И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось.
Потом, много лет спустя. И не внезапно, а постепенно, исподволь. И не только обликом Фигнер, освещенной закатным солнцем, не фотографической отчетливостью старых людей из подмосковного поселка, но как бы веянием нравственной чистоты.
* * *
Некогда к духовной красоте таких людей испытывал высокое и трогательное чувство молодой человек, возвращавшийся из сибирской ссылки.
На дворе был февраль девятисотого. Была Уфа: губернские канцелярии и лабазы, гимназии и колония «правонарушителей», Уфа торговцев, чиновников, мастеровых.
«От этой пары дней у меня осталось в памяти лишь посещение старой народоволки Четверговой… Владимир Ильич в первый же день пошел к ней, и какая-то особенная мягкость была у него в голосе и лице, когда он разговаривал с ней».
Навестил в первый же день, свидетельствует Крупская. Особенная мягкость в голосе и лице, замечает Крупская. А ведь он беседовал с одной из тех, с кем спорил решительно, без уступок. Отчего ж сердечность, деликатность, уважительность? Оттого, что видел одну из тех, в ком воплощалась суровая совестливость, безоглядность борьбы с гнетом, слияние своего «я» со скорбями России.
Ленин знавал многих, подобных Четверговой. Предшественники, они заблуждались и ошибались, но были честными воителями. И Ленин, тогда еще Ульянов, «впитывал от них революционные навыки, с интересом выслушивал и запоминал рассказы о приемах революционной борьбы, о методах конспирации, об условиях тюремного сидения, о сношениях оттуда; слушал рассказы о процессах народников и народовольцев», – пишет Анна Ильинична Ульянова-Елизарова.
Мемуаров Ленина нет. Однако в «Что делать?» есть абзац, который Крупская признает автобиографическим: «Почти все в ранней юности восторженно преклонялись перед героями террора. Отказ от обаятельного впечатления этой геройской традиции стоил борьбы, сопровождался разрывом с людьми, которые во что бы то ни стало хотели остаться верными «Народной воле» и которых молодые социал-демократы высоко уважали…»
Говорят, правда проста. Но добыть правду не просто. Легко судить, когда История уже рассудила. Жизнь не разбита на параграфы, как учебник. Хрестоматийность претила Ленину. Он написал, что марксизм «Россия поистине выстрадала».
В резкой подчеркнутости глагола – чувство личное и неличное, страстное и горькое, ибо путь выстрадали ценою «неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы».
Прочтешь ли такое на ровном дыхании? В предельной сжатости этих строк – тяжкие людские судьбы, тоска одиночек, напряжение и трепет живой, ищущей мысли, кандальный звон.
России революционной противостояла Россия монархическая. Мечту о человеческом братстве, о социализме карала она «Уложением о наказаниях». На штыке часовых горели полночные звезды. В сумраке реяли соглядатаи, пузыри провокации взбулькивали, как на болоте. Машина сыска работала бесшумно, неустанно.
России монархической противостояла Россия революционная. Народовольцы сражались, терпели поражения, истекали кровью. Осененные виселицей, писали: «Наше дело не может заглохнуть… А вообще пусть нас забывают, лишь бы само дело не заглохло».
Дело не заглохло. На иных путях осуществило его другое поколение революционеров. Поколение человека, который знал, любил и высоко уважал бойцов «Народной воли».
* * *
В архиве тайной полиции, в катакомбах, где явственны следы мучителей и мучеников, блеснула мне однажды предсмертная записка безымянного узника. Записка обрывалась латинским: «Fuimus…», что значит «Мы были…».
Они были.
И они остались.
Не исчезают те, кто «положил душу свою за друга своя».
Автор
«XX ВЕК: ВЕХИ ИСТОРИИ – ВЕХИ СУДЬБЫ»
Ответы на анкету журнала «Дружба народов»
1. Фамилия, имя, отчество.
– Давыдов Юрий Владимирович.
2. Дата и место рождения.
– 20 ноября 1924 г. Москва.
3. Ваш нынешний статус (профессия, социальное положение).
– Профессия – литератор; социальное положение – пенсионер.
4. Кто были Ваши родители (их имена, происхождение, род занятий)?
– Клятвенно заверяю, что моими родителями были мама Вера и папа Володя. Их происхождение не позволяет мне примкнуть к возрожденному дворянству, а также не позволяет бахвалиться происхождением «от станка» или «от сохи». Происходили они из ремесленников, однако кончили курс гимназии. Остальное оставляю для автобиографии, похожей на роман старинный – отменно длинный, длинный, длинный.
5. Какую роль играло семейное воспитание в формировании Вас как личности?
– Капитальное.
6. Кто оказал влияние на формирование Вашего мироощущения? Ваши пристрастия и антипатии в литературе, искусстве, философии?
– Школьные учителя с дореволюционным стажем. Литература путешествий. «Приключения Тома Сойера» М. Твена – перечитываю и теперь, то есть шестьдесят лет кряду. Русская поэзия и проза. Позже – Роллан, Франс и другие французы.
7. Ваше отношение к религии, ее роль в истории России и ее будущем.
– Атеист, смущенный своим атеизмом. Роль религии в России (петровской, послепетровской) слабая, подчиненная светской власти. Таково же, на мой взгляд, и будущее.
8. Какое образование Вы получили? Что предопределило выбор профессии?
– Учился на историческом факультете ЛГУ и МГУ. Не закончил, поскольку силком был перемещен в лесоповальную академию МВД.
Интерес к истории питал с младых ногтей. А почему так – определить затрудняюсь.
9. Где и когда была Ваша первая публикация в печати? Какое произведение? Что из написанного считаете наиболее и наименее удачным? Почему?
– Первый исторический очерк – журнал «Краснофлотец» (1944). Определять «удачное» и менее «удачное» – занятие нудное. Лучше уж быть вечно недовольным самим собой, своим обедом и женой. С годами недовольство уничтожается ясным сознанием того, что шедевра тебе не видать как своих ушей, даже если ты изловчишься кусать свой локоть.
10. Какие события Вашей жизни Вы считаете важными?
– ВОВ и ИТЛ. Расшифрую бюрократические аббревиатуры: Великая Отечественная война; исправительно-трудовой лагерь.
11. Ваш взгляд на собственный творческий путь. Основная тема Вашего творчества.
– Работал много. Сделал, что мог. И пусть другой сделает лучше. Этому другому отдам архив и кое-какие заметки. Разумеется, посмертно. Пусть подождет.
Человек, личность и стихия, природа; человек, личность и стихия истории.
12. В какой степени события современной общественной жизни воздействуют на Ваше творчество, внутреннее состояние и социальное поведение? Какие из них считаете наиболее значительными? Участвуете ли в каком-либо движении, партии и т.д.?
– Хотелось бы засесть в «башне из слоновой кости». События быстротекущей жизни швыряют меня, как пластмассовый шарик настольного тенниса: от отчаяния к надежде и обратно.
В движениях, партиях не состою. Сердечно сочувствую «Выбору России».
13. Чем был XX век в истории России? Его социально-политические и нравственные итоги?
– Чудовищно-практической поверкой идей XIX века. Их крахом и возникновением черной дыры.
14. Ваша оценка таких исторических вех, как революция, культ личности, Великая Отечественная война, «оттепель», перестройка, распад СССР, с точки зрения их влияния на судьбу страны.
15. Назовите имена тех, чья деятельность в наибольшей степени (со знаком плюс или минус) оказала воздействие на ход исторических событий нашего столетия.
– Краткий ответ невозможен. Монографический требует и знаний, и способностей, и времени. То есть того, чем я не располагаю.
16. Русская литература XX века в контексте отечественной и мировой художественной культуры. Наиболее значительные периоды, явления, имена. Ваша оценка феномена «советская литература».
– Не признаю единство культуры в произведениях советской литературы и русской зарубежной, эмигрантской. Последнюю, как и большинство сограждан, читаю лишь в последние годы. Советской как-то сторонился. Не из снобизма, а «мальчишкой боишься фальши» (Маяковский), которой (фальшью) несло, по-моему, за версту. То, что сторонился, – это очень хорошо помню. А на точности побудительных мотивов настаивать не берусь. Феномен советской литературы состоит, по-моему, в том, что вдохновение может возникать даже из-под палки; особенно тогда, когда в необходимость и целительность палки очень верят.
17. Судьба и роль русской интеллигенции в нашем столетии.
