вывести свою боевую часть в передовые.
Дальше в статье «Решающая атака» говорилось:
«Строгой, принципиальной критике подвергли коммунисты на партийном собрании недочеты в воспитательной работе среди личного состава подразделения. Сильно переживал офицер. Он (Лоза — А.Л.) по-настоящему понял, как неправильно поступил, ослабив контроль за подготовкой каждого поста. Видно, не все он сделал и в обучении старшин, и в том, чтобы воспитать своим помощникам достойную смену». Да, все правильно написано, но это, если можно так сказать, причины, лежащие на поверхности. Я же пытался разобраться в причинах глубинных, не видимых с первого взгляда…
Корреспондент «Советского Флота» майор М. Львов озвучил эти причины исходя из своего понимания: «… капитан-лейтенанта (Лозу — А.Л.) все чаще упоминали как растущего офицера флота. (Корреспондент намекает на статью во флотской газете от 28 декабря 1954 года, где офицер Лоза назван лучшим в экипаже — А.Л.) Эти похвалы, по-видимому, вскружили голову офицеру. Капитан-лейтенант Лоза ослабил требовательность и к себе, и к подчиненным».
Думаю, это предположение корреспондента не совсем верно. Может быть к другим оно и применимо, но только не к Виталию Карповичу Лозе. По мере накопления информации о нем, о чертах его характера, о его отношении к людям его окружавшим, к службе, к семье, могу сказать, чего-чего, а зазнайство ему не было присуще — это точно. В 1955 году Виталию Лозе было 27 лет, из них 12 лет он носил военную форму, а последние пять лет служил на офицерских должностях. И все пять лет с огромным напряжением: 1950–1951 годы — командир торпедного катера — вытянул катер в лучший на дивизионе; 1951–1952 годы — флагманский минер — вытянул; 1953 год — учеба на ВСКОС, назначение на эсминец «Вспыльчивый» командиром БЧ-3 — вытянул; 1954 год — вытянул БЧ-3 в лучшую на корабле и в соединении. Даже из этого краткого перечисления, достигнутого Лозой за пять лет, видно, что на одного человека нагрузки огромные: нагрузка психологическая — каждый год новый коллектив, новая техника; нагрузка моральная — по полгода без семьи; нагрузка физическая — постоянно в море.
Постоянное нахождение в море… В море в боевом походе служба идет беспрерывно, постоянно, сутки напролет, раздергивая ритм корабельной жизни изменяющимся курсом, скоростью, сутки рвутся тревогами, нарядами, вахтами.
В море тяжелые условия службы в кубриках, каютах, на боевых постах. Постоянная жара из-за перегретых на предельных режимах работы энергетической установки эсминцах паропроводах, которые нагревают помещения до предела человеческой выносливости. Ограниченная подача в море пресной воды. Ни душа, ни бани. Постоянная работа корабельной вентиляции, гоняющей ледяной забортный воздух. Раздергивающее воздействие мутной силы морской болезни, даже на тех, кто, как им кажется, не подвержен ей. Матросы, даже самые выносливые, сменившись с вахты, падают на койки и рундуки, и спят как убитые.
Все эти предельные физические и психологические нагрузки в море полностью выматывают, поглощают энергию людей, матросов и офицеров. Об этом не пишут журналисты и не докладывают начальству. Лишь в конце прошлого века морские врачи-психологи стали исследовать психологию человека, длительное время находящегося в замкнутом корабельном пространстве.
А нагрузки все возрастали и возрастали… Флотский принцип прост — «Чем больше офицер тянет, тем больше на него грузят». Не даром говорится: «На флоте, кто выступил с инициативой, тот ее и выполняет». После того, как Виталий Карпович Лоза прибыл на эсминец «Вспыльчивый» и не имея до этого опыта службы на больших надводных кораблях, в кратчайшие сроки изучил и освоил новую для себя технику и оружие, и через полгода вывел свою минно-торпедную боевую часть в лучшую на корабле, а зная безотказность офицера, его дополнительно загрузили еще общественно-политической работой, избрав заместителем секретаря партийной организации корабля, нагрузки, не позволявшие расслабиться ни на минуту, и привели к перенапряжению.
Предполагаю, что в какой-то период, это вызвало психологический срыв, и у Виталия появилась апатия к службе. Он, что называется, «забил «болт» на службу» — кто служил, тот понимает, о чем я говорю.
Корреспондент сам невольно пишет об этом в статье: «… началось с небольшого: как-то пришел старшина, чтобы доложить о выполнении задания. В нарушение своего правила офицер в этот день не принял доклада. В другой раз, уверенный в мастерстве личного состава, он не проверил ход тренировки. Обычное высокое напряжение учебы в боевой части стало ослабевать, тренировки проводились, но прежней пользы они уже не приносили. Стало хуже и с дисциплиной».
Все, что перечислял журналист — типичные признаки служебной апатии, вызванной перегрузкой, длительным перенапряжением душевных и психических сил человека. Сегодня, любой военный психолог не возразит против этого.
Тем более о психологических сложностях и огромных нагрузках, легших на «Вспыльчивом» на офицера Виталия Лозу, корреспондент сам и говорит:
«Раньше офицер (Лоза — А.Л.) служил на торпедных катерах. Высокие скорости катеров, необходимость действовать стремительно, как нельзя лучше соответствовали горячему, порывистому характеру Лозы. Капитан-лейтенант чувствовал себя на маленьких кораблях, что называется в родной стихии. И, даже, через много месяцев, когда от противоположного берега бухты уходили в море катера дивизиона, в котором Лоза раньше служил, капитан-лейтенант провожал их затуманенным взором.
Под руководством командира корабля минер настойчиво изучал эскадренный миноносец, организацию службы, тактико-технические возможности корабля, боевую технику своего подразделения. Длительные беседы с командиром помогли ему найти свое место в офицерском коллективе, крепко полюбить свой корабль. Когда подразделение под командованием капитан-лейтенанта успешно выполнило ряд задач и выдвинулось в число передовых, коммунисты избрали офицера Лозу заместителем секретаря партийной организации. Активная партийная работа расширяла кругозор капитан-лейтенанта, помогала ему лучше изучить личный состав.
Успехи подразделения предопределялись рядом причин, одна из которых заключалась в высокой требовательности командира корабля к капитан-лейтенанту, а последнего — к старшинам и матросам. Не было случая, чтобы старшина или матрос забыл повторить приказание или доложить о его выполнении. Время, отведенное на осмотр и проверку механизмов, на занятия и тренировки, строго планировалось; ни одна минута не пропадала без пользы. И неизменно, когда проводились торпедные стрельбы, корабль получал высокие оценки».
Виталий Лоза не был бы самим собой, если бы его сломила неудача. Хотя неудача — это мягко сказано. Стоило ему попасть в список, которому предшествует фраза: «Наряду с офицерами, с которых можно брать пример, есть и такие, которые…», и можно было «ставить крест» на карьере. Попасть в этот список легче — легкого, а выбираться из него, многим офицерам, месяцами, годами приходилось.
Капитан-лейтенанта Лозу «драили» на совещаниях в штабе бригады, его «прорабатывали» по партийной линии, его «песочили» политработники за снижение показателей в соцсоревновании.
