29 мая Барклай издал приказ, обращенный к генералам и офицерам союзных армий. В нем он писал: «Обязанностию их будет в продолжение заключенного перемирия употребить все попечение свое к приведению в должную исправность оружия, амуниции и прочего, к сбережению здоровья солдат, к сохранению среди них строгого порядка и дисциплины; к упражнению малоопытных из них в искусстве военном; словом, к доведению каждой части до совершенства и готовности на новые подвиги. Такими только средствами мы можем поставить себя в состояние явиться с новою славою на поле славы… Итак, сохраните прежнюю доверенность и безмолвное повиновение к начальникам вашим, наблюдайте строгий во всем порядок; с ним и с духом вашим мы повсюду восторжествуем. Приготовьтесь к новым победам».
Главный штаб Барклая почти целиком состоял из генералов штаба 3-й армии и был «обновлен» лишь одним генералом Иваном Ивановичем Дибичем, занимавшим до того должность генерал-квартирмейстера у Витгенштейна, а в конце долгой своей службы ставшим фельдмаршалом.
За два месяца перемирия армия была приведена в такой порядок, какого только можно было достичь за сравнительно короткий срок. Прежде всего были укомплектованы все полки, батареи, эскадроны и команды за счет подошедших в Силезию резервов. Всего за два месяца к армии прибыло около 90 тысяч человек и ее численность возросла до 172 тысяч. Кроме того, в Польше формировалась шестидесятитысячная армия Беннигсена, и около 85 тысяч рекрут обучалось в Резервной армии князя Лобанова-Ростовского. И наконец, под Данцигом находился тридцатидвухтысячный осадный корпус генерал-лейтенанта Левиза оф Менара. Таким образом, летом 1813 года численность только русской армии превышала триста тысяч человек.
Войска, подчиненные Барклаю, были переобмундированы, артиллерийские парки пополнены орудиями и боеприпасами, магазины — продовольствием и фуражом.
Большое число лошадей было поставлено ремонтерами в кавалерию, артиллерию и интендантство.
В конце июля Александр I осмотрел все корпуса, расквартированные в Силезии, и остался осмотром весьма доволен.
В 1813 году в русской армии получили дальнейшее развитие и старые, испытанные методы борьбы с противником, сослужившие добрую службу в Отечественной войне 1812 года.
Партизанские отряды полковника Дениса Давыдова, полковника Фридриха Теттерборна, генерал-майора Александра Бенкендорфа, генерал-майора Александра Чернышева, полковника Виктора Пренделя, ротмистра Михаила Орлова успешно действовали почти на всей территории Пруссии и во многих других районах Восточной Германии еще с начала 1813 года.
Летом в партизанском движении появилось и новое явление — немецкие национальные отряды и интернациональный партизанский отряд полковника Александра Фигнера.
Знаменитый партизан 1812 года Фигнер прославился необыкновенной смелостью и дерзостью. После того как Москва была занята французами, он появился в городе в мундире французского офицера и собирал ценнейшие сведения о положении дел в лагере противника и планах его на будущее. Осенью 1812 года Фигнер командовал отрядом солдат и крестьян, а в начале 1813 года — по секретному заданию Кутузова — под видом купца-итальянца проник в осажденный союзниками Данциг и, войдя в доверие к коменданту гарнизона генералу Жану Раппу, получил от него депеши для Наполеона, которые передал русскому командованию.
Летом 1813 года он возглавил интернациональный партизанский отряд, состоявший из ста казаков, ста пятидесяти кавалеристов пяти различных русских гусарских полков и двухсот итальянцев и испанцев, перешедших на сторону русских. Этот отряд, называвшийся Легионом мести, символизировал единство интересов европейских народов, поднявшихся на борьбу с Наполеоном.
Александр Фигнер погиб 1 октября около города Дассау, попав в окружение при попытке переплыть Эльбу.
Не были забыты и старые подвиги партизан. 28 июля 1813 года Барклай наградил «Знаком отличия Военного ордена» подмосковного партизана Ермолая Четвертакова — солдата-ветерана Киевского драгунского полка, участвовавшего еще в войнах 1805–1809 годов. 19 августа 1812 года в бою возле Царева Займища он попал в плен, однако из плена бежал и организовал в Гжатском уезде Смоленской губернии партизанский отряд, выросший до четырех тысяч человек.
Четвертаков обучил крестьян стрельбе, организовал разведывательную и сторожевую службу, нападал на гарнизоны и обозы противника. Отряд Четвертакова еще до прихода армии собственными силами освободил Гжатский уезд от французов.
В ноябре 1812 года Четвертаков отправился в Могилев, где формировались резервные части. Генерал от кавалерии Кологривов, ведавший формированием кавалерийских частей, расспросил Четвертакова и доложил обо всем Витгенштейну, а тот направил 21 июля 1813 года официальный рапорт за № 172 о подвигах партизана Барклаю.
Барклай наградил Ермолая Четвертакова «Знаком отличия Военного ордена». Четвертаков затем участвовал в «битве народов» под Лейпцигом, в осаде крепости Мец, во взятии Реймса и Парижа.
Во время Плесвицкого перемирия всесторонние мероприятия по подготовке к продолжению войны были проведены и в прусской армии.
Именно то, что союзные войска за время перемирия окрепли и увеличились, убедило в изменении политического курса правительство самого крупного союзника Наполеона — Австрию: летом 1813 года из сателлита Франции она превратилась в противника Наполеона.
Вступление Австрии в Шестую антинаполеоновскую коалицию сильно ослабило позиции Франции в войне 1813 года. Процесс сближения Австрии с врагами Наполеона начался после того, как в феврале 1813 года в Калише был подписан русско-прусский союзный договор.
15 июня австрийские дипломаты сделали первый решительный шаг к будущему союзу: в этот день в Рейхенбахе (ныне Дзержонюв, Польша) были подписаны секретные соглашения о вступлении Австрии в антинаполеоновскую коалицию.
С конца мая в Рейхенбахе разместилась Главная квартира союзных армий и дворы Александра I и Фридриха-Вильгельма III стали центром политической жизни Европы, оспаривая первенство у Ставки Наполеона.
Барклай и почти все русские и прусские генералы заняли дома в центре Рейхенбаха. Барклай, как главнокомандующий, иногда присутствовал на переговорах. Во время перемирия и переговоров в Рейхенбах приехала и жена Михаила Богдановича. По словам уже известного нам поручика квартирмейстерской части Хомутова, в Рейхенбахе было «очень оживленно, и еще более с тех пор, как приехала жена Барклая и еще несколько дам».
От переговоров в Рейхенбахе зависело очень многое: и разработка дальнейших планов войны, и вопросы дислокации и обеспечения войск.
В Рейхенбахе обсуждались вопросы и об англо-прусском союзе, и о денежных субсидиях Англии пруссакам, и о союзе Англии с Россией и субсидиях русским, и о подписании союзной конвенции между Австрией, Россией и Пруссией.
Здесь же по настоянию австрийцев было принято решение о возможном подписании мира с Наполеоном, если он согласится разделить герцогство Варшавское между Россией, Австрией и Пруссией, отдаст Пруссии, кроме того, Данциг, а Австрии — Иллирийские провинции (Каринтия, Хорватия, Далмация с Задаром, Истрия с Триестом, Дубровник и Военная граница), а также восстановит независимость ганзейских городов — Любека и Гамбурга.
Если бы Наполеон не согласился с этими предложениями, то Австрия обязывалась не позже 8 июля 1813 года вступить в войну с Францией.
После этого в Праге 12 июля начались мирные переговоры между Россией и Пруссией, с одной стороны, и Францией — с другой, при посредничестве австрийского министра иностранных дел Меттерниха. 7 августа, не добившись согласия Наполеона на предъявленные ему условия, Меттерних в ультимативной форме не только потребовал выполнения Францией всех условий Рейхенбахских соглашений, но и добавил к ним новые — предоставление независимости Голландии и Испании и отказ Наполеона от звания «протектора Рейнского союза».
Не дождавшись отказа Наполеона от этих условий (а он действительно вскоре отверг большую часть из них), Меттерних в последний день действия Плесвицкого перемирия, 29 июля, объявил Пражский конгресс закрытым и известил Наполеона о вступлении Австрии в войну на стороне Шестой коалиции.
В связи с вступлением в борьбу с Наполеоном новых участников Шестой коалиции произошли серьезные изменения в численности и структуре вооруженных сил союзников.
К концу Плесвицкого перемирия союзные армии насчитывали в своих рядах 492 тысячи солдат и офицеров при 1383 орудиях. В том числе русских на театре военных действий было 173 тысячи.
Войска союзников были разделены на три армии. Они формировались не по страновому или национальному принципу, а в зависимости от места их дислокации. Таким образом, состав каждой армии был чрезвычайно пестрым, и теперь войска союзников в национальном отношении мало чем отличались от «двунадесяти языков» наполеоновской армии 1812 года.
