея независимой УНР родилась не сразу. Рада разделилась на две партии – самостийников и автономистов. Первых возглавлял адвокат и общественный деятель Николай Михновский, выступавший за немедленное провозглашение независимости. Во главе вторых, ратовавших за автономию Украины в федеративном союзе с Россией, стояли писатель Владимир Винниченко и историк и публицист Дмитро Дорошенко. Впрочем, самостийники все же пошли на объединение с федералистами в надежде на то, что развитие революции приведет последних к признанию необходимости независимости Украины. Главой Украинской Центральной рады заочно избрали опального при царе, отбывавшего ссылку в Казани по обвинению в австрофильстве, украинского историка Михаила Грушевского.
И сразу после большевистского октябрьского переворота Украинская Центральная рада своим III Универсалом от 7 (20) ноября 1917 года провозгласила Украинскую народную республику с определенной территорией, но и с федеративными связями с Россией, а также утвердила закон о выборах в Украинское учредительное собрание. При этом по результатам выборов во Всероссийское Учредительное собрание на территории Украины большевики получили всего лишь десять процентов голосов, а все остальные партии социалистического направления – 75 %. Это, однако, не помешало пришедшим к власти большевикам 4 (17) декабря выдвинуть Украине ультиматум с требованием «оказывать содействие революционным войскам в деле их борьбы с контрреволюционным кадетско-калединским восстанием», который Центральная рада отвергла.
2 декабря 1917 года в газете «Сумской вестник» было опубликовано такое письмо-обращение начальника охраны города Сумы А. Линицкого:
«Покорнейше прошу в вашей уважаемой газете, господин редактор, напечатать следующие строки. Прилагая при
