— Значит, я должен бежать?
— Да, пожалуй что так, но по приказу великого визиря и министерства иностранных дел.
— Какую связь имеет все это, я ничего не понимаю.
— Все очень просто: в министерстве иностранных дел не знают, что ты арестован, ты назначен военным атташе в Лондон, тебе приказано немедленно отправиться к месту назначения.
— Друг мой, ты говоришь правду?
— Вот твое назначение.
— В Лондон? Ведь это мое заветное желание! Всем этим я обязан тебе!
— Ни слова больше, друг мой, нельзя терять ни минуты. Ты должен ехать ночным поездом! — сказал Гассан и вручил бумаги своему товарищу, который перелистывал их вне себя от радости.
— Какое счастье! Все в порядке… Я бегу… Или нет, я уезжаю… Вот приказ!
— Счастливого пути, Зора! Перед тобой открывается новый мир, новое поприще! — сказал Гассан, прощаясь со своим другом. — Да поможет тебе Аллах! Присылай известия о себе и помни своих друзей в Стамбуле.
— Благодарю, Гассан, горячо благодарю за все, кланяйся Сади! — воскликнул Зора.
Гассан поспешно оставил тюрьму, вслед за ним вышел и Зора. Внизу их ожидал смотритель.
— Ты, насколько это возможно, облегчил мой арест, вот тебе в награду, — сказал Зора, подавая старому смотрителю значительную сумму.
Смотритель чуть не заплакал от радости, поцеловал руку Зоры и пожелал ему всякого благополучия. Затем он снова запер двери камеры и вернулся в свое жилище внизу сераля.
Зора немедленно отправился к себе на квартиру. Сади еще не было дома. Он поспешно велел уложить чемоданы и отправился на вокзал. В полночь он уже мчался к новой, давно манившей его цели.
В это позднее время Шейх-уль-Ислам, возвращаясь с заседания в серале, зашел в квартиру смотрителя и сообщил ему, что завтра кади отошлет документы сераскиру и тогда уже начнется следствие.
Ужас охватил старого кастеляна при этих словах.
— Благородный Зора-бей уже уехал, — сказал совершенно озабоченный смотритель.
— Уехал? Зора-бей?
— Точно так, ваша светлость, два часа назад благородный бей оставил тюрьму.
— Он ее оставил? Что это значит? Ты его выпустил?
— По приказу его светлости великого визиря, который Зоре-бею передал благородный Гассан-бей.
— Значит, они меня опередили, — пробормотал Шейх-уль-Ислам с мрачным видом, — но не все еще пропало, его можно догнать и схватить.
А затем, обратившись к смотрителю, сказал, что он будет привлечен за это к ответственности. Бледный от страха смотритель хотел просить помилования, но Мансур-эфенди не слушал его и быстро вышел из коридора, решив немедленно использовать все средства, чтобы помешать бегству Зоры.
XXX. Падение Шейха-уль-Ислама
Приняв Сирру из рук Мансура-эфенди и кади, палач запер ее в одну из комнат на верху башни, где мы были уже вместе с Сади. Черный гном с покорностью переносила все, она ни слова не говорила Будимиру, приносившему ей хлеб и воду. Но когда вслед за уходом Мансура-эфенди и кади палач запер все ворота и двери и в башне водворилась тишина, Сирра проворно вскочила с места.
Глаза ее привыкли к темноте, она видела не хуже кошки и ясно могла рассмотреть всю камеру. Окошечко было очень высоко, но это была еще не беда, так как она лазила лучше любой белки. Плохо было то, что оно так плотно и крепко было заделано решеткой, что Сирра была не в состоянии ничего с ним сделать. Она пробралась к двери и стала разглядывать ее. Дверь была так надежна и крепка, что Сирра не могла и думать о том, чтобы открыть ее. Но пробуя замок и крюки, она нашла, что задвижка была слабая, и наконец, после небольших усилий, ей удалось ее вытащить, задвижка была железная и заостренная. В голове Сирры сейчас же возникла мысль — воспользоваться этим орудием для бегства, и она немедленно решила сделать отверстие где-нибудь в стене. Это была нелегкая работа, но Сирра принялась за нее со свойственной ей настойчивостью. Она очень хорошо понимала, что в стене, выходящей на улицу, это сделать невозможно: она была такой прочной, что даже рабочие со всеми необходимыми инструментами только за несколько дней могли пробить в ней отверстие. К тому же палач, войдя в комнату, мог заметить следы ее работы. Сирра должна была отыскать более удобное место и скоро нашла его в стене, выходящей в коридор, она была тоньше и к тому же была за дверью, что совершенно скрывало ее от глаз Будимира. Сирра немедленно принялась за работу. При помощи железной задвижки она стала пробуравливать отверстие. Твердая стена долго не поддавалась ее усилиям. К утру ей все-таки удалось вытащить один кирпич. Боясь быть замеченной палачом, который мог скоро прийти к ней, она снова вложила кирпич в отверстие и рукой размела весь мусор.
Только через несколько часов пришел Будимир, он принес свежую воду и хлеб и сейчас же удалился. Сирра поспешно продолжала работу. Она могла действовать только одной рукой, другой у нее не было. Но недостаток силы восполнялся ловкостью. За день отверстие значительно увеличилось, а к вечеру в одном месте оно уже доходило до коридора.
Надо было быть осторожнее. Она должна была использовать все средства, чтобы в ту же ночь совершить свой побег. Она прилагала все усилия и с еще большим рвением принялась за работу. К счастью ее, Будимир весь день и весь вечер не показывался, а с наступлением ночи отверстие было уже так велико, что она могла проскользнуть в него. Не медля ни секунды, она пробралась в коридор. Вложив задвижку обратно в дверь, Сирра проскользнула на лестницу и спустилась вниз.
Но, подойдя к высоким крепким дверям, которые внизу отделяли лестницу от коридора, она услышала шаги палача.
Затаив дыхание, она прислушивалась. Сердце в ней замерло от испуга и ожидания.
Простояв несколько минут, она вскочила на широкие перила и подтянулась до маленького окошечка на самом верху двери. Никто другой не смог бы влезть так высоко, но для Сирры не было никакого препятствия, которое она не сумела бы преодолеть. Окно не открывалось — это было досадно!
К тому же наверху не на что было опереться, так что Сирра должна была сейчас же спрыгнуть. На дворе бушевал ветер. Погода была очень мерзкая Комната палача была далеко, она могла отважиться разбить окно. Она снова взобралась наверх и быстро и решительно выдавила стекло — зазвенев, полетели вниз осколки. Сирра прождала минуту — дольше продержаться она не могла — никто не приходил, Будимир не слышал шума.
Проворно, как кошка, пролезла она в образовавшееся отверстие и удержалась рукой за внешний край двери. Затем она освободила руку и спрыгнула на пол, очутившись в том самом месте, откуда расходились несколько коридоров.
Теперь она была спасена. Палач не являлся. Тихонько прокралась она к большим дверям башни и осторожно отодвинула задвижку. Теперь перед ней открылись двери темницы! Она вышла на свободу и так же тихонько притворила за собой дверь.
Быстрыми шагами миновала она двор, подошла к маленьким воротам в наружной стене, осторожно отодвинула засов. Она была свободна и избавилась от страшной опасности. Затворив за собой ворота, не теряя ни минуты, она опрометью бросилась через поле, чтобы ближайшей дорогой добраться до берега, переправиться в Беглербег и там в султанском дворце отыскать Гассана-бея.
На берегу было много лодочников, и она быстро переехала в Беглербег.
До сих пор все, как нельзя лучше, удавалось ей.
Теперь наступало главное дело: нужно было при содействии Гассана-бея убедить султана в низких замыслах и интригах Мансура-эфенди и во что бы то ни стало низвергнуть Шейха-уль-Ислама.
Сирра счастливо пробралась мимо стражи во двор, проскользнула в галерею, где взад и вперед сновали слуги. У одного из них она спросила о Гассане-бее. Он поспешил наверх узнать, был ли тот во дворце.
Но в ту минуту, когда невольник вернулся с ответом, что Гассана там нет, Гамид-кади в сопровождении двух слуг вошел в галерею дворца, направляясь в это позднее время в покои султана.
Вдруг он увидел перед собой Сирру. На минуту он остолбенел от удивления: неужели это ужасное создание имело двойника? Как попало оно сюда, когда должно было сидеть в тюрьме палача?
Заметив кади, Сирра страшно испугалась, но со свойственным ей присутствием духа сейчас же хотела ускользнуть от него и потихоньку выбраться из галереи.
Но Гамид-кади дал знак своим слугам схватить ее, что им удалось сделать уже во дворе. Затем он приказал им отвести пойманную к палачу, так что к рассвету Будимир снова имел в своих руках ускользнувшую от него жертву.
На этот раз он позаботился о том, чтобы поместить ее в более надежную камеру, чтобы она еще раз не сбежала от него, и сам принялся караулить свою жертву.
Кади отправился к султану представить ему на утверждение приговор, в котором ложная пророчица приговаривалась к смерти на виселице, и Абдул-Азис скрепил его своей подписью. Он боялся пророчества, предсказавшего ему скорое низвержение с престола, и думал уничтожить его действие, бросив в тюрьму и казнив пророчицу.
