к действиям за Дмитрия в Москве. Дионисий наставлял будущих ратников:
— Что бы ты ни свершил, сын мой, в пользу законного царевича Дмитрия, не будет на тебе греха Божьего. Аминь!
И в то время, как по воле патриарха священнослужители Москвы и многих городов России пели в храмах вечную память царевичу Дмитрию, а расстригу Отрепьева с его клевретами и пособниками кляли всенародно с амвонов церквей и на торжищах, Дионисий строил свои бастионы противостояния Иову, Борису Годунову, всей России, идущей за ними. Он сеял сказки в народе о тех муках, какие претерпел царевич Дмитрий по вине Годунова и его синклита. Он распускал ложь о том, что царь Борис сошёлся с нечистой силой, с еретиками и собирается бежать из России в Англию. Да через английского агента Джерома Гарсея уже просил у английского правительства убежища себе и своей семье.
— Да вывез сей тать все сокровища в Соловецкий монастырь, уже и на корабль погрузил, дабы отправить русское богатство в Лондон, — заявлял Дионисий в кругу сторонников Лжедмитрия.
Сей слух родился ещё лет девять назад, а распустили его думные дьяки Посольского приказа братья Андрей и Василий Щелкаловы. Да Дионисий не побрезговал обжарить сию тухлятину и вынести на торжище, как выносили торговцы в голодное время пирожки с гнилой начинкой. Пронырство Дионисия, однако, тронуло совесть многих россиян и вселило в них презрение к венценосцу, захватившему власть помимо воли Божьей.
Силы ратников, как гражданских, так и служителей церкви, с каждым днём всё чётче делились на два лагеря. И уже началась междоусобица. И настал день, когда никто не мог сказать, чья рать сильнее. Да было очевидно, что во всех Северских землях, на всём юго-западе России священнослужители охотно переходили на сторону Лжедмитрия, изгоняли из церквей служителей, преданных Иову и Борису Годунову.
Тайные дела Дионисия после его бегства из монастыря долгое время не были раскрыты. Сам Дионисий был склонен думать, что его удачные действия — плод нерешительности приказов царя Бориса. Даже Семён Никитович со своими лихими «опричниками» дремал и всё ждал, когда царь-племянник повелит вылавливать крамольников. Лишь дьяк Смирной, выпустивший на волю Гришку Отрепьева из-под надзора летом 1602 года, спустя два года был сурово наказан. После допросов и пыток его казнили, но не за ту вину, что отпустил Отрепьева, а якобы за расхищение государева добра. Принимая смерть, дьяк Смирной не выдал тех, по чьему повелению отпустил Гришку. И Романовым сей вины не приписали.
Но вот наконец по Москве прошёл слух, что царь Борис Фёдорович, похоже, «проснулся». Будто бы у него состоялись переговоры со шведским королём и тот пообещал русскому царю помочь в подавлении смуты. Да вроде бы Борис Фёдорович отказался от помощи. И чего бы переживать Дионисию? Но всё оказалось серьёзнее.
По повелению царя в Брянске спешно собиралась большая рать. Вскоре же она и выступила навстречу войску «Дмитрия». Дионисий так переживал, что хотел мчаться на перекладных на юг, чтобы упредить его об опасности. А опасность Отрепьеву грозила серьёзная. Рать собрали числом больше десяти тысяч. А первым воеводой был поставлен опытный воин князь Фёдор Мстиславский. Были под его началом воеводы Андрей Телятевский, Дмитрий Шуйский, Василий Голицын — все князья достойных родов.
Холодно стало под сердцем у Дионисия, заколебалось призрачная надежда на возвращение прежних почестей, власти. И не знал он ещё, что самому грозит беда, что над головой собрались тучи.
Когда Дионисий сбежал из боровского монастыря, игумен Алексий, поборов сомнения, уведомил дьяков Патриаршего Судного приказа об исчезновении инока Серапонта. Вскоре же об этом доложили патриарху. Иов повелел искать утеклеца. «Аки заблудшую овцу найдите и приведите в Чудов монастырь», — наказывал он дьякам к сыску приставленным. И дьяки Судного приказа разослали по всей Москве своих лазутчиков. Но дни шли за днями, а Дионисия не находили. Затаился он на подворье князей Рубец-Мосальских.
Однако вскоре Дионисий потерял осторожность, когда прознал, что против «Дмитрия» готовится ещё одна сильная рать. Предупредить, уберечь будущего государя! Послать кого-то ему навстречу — вот чем был озабочен бывший митрополит. И поспешил он искать смелого гонца в ближний монастырь. А тем монастырём оказался Донской.
Сказано, что если Бог решил наказать человека, то он прежде всего лишит его разума. В этом монастыре, обласканном царём Борисом, Дионисию никак не следовало появляться. К тому же в Донском монастыре ещё многие монахи знали митрополита Дионисия в лицо. Да и архимандрит его помнил. И лишь только опальный архиерей появился в монастыре, как был замечен. Узнали его, как он ни прятал лик под капюшоном. За ним стали доглядывать, дабы выведать, зачем пришёл.
Вскоре Дионисий свыкся с мыслью, что его в монастыре не признали, и ушёл на хозяйственный двор, где и надеялся встретить монахов, отбывающих наказание. Знал Дионисий, что от таких наказаний многие иноки готовы сбежать. И увидел он, как молодой монах долбил клином и кувалдой большой валун, как вырубал из него круг на жёрнов. И было похоже, что монах безотрывно провёл за работой многие дни. Монах был худ. И клин с кувалдой были ему не под силу.
— Давно ты рубишь сей камень, сын мой? — спросил Дионисий.
Монах вскинул глаза на собрата. Они были большие и печальные.
— Токмо Богу сие ведомо, — произнёс монах, не останавливая работу.
— Как тебя звать, чадо?
— Забыл, отец благочинный, — ответил монах, — а наречён быть Касьяном.
— Бог видит твоё усердие и наградит тебя, Касьян.
— Слава Всевышнему!..
— Но я вижу на твоём лице другой знак судьбы. Тебя ждёт величие, сын мой, если ты будешь послушен мне.
— Кто ты, незнакомец? — спросил Касьян.
— Скоро узнаешь, кто я. Но позволю порадоваться: ты будешь игуменом монастыря, как токмо выполнишь моё повеление.
— Не волен я, отец благочинный, — ответил Касьян.
— Волен. Аз даю тебе сие право.
Дионисий уже мнил себя владыкой. Он потерял представление о яви и, толкаемый бесом, как он скажет потом, вынудил Касьяна на действо, супротивное его характеру.
— Оставь своё дело, сын Божий, иди за мной.
Уже смеркалось. И превратные стражи в сей час никого не выпускали из монастыря. Дионисий это знал, но было ведомо ему и то, что если положить на руку стражу два алтына, ворота откроются.
Всё так и учинилось: два алтына открыли врата и Дионисий увёл Касьяна. Был уже вечер, когда Дионисий добрался до подворья Рубец-Мосальских. Он не видел, что привёл
