В волненьи Бурцева тщеславья не было. Желанье было, похожее на пожелание: учитель, воспитай ученика. Ему хотелось, чтобы все досталось продолжателю: историку освободительного движения в России. Досталось в цельности. Ему хотелось избежать духовного членовредительства, когда твой личный фонд архивный, годами возникавший, заляжет некой криминальной «расчлененкой» в разных городах и странах. Понятно мне волнение В.Л. Оно и бескорыстное, и неотступное. Он заметался, сполз с кровати, босиком направился к дверям и там упал. И поднялся едва-едва, опять упал.
Санитары водворили старика на место. В изголовьи устроилась сиделка монашеского вида, крахмал хрустел, пахло вроде бы сиренью, но этот запах был оттенком синьки. Она спросила: «Куда же вы направились, месье?» – «Домой», – ответил Бурцев. И начал падать в забытье. Потом он стал метаться. Пришел директор Отеля Дье, усталый, сухопарый, раздражительный. Распорядился: «Привяжите к койке!». И удалился, почему-то выставляя локти. Он защищался, что ли?
Не скажу, чтоб санитары были здесь ловчей и ласковей, чем в клиниках на Пироговской. Связали, привязали. Бедный Бурцев повторял чуть слышно: «Не надо, я пойду домой».
Затихло все. Сиделка удалилась легкой поступью. Заботы женские во время оккупации: купоны отоварить на сахарин, на макароны. Сосед, осанистый француз, похрапывал. У Бурцева был сильный жар, обметывало губы, они были шершавыми, как Гвоздь кремлевского собора. В.Л. горел в антоновом огне, добытом вострым гвоздиком. А башмаки куда-то делись, они, должно быть, просили каши, да где же взять купоны на крупу. А-а, надо уходить без башмаков, босым, уйти и ящики найти, в которые солдаты бросали связки книг.
* * *
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
* * *
На Пироговской не только клиники, где санитары схожи с госпитальными в Отеле Дье. В Москве на Пироговской есть архив. Идите в корпус замызганный, как все приемные покои. Там двери лифтов клацают, как дюжина винтовочных затворов, кабины стонут и скрипят. Идите коридором, похожим на тюремный, но освещенный хуже. Придете, куда нужно, для встречи с Бурцевым. Вас примут хмуро, незваный гость и т. д. Стерпите. Архивисты не сиделки в Отеле Дье. У тех, в Отеле, купоны были; у этих нет зарплаты. К тому же, согласитесь, наследство Бурцева, конечно же, в бумагах, но, увы, не банковских.
О да, подготовительные материалы к изобличенью фальши «Протоколов сионских мудрецов». Но в материалах, право, нужды нет. Как нет и в книге, изданной в Париже. Зачем? «Протоколы» – нарасхват. Бестселлер – составная часть Идеи русской. Та часть, которая пребудет, покамест жив народ, а ведь народ бессмертен.
* * *
В четверг В.Л. как будто б удлинился, вытянулся, задрал бородку и вправду стал похож на Дон Кихота; еще в начале века это замечал Шаляпин. Уж не горел В.Л., а догорал в антоновом огне и напоследок ощущал шершавыми губами каржавый Гвоздь, что в северном приделе Успенского собора.
А мы, кандидаты в покойники, мы в тот четверг шагали в баню по четыре в ряд. Волоколамское шоссе, даем мы «ножку», бахилы каши-то еще не просят. Головы острижены под ноль. Мы в жесткой и гремучей робе. Присягу примем, ленточки – на бескозырки. И запевай: «Ой, мамочка, роди меня обратно».
А небо ясное, а небо синее, как часто поначалу в сентябре. Вот так и в третий день, в четверг, когда он умер в Отеле Дье, вблизи собора Парижской Богоматери.
1924–2000
Здесь и далее имя и отчество Бурцева иногда обозначается литерами: В. Л. Здесь и далее авторские сноски обозначаются литерами Д. Ю. Ибо из Ю. Д. возникает звук почти неприличный.
Аршин = 71 см; вершок = 4,4 см. – Д. Ю.
Не путать с упомянутыми выше водителями московских и петербургских трамваев. В данном случае: унтер-офицер, воспитанник инженерных или иных строительных ведомств. – Д. Ю.
Мать кормящая (лат.) – почтительное наименование студентами своего университета.
«Возрадуемся» (лат.) – студенческая песня.
Дядя, дядюшка (фр.).
До востребования (англ.).
Шверник Н. М. (1888–1970) – государственный и партийный деятель. Герой Социалистического Труда.
С. Д. Меркуров (1881–1952) – скульптор.
Прошу разделить мое возмущение г-ном Лаверном… То есть как это – кто? Французский военный атташе в Петрограде… То есть как это – ну, и что?.. А то, что г-н Лаверн в связи с приездом четы Ульяновых к чете Елизаровых сообщил парижскому начальству – Второе бюро Генерального штаба, – что Марк Елизаров управляет весьма и весьма подозрительным страховым обществом «Волга»! Вот тебе и фунт! Упомянутым страховым обществом управлял вовсе не Елизаров, а Демкин, Митя Демкин. А помощником служил его закадычный приятель Гессен, Борис Исаакович Гессен. Митя, очевидно, последовал совету, каковой дал русским талантливый антисемит публицист и философ Вас. Вас. Розанов: оставьте и м банки, кассы, финансы – у н и х это лучше получается. Посему ничего подозрительного в страховом обществе «Волга» не было. Надо, однако, признать, что и г-н Лаверн, и майор Тома, и др. резиденты в Петрограде не всегда ошибались. Об этом – позже. – Д. Ю.
Переносчик денежных средств был вскоре арестован и вскоре же выпущен. После Октябрьской – председатель Следственной комиссии. Помер в 1927 году, не дожив десять лет до Больших процессов. Признаться, автора больше интересовал «атлетический агент». Капитан Никитин аттестовал его «опытным, несравненным». И зашифровал: «Я-нъ». Сразу и подумалось, не Геннадий ли Яблочкин? Но Генка служил тогда в автоброневом дивизионе вместе с будущим писателем В. Шкловским… Ну, хорошо. Не Ягодин ли? Но уж больно нарочитая перекличка с Ягодой… Обретались в Питере и два Ягудина. Лейба – провизор, Самуил – инженер. Однако г-жа Суменсон не стала бы с ними амурничать… Был еще Ядыгин. Но этот держал чайную за Невской заставой, на Шлиссельбургском тракте. Дешифровка не удалась. Остается уповать на отгадчивых знатоков «совершенно секретного». – Д. Ю.
А.А.Дорогов почему-то называл Каменева – Камневым. – Д.Ю.
Пуришкевич В.М. (1870–1920). Твердый монархист. Пламенный антисемит. Депутат Государственной Думы. В крепости писал «Песни загубленной души». – Д.Ю.
Kannegiesser (нем.) – болтун, пустомеля. Имя героя комедии Л.Гольберга (1684–1754). – Д.Ю.
Кабельтов – морская мера длины, равная 185,2 м. – Д. Ю.
Далее перечислены судебные процессы 1902–1915 гг. Лопатин-Барт, защищал рабочих-забастовщиков, крестьян, участников «аграрных беспорядков», боевиков-эсеров, членов большевистской Боевой организации. Бывал в Сибири, на Алтае и Кавказе. В жандармских сводках указывалось: активный защитник рабочих.
Б. Г., и не только он, не внял вразумлению министра просвещения Боголепова, обращенному к интеллигенции: «Помяните мое слово, вас первых они и вздернут на фонарный столб».
Профессор римского права, сдавший в рекруты студентов-крамольников, не знал, однако, что для него лично «фонарь» уже готов. В феврале 1901 министра порешил эсер Карпович, после чего и оказался в Шлиссельбурге, соузником Лопатина-старшего. Такая, стало быть, связь времен. А столбы, как известно, зашагали от избы до избы. Такая, стало быть, песня. – Д. Ю.
«Протоколов сионских мудрецов». – Д.Ю.
