— Недооценка противника — раз, — сказал Рокоссовский, — грубые просчеты в управлении войсками — два. И третье — отсутствие взаимодействия с Юго-Западным фронтом, который вместо того, чтобы помочь Западному фронту, топтался на месте под Львовом.
— Между прочим, членом реввоенсовета Юго-Западного фронта был Иосиф Виссарионович Сталин, — важно произнес контрразведчик, — и ошибок там быть не могло.
— А командовал фронтом, — улыбнулся Рокоссовский, — Александр Ильич Егоров.
— Товарищи, мы уклонились от темы, — сказал Тимошенко. — Командир дивизии, продолжайте.
— Если противник все-таки сможет потеснить наши части на юго-западном направлении Минска, то я предлагаю преградить ему путь не Самарской дивизией, как это предусмотрено планом, а другому соединению корпуса.
— А ваша дивизия чем будет занята?
— Своей дивизией я наношу удар в направлении Радошковичи, Граничи и Красное. В Красном перерезаю противнику коммуникации, железную и шоссейную дороги. Одним полком организую там оборону, а остальными частями наношу удар на Лиду и вновь перерезаю железную дорогу и угрожаю противнику с тыла. А дальше все будет зависеть от обстановки и взаимодействия с другими соединениями округа и корпуса.
— Я просил бы обратить пристальное внимание на эти смелые и оригинальные мысли, — сказал командир корпуса.
— Разрешите высказать еще одно соображение, — уверенно продолжал Рокоссовский, заметив неподдельное внимание слушателей. — Вооруженные силы капиталистических стран интенсивно внедряют технику, и, перерезав коммуникации, мы полностью перекрываем кислород противнику и лишаем его возможности активно использовать новейшую технику на поле боя.
— Очень дельное предложение, — сказал Тимошенко, улыбнувшись. — Мы внесем изменения в планы и подумаем насчет усиления дивизии танками и артиллерией.
На этом занятия закончились.
1
Многие интересные замыслы и планы в Самарской дивизии Рокоссовский, к сожалению, осуществить не успел, но ожиданий тех, кто его сюда назначил, не обманул: дивизия была наиболее боеспособным соединением в Белорусском военном округе.
10 февраля 1932 года Рокоссовского вызвали в отдел кадров округа. Высокий кадровый начальник сказал:
— Константин Константинович, вы знаете, что в 1931 году японские империалисты вторглись в Маньчжурию и начали ее оккупацию.
— Разумеется, знаю.
— Так вот, — продолжал кадровик, — японцы открыто заявили о планах захвата Советского Дальнего Востока, а Северный Китай они выбрали в качестве плацдарма для нападения на нашу страну. Мы вынуждены срочно укреплять свои границы. В Приморье и Забайкалье направляются новые части и соединения. Из вашей отдельной Кубанской бригады принято решение создать 15-ю кавалерийскую дивизию в составе четырех полков, одного конно-артиллерийского полка и одного механизированного.
— Да, это мощное соединение, — улыбнулся Рокоссовский, догадываясь о том, куда клонит кадровик.
— Эта работа поручается вам. — Начальник испытующе глянул на комдива и добавил: — Как вы на это смотрите?
— Как всегда, положительно.
— Я так и знал, сегодня же доложу об этом в Москву.
И снова сборы, прощания с друзьями и сослуживцами, к которым привыкли и которые, как часто бывает у военных, стали почти родными. Юлию Петровну тянуло на родину, в Забайкалье, но и здесь она уже привыкла, полюбила людей, природу. Поэтому, как водится, не обошлось без слез и взрыва эмоций. Впоследствии она напишет своей подруге, местной учительнице, в Ратомку:
«Я постоянно ловлю себя на том, что мечтаю снова вернуться в Белоруссию. Уже пришла весна, и наша деревня, видимо, очень хороша. Я до сих пор помню, как по вечерам в наш домик врывался запах сирени и черемухи, залетали красные в белую полосочку бабочки, а прямо под окном заливались соловьи. Я никогда не забуду тот райский уголок земли».
В конце февраля Рокоссовский вновь вступил в командование кубанцами, а в конце марта дивизия уже была сформирована.
2
Дивизия Рокоссовского вместе с пограничным отрядом дислоцировалась в пограничном городке Даурия, недалеко от реки Аргунь, которая берет свое начало в отрогах скалистого хребта Большой Хинган. Небольшим ручейком течет она к югу, но, словно одумавшись, что не выдержит жары солнечной Монголии, она постепенно поворачивает к западу и, преодолев не одну сотню километров по китайской территории, у озера Чжалайнор круто уходит на север. От казачьего села Абагатуй вплоть до слияния с Шилкой Аргунь на протяжении почти тысячи километров становится пограничной рекой: правый берег китайский, левый — русский. Именно здесь, в верхнем течении реки, раскинулись огромные необозримые степи. Ходи, скачи на самом резвом коне, катись на машине — и не заметишь ни пашни, ни кустика, ни хотя бы корявого деревца. Но зато раздолье здесь для джейранов, которые большими стадами, в соседстве с двумя-четырьмя волками пасутся круглый год, благо снега здесь бывает мало, а к морозам они привыкли. Санитары-волки спасают этих небольших антилоп от болезней и эпидемий.
Но ни с чем не сравнима даурская степь в летнюю пору, когда, напившись вволю живительной влаги весной, она покрывается ярким узором разнотравья.
Художница-природа щедрой рукой разбрасывает по степи и небесный разлив остреца, и красные маки, и низкие белые ромашки, и розовые колокольчики, и множество другой растительности.
Рокоссовский и начальник пограничного отряда Никон Колесник выкроили себе выходной день и поехали на реку Аргунь. Рядом с водителем «газика» сидел Рокоссовский, а на заднем сиденье чинно восседал Колесник. Он был безумно рад, что сумел уговорить начальника гарнизона выехать на рыбалку. Начальник отряда был мужчина лет сорока, с жесткими черными волосами, хитроватыми серыми глазами и тугим борцовским животом.
Солнце приподнялось над зааргунскими горами и начало потихоньку припекать, когда «газик» прошел около двадцати километров.
По сторонам, среди нескончаемого разноцветья, то здесь, то там попадались большие стада джейранов. Завидев машину, они поднимали кукольные головки с большими ушами и, почуяв опасность, как по команде, поворачиваясь к незнакомцам белыми хвостиками и делая отчаянные прыжки, мгновенно исчезали. За ними лениво трусили волки, показывая своим видом: все равно от нас вы далеко не уйдете.
Охотничий азарт Рокоссовского тревожил его душу, но до сезона еще было далеко, поэтому пришлось сдерживать эмоции.
«Какая же все-таки кудесница природа, — подумал он, — все предусмотрела до мелочей. Каждое живое существо старается убежать от гибели. А ведь оно приходит к этому не на опыте, а благодаря врожденной любви к самому себе. Животное понимает, что хорошо, что плохо. Заяц убегает не от сороки, не от вороны, а от известного ему коршуна. Видимо, первое, что дала природа живому существу для выживания, — это любовь к себе и приспособление к окружающей среде».
— О чем задумались, Константин Константинович? — спросил Колесник.
— О жизни, — вяло ответил Рокоссовский и, оживившись, спросил: — Ты лучше скажи, Никон, какая рыба водится в верховьях Аргуни?
Казалось, этого вопроса начальник отряда только и ждал.
— О, осмелюсь доложить — в здешних краях нет лучше места для рыбалки. — У Колесника разъехались губы в улыбке. — Разве что с таким рыбным местом может потягаться Байкал-батюшка.
— Насчет Байкала не говори. Я там не раз ловил омуля. Прелесть, а не рыбалка.
— В верховьях Аргуни, — хвастливо продолжал Колесник, — дно илистое и очень кормное для рыбы. Сазаны там, как бревна, сомы — от одной морды оторопь берет, караси попадаются величиной с лопату. Знаю все это — сам ловил. Это очень лакомое место для рыбаков.
— Порыбачим за милую душу, — улыбнулся Рокоссовский. От предвкушения отменной рыбалки приятная теплота всколыхнула его сердце.
— Константин Константинович, почему вы сами не ведете машину? — спросил Колесник и авторитетно присовокупил: — Тут куда ни кинь — дорога ровная, как стол, ни тебе рытвин, ни даже бугорков — катись себе куда глаза глядят.
Рокоссовский ничего не ответил и приказал водителю остановить машину.
— Перекур!
После короткого отдыха Рокоссовский занял место водителя, завел машину и, резко рванув с места, направил ее на дорогу. Машина катилась по колее степной дороги, как по ровному асфальту. Потом, когда до Аргуни оставалось километров десять, она повернула направо и пошла по целине.
— Вы отлично водите машину, — сказал Колесник с оттенком подхалимажа в голосе. — Можно подумать, что за рулем сидит профессионал.
Есть в лести некая сила, вкрадчивая и соблазнительная. На Рокоссовского похвала подействовала положительно, и он смело прибавил газу. Справа и слева убегали назад красные маки, сиреневые колокольчики, белые ромашки, шарахались в сторону какие-то птички.
