Ознакомительная версия.
Когда добрались до гауптвахты, Борис более-менее пришел в себя. Там встретил обеспокоенного Земцова. Его, как выяснилось, встревожили выстрелы и появление беглецов.
А последних становилось все больше. Из их сбивчивых рассказов удалось, наконец, узнать, что идут они из-под Бялы, где наши части потерпели поражение…
Штаб корпуса так и не объявился.
Полночи прошло в полном неведении и ожидании врага. Лишь после часа прибыл офицер, который передал Борису приказ ехать на станцию Граево, где, как он пояснил, остановился штаб. Но следовать туда требовалось не прямо, а кругом, через Райгрод, поскольку командование не исключало, что короткий путь перерезан конницей противника.
Отправились тотчас. Ехали всю ночь. Без огней и по незнакомым дорогам это было довольно-таки нелегко. Но, слава богу, обошлось без происшествий.
На рассвете, прибыв на место, Сергеевский нашел командира корпуса и начальника штаба в небольшой комнатке станционного телеграфа. С ними там находилось человек пять штабных офицеров. В спертом воздухе телеграфной висело скорбное молчание, навевая дурные предчувствия. О поражении при Бяле начальство уже знало. Но сведения об этом поступали, похоже, довольно размытые. Штабисты выглядели крайне уставшими. Никто ничего не делал. Все просто сидели и ждали. Чего, спрашивается? У моря погоды?
Борис тоже слонялся без дела, наблюдая, как являются всякие лица то к Бринкену, то к Огородникову, а то и к обоим сразу с весьма противоречивыми сведениями о вчерашнем бое под Бялой. По всему выходило, что 1-й, 4-й и 12-й Финляндские стрелковые полки при трех батареях разных дивизионов с 38-м Донским казачьим полком под общим началом командира 12-го полка полковника Погона в попытке овладеть Иоганнисбургом потерпели неудачу. Отошли к Бяле, где были внезапно атакованы неизвестными силами германцев. Слушая эти доклады, Борис все больше понимал, что никто ничего толком не знает ни о противнике, ни о том, где сейчас находятся некоторые из бывших вчера у Бялы частей.
Весь день прошел в безделье. Когда стемнело, командир корпуса приказал Сергеевскому вернуться в Лык, найти там штаб 3-й бригады и выяснить положение ее частей у Ариса. И туда, и назад ехать пришлось опять через Райгрод, поскольку слухи о том, что на шоссе Граево-Лык хозяйничает вражеская конница, так и не утихли. А разведку туда послать – что, никто не додумался?
Всю ночь Борис провел в автомобиле, чертыхаясь и поминая «добрым» словом свое нерадивое начальство. По приезде в город он увидел перевязочный пункт. Явление вполне обыденное для войны, но когда сталкиваешься с ним впервые…
Пустырь на окраине. Повсюду рядами, прямо на земле разложены раненые. Все видимое пространство забито ими. Окровавленные люди не только лежат, но и ковыляют, пробираясь меж рядов, ползут или сидят. Побитые, окровавленные, искалеченные. Над пустырем сплошной стон с мольбами о помощи. Никакого света, кроме луны и нескольких ручных фонарей у санитаров. Но и этого хватило, чтобы разглядеть ужасную картину и поразиться ее широчайшим размахом. А по дороге к пустырю непрерывным потоком все тянулись и тянулись колонны с новыми ранеными – теми, кто пострадал в бою под Арисом. На Бориса это зрелище произвело тягостное впечатление, оставив неприятный осадок в душе.
К рассвету он был снова в Граево с известием о том, что 10-й Финляндский полк после очень тяжелого боя отошел в направлении на Лык.
К тому времени стала прорисовываться общая обстановка на фронте. Противник продвинулся вперед через южные и северные проходы между Мазурскими озерами. Часть германских колонн устремилась на восток, осуществляя глубокий охват армии Ренненкампфа с севера и северо-запада. Не вызывало сомнений, что, расправившись со Второй русской армией, враг теперь основательно взялся за Первую. И ее, судя по действиям немцев, ждала та же безрадостная участь.
В этой обстановке Сергеевский чувствовал себя мелкой, беспомощной букашкой, что судорожно вцепилась всеми лапками в тонкую соломинку, поднятую страшным ураганом и гонимую неизвестно куда по воле шального ветра. С первых дней на театре военных действий он, генштабист и офицер штаба совсем не маленького воинского формирования, не имел ни малейшего представления о том, что творится в корпусе.
Самое печальное, что не было никакой уверенности, ориентированы ли в обстановке лучше, нежели он, сами корпусные командиры. Во всяком случае, ни его, ни Земцова никто ни с чем не знакомил и деловые разговоры о положении войск с ними не вел. Борис до сих пор не знал, к примеру, есть ли вообще в Граево с кем бы то ни было телеграфная или телефонная связь, кроме как с крепостью Осовец. Там, судя по всему, обосновалось какое-то начальство, поскольку Бринкен ездил несколько раз в крепость по железной дороге за новыми указаниями, о содержании которых опять же почему-то умолчал.
Оттуда же он потом привез приказание о сосредоточении корпуса к Августову. То есть им предписывали отступить на сорок верст. И это в то время, когда перешейки между Мазурскими озерами оказались в руках противника, из чего следует, что армии Ренненкампфа грозит судьба Самсонова! Неслыханное легкомыслие.
И снова штаб корпуса медленно плетется по шоссе в колонне пехоты. Теперь уже в обратную сторону.
В Райгроде ночевка. Спать приходится на полу. Под головой вместо подушки сумка и бинокль. Но после двух бессонных ночей Сергеевскому и это в радость.
Утром колонна и штаб идут дальше. За день добираются до Августова. Там ночлег в каких-то пустых казармах, снова на голом полу, потому что генерал не дает офицерам использовать походные койки, высокомерно заявляя:
– У нас война, господа офицеры! Отвыкайте от роскоши…
Впрочем, это не мешает инспектору артиллерии расставить свою койку и демонстративно лечь на нее спать. Борис же укладывается рядом, на пол. Он еще только капитан, а не генерал. Но иметь собственный взгляд на вещи никто не в силах ему запретить. А в голове сплошное недоумение: «Как же так? Почему? Ведь уже пришли к месту дислокации. Зачем все эти ужасные неудобства?..»
Части корпуса ночуют кто где, по всему Августову и городским окрестностям.
Пребывание здесь оказалось недолгим. Спустя сутки пришла телеграмма от генерала Жилинского[19], с которой Бринкен соизволил-таки ознакомить свой штаб. В ней в чрезвычайно мрачных тонах описывалось положение обходимой немцами с юга и юго-востока 1-й армии. Поэтому 22-й корпус получил приказ «для спасения армии Ренненкампфа в один переход занять Маркграбово»[20].
Это ж обратно на запад, а потом еще и на север шестьдесят верст ходу!..
– Зачем, спрашивается, нас уводили из Лыка? – склонившись к Сергеевскому, спросил вполголоса Земцов, когда зачитали телеграмму. – На кой ляд, скажите, мы вышли из соприкосновения с противником?
Борис только плечами пожал. Ответа у него не было…
Корпус выступил в тот же вечер.
Снова шоссе и марш в колонне пехоты. Все повторяется, лишь направления разные. Как же надоели эти бестолковые маневры!
Перед рассветом опять подошли к государственной границе. В этот раз напрямик, по целине, чтобы сократить дорогу. Здесь не было полосатых столбов с разноглавыми орлами. Лишь пограничная канава, уже порядком заезженная, отделяла свою территорию от чужой. И пересекая ее, солдаты из роты, что шла впереди штаба, ряд за рядом снимали фуражки и крестились. Кто-то даже прикладывался к родной земле, целовал или брал горсть, бережно заматывая в тряпицу.
Они снова покидали Родину, чтобы здесь, в Пруссии, защищать ее в новых битвах с врагом.
Глава 5. Мы не в силах ее победить!
За столиком небольшого, но вполне уютного ресторанчика сидел пожилой мужчина. Ему было далеко за пятьдесят. Яйцеобразная, почти совсем лысая голова с редкой седой порослью на висках и затылке. Аккуратно подстриженные, тоже полностью седые усики. Волевые складки вокруг рта, поджатая нижняя губа и скупые, точные движения выдавали в нем человека целеустремленного и решительного. Строгий костюм с торчащим из нагрудного кармана уголком идеально белого платка и галстук, повязанный на стоячий воротник столь же белоснежной рубашки, сколотый явно непростой булавкой, заставили официантов забегать. И пусть ни обслуга, ни сам хозяин заведения даже не догадываются, что перед ними сидит посол Французской Республики, глаз на хорошего клиента, а тем более иностранца, у них наметан. Будьте спокойны – обслужат по первому классу.
Пока мужчина изучает меню через большой круглый монокль на блестящем шнуре, целых три человека сервируют стол на две персоны. Это посетитель сказал, что будет не один. Друга ждет…
После того как, получив заказ, официанты, преисполненные подобострастия, со всех ног ринулись его исполнять, Морис Палеолог задумался, мерно барабаня по столу тонкими пальцами.
Ознакомительная версия.
