– Вот и славно! – Васса улыбнулась и запечатлела на лбу Фетиньи теплый материнский поцелуй. – А теперь ступай домой и никому ни слова! Как все уладится, я дам тебе знать через Пребрану.
Домой Фетинья не шла, а летела на крыльях! Как это замечательно, думала она, что на свете есть такие чуткие люди, как Пребрана и ее мать!
Венчание Ивора Бокшича и Фетиньи состоялось в начале ноября.
С переездом в дом мужа для Фетиньи началась совсем другая жизнь. Она стала хозяйкой небольшого, но добротного деревянного дома с погребом и пристройкой. Рядом с домом находился небольшой огород. Просторный двор был обнесен высоким тыном. С первого же дня совместной жизни Ивор Бокшич доверил своей юной жене ключи от всех клетей и сундуков.
Фетинья накупила дорогой ткани, нашила себе нарядов. Супруг сработал ей по ноге легкие чиры из тонкой кожи и еще для непогоды сшил из сафьяна добротные полусапожки, в каких боярышни ходят.
Пребрана и Стояна, придя как-то в гости к Фетинье, лишь завистливо вздыхали, видя, как похорошела и преобразилась их подруга, став замужней женщиной.
Глава девятая
Моисей
Пристрастился брат Саломеи в кости играть, благо желающих подразнить удачу среди молодых гридней было немало. Моисею обычно везло, и сноровка у него была заправская, кости почти всегда ложились удачно. Однако верна поговорка: не хвались силой, найдется более сильный; не хвались удачей, сыщется и более удачливый.
Лучшим игроком в кости среди младших дружинников рязанского князя был Терех Левша. Гридни, знавшие Тереха и игравшие с ним в кости, полагали, что везение его основывается на том, что тот кости левой рукой метает. Мол, с леворуким противником и в сече нелегко совладать, и в кости обыграть такого непросто.
Осознал это и Моисей, который однажды много денег поставил на кон, желая отыграться, но в результате остался в проигрыше. Тогда разгорячившийся Моисей стал играть с Терехом на свое будущее жалованье и опять проиграл. Не желая влезать в долги к ростовщикам, Моисей пришел домой к сестре и стал просить у нее взаймы восемь гривен серебром.
– Куда тебе столько? – недовольно спросила Саломея.
– Долг отдать нужно одному хорошему человеку, – пряча глаза, ответил Моисей.
– Этот хороший человек тебя, случаем, не в кости обыграл? – подозрительно прищурилась Саломея, знавшая о пагубном пристрастии брата. – Опять небось в кости проигрался! Забыл отцовские наставления, братец!
– Проигрался – не проигрался, какая тебе разница? – проворчал Моисей. – У твоего мужа гривен много, чай, не обеднеет.
– Гривен-то у Бронислава много, да токмо щедрости мало, – с усмешкой заметила Саломея. – Не выдает мне Бронислав по стольку гривен сразу.
– А сколько у тебя есть? – жадно спросил у сестры Моисей.
Саломея заглянула в шкатулку из слоновой кости, достав ее с полки.
– Три гривны наберется, – пересчитав серебряные монеты, сказала Саломея, – но эти деньги мне самой нужны. Так что, извини, братец!
Саломея захлопнула крышку шкатулки.
– Умоляю, сестричка! – простонал Моисей. – Выручи, иначе мне хоть в омут головой!
– Не даст мне Бронислав столько денег, ибо в раздоре мы с ним, – промолвила Саломея, оттолкнув брата.
– Хотя бы три гривны дай, – умолял Моисей.
– Сначала признайся, для чего тебе эти гривны надобны, – выставила условие Саломея и побренчала серебром в шкатулке, – тогда дам.
– Обыграл меня в кости Тереха-подлец! – раздраженно вымолвил Моисей, с надеждой взирая на сестру. – Ну, и требует расплаты, а мне до жалованья еще две седьмицы ждать.
Моисей умолчал, что будущее жалованье им тоже проиграно.
– Ты же обещал отцу больше не играть в кости, – рассердилась Саломея, – при мне же обещал! Опять за старое принялся! Проваливай отсель, не дам я тебе ни ногаты.
– Ты же обещала, змеючка! – нервно взвизгнул Моисей.
– Передумала я, – отрезала Саломея. – Проваливай, говорю! В омуте тебе и место!
Вышел Моисей из хором Бронислава на подкашивающихся ногах. Постоял на вечерней улице, теребя застежку на плаще. У кого еще можно взаймы попросить? Кроме Саломеи и ее мужа, у Моисея в Рязани родни больше не было.
«Поскачу к отцу в Ольгов!» – мысленно решил гридень.
Чтобы отлучиться из города на несколько дней, нужно было получить дозволение от гридничего. На свадьбу, похороны или к больным родителям обычно гридней отпускали без разговоров, но для этого был нужен человек, подтверждающий случившееся торжество или несчастье. За самовольную отлучку могли посадить под замок на хлеб и квас, могли тяжелой работой загрузить на конюшне или в кузнице. Для ленивого Моисея это было худшей из пыток.
Конечно, гридничему можно дать взятку, чтобы отлучиться из Рязани по своим делам на пару деньков. Обычно так и поступают те из гридней, которые ладят с гридничим и у которых водятся денежки. Впрочем, гридничий потворствует далеко не каждому, но лишь тому, кто преуспел в воинском мастерстве и за кого ему перед князем не стыдно. А Моисей к таковым дружинникам не относился.
Шагая ко княжескому терему, Моисей ломал голову над тем, как ему уговорить гридничего отпустить его в Ольгов, какую выдумать причину, если денег на взятку у него все равно нет.
Последующие два дня Моисей терзался теми же мыслями, упражняясь ли в стрельбе из лука, затачивая ли меч, находясь ли ночью на страже.
Помог Моисею случай.
Понадобилось Юрию Игоревичу отправить гонца в укрепленный городок Нузу, что на самой границе степей. Юрий Игоревич хотел известить тамошнего воеводу Воинега о том, что сын у него родился и по этому случаю тот может ненадолго приехать в Рязань, оставив гарнизон Нузы на своего помощника сотника Лукояна.
Гридничий хотел было поручить это дело Тереху, но у того внезапно конь захромал. Оказавшийся рядом Моисей вызвался заменить Тереха.
– Дорогу до Нузы знаешь? – спросил гридничий.
– Отлично знаю, – ответил Моисей, хотя сам бывал в Нузе лишь один раз.
– Тогда собирайся в путь, – скомандовал гридничий, – чтобы к вечеру ты уже был в Нузе. Обратно в Рязань вернешься вместе с Воинегом.
Обрадованный Моисей мигом оседлал своего коня, взял ествы на дорогу, оделся потеплее. Вскоре он уже мчался галопом по размокшей от осенних дождей дороге в сторону Ольгова. До Нузы вела и более короткая дорога, но Моисей выбрал дальний путь через Ольгов, желая непременно повидаться с отцом.
Пейсах очень удивился, увидев перед собой сына, облепленного грязью. Пейсах ожидал Моисея только в декабре.
– Надолго ли тебя отпустили, сынок? – суетилась вокруг Моисея мать, выставляя угощение на стол. – Что-то ты исхудал! И почему ты такой грязный?
Моисей, не слушая мать, потащил отца в его покои, делая ему молчаливые знаки, мол, есть серьезный разговор.
Пейсах был заинтригован.
Выслушав сбивчивые объяснения своего чада, Пейсах зашмыгал носом. Это означало, что он рассержен.
Начав с длинного нравоучения, из которого следовало, что во всяком деле нужно умение, а для игры в кости тем паче, Пейсах постепенно перешел к тому, что он на старости лет все больше разочаровывается в своих детях. Дочь не смогла княжеского сына окрутить, так и осталась боярской женой. От сына и вовсе проку никакого, одни только хлопоты и расходы.
– Я отдал тебя в дружину княжескую в надежде, что к тридцати годам ты в сотники выйдешь, а к сорока станешь тиуном или воеводой. Ну, на худой конец – княжеским подъездным, – выговаривал сыну Пейсах. – А у тебя, дурня, лишь игральные кости в голове! Гридничий тебя не хвалит, с княжескими сыновьями ты дружбу не водишь, среди боярских сыновей и то друзей не заимел.
– Давно ли я в дружине, отец! – защищался Моисей. – Дай срок, сведу дружбу и с княжичами, и с бояричами! Я же иудей, потому меня и сторонятся.
– Денег я тебе не дам, сын мой. Выпутывайся сам, как хочешь! – продолжал ворчать Пейсах. – Нам с матерью и для себя пожить хочется. И Саломея правильно сделала, что ничего тебе не дала.
Моисей чуть не зарыдал от отчаяния. Ему показалось, что весь белый свет ополчился на него!
– Так ты желаешь мне позора, отец? – дрогнувшим голосом спросил Моисей.
– А ты думал о позоре, садясь играть в кости? – вопросом на вопрос ответил Пейсах. – Может, ты надеешься на то, что твой отец до конца дней своих будет хлопотать за тебя?
– Отец, последний раз помоги, умоляю! – простонал Моисей. – Больше я не сяду играть. Богом клянусь!
– Ты уже клялся Богом, сын мой, – проворчал Пейсах. – Клятв своих и то не помнишь!
– Что мне сделать, чтобы ты мне поверил? – в отчаянии воскликнул Моисей.
– Повторяю тебе, сын мой, выпутывайся сам! – сказал Пейсах и брезгливым движением отнял свою руку из рук Моисея.
Рассерженный Моисей нагрубил матери, которая принесла ему чистую одежду. Наскоро похватав со стола самые лакомые куски, Моисей велел отцовскому слуге выводить коня.
Солнце было еще высоко, когда Моисей выехал из Ольгова, направляясь в южную, степную сторону. Он ехал то рысью, то галопом через заливные луга и перелески, мотался по дорогам, отыскивая широкий степной шлях. Какой-то путник указал ему направление, но, как вскоре выяснилось, не совсем верное. Дорога вывела Моисея к речке Купавне, на крутом берегу которой раскинулось село с таким же названием.
