ей и глубоко задумалась.
Часть 29
Марта стояла и смотрела на то, что осталось от некогда внушительного дома хозяина и домика, в котором ей пришлось провести в неволе девять долгих лет.
Увидев не бедную, по их меркам, даму, ее окружили бывшие обитатели дома увечных, которые, промышляли попрошайничеством.
— Благородная сеньора, подайте на пропитание, наш дом сгорел, — протягивая к ней грязные руки, просили они,
— Сильвия? Сильвия, ты? — пригляделась Марта к одной нищенке, — неужели же не узнаешь?
— Не смею, сеньора, — поклонилась та до самой земли, — разве я могу водить знакомство с такой благородной донной? — не поднимая глаз, произнесла та.
— Это же я — Марта, вспомни, пожалуйста.
— Марта? Тебя совсем не узнать, нарядная, словно настоящая королева, вон и карета, и слуги, и стража, — узнав Марту, к ней с интересом стали подходить другие нищие, все ещё продолжая тянуть руки.
— Это все, — Марта обвела рукой карету и стражу, — принадлежит дону Кальдерону— помощнику нашего теперешнего хозяина, а я все такая же бедная и несвободная, какой и была.
— А говорили, что вы бежали, — шепотом сказала Сильвия.
— Бежали, — вздохнула Марта, но опять попали в клетку, правда, теперь в золотую, Сильвия, — Марте было тяжело говорить, — а те дети, которые были на втором этаже…
Сильвия глубоко вздохнула, — донне Анне удалось спасти одного мальчика…
— А где он теперь этот мальчик? Его зовут Луис?
— Луис, — с удивлением ответила Сильвия, — ты откуда знаешь?
— Я его мама, — заплакала Марта, — Эрнан не говорил, что Луис здесь же, и я, живя рядом с сыночком, не знала об этом.
— Бедная девочка, — прошептала старая Сильвия, — он в приюте Доминиканок.
— А его спасительница?
— Никто не знает, пропала куда— то, может уже и … — Сильвия подняла глаза, — их увезли, оба были без чувств, но Луис — ребёнок, его сразу забрали в приют, а куда определили донну Анну, — Сильвия пожала плечами, — неизвестно.
— Эх, — обвела Марта глазами пожарище, — совсем все выгорело, а конюшня, конюшня, тоже сгорела? — спросила она, вспомнив вороного коня с белой отметиной на лбу и разорванным ухом.
— Представь, не сгорела, ветер был в другую сторону, — ответила Сильвия, — всех коней братья хозяев распродали, одного только бросили, не смогли продать, норовистый сильно, хотели его на мясо пустить, но потом рукой махнули, мол, сам от голода околеет, но мы его не бросаем, кормим, поем, но подходить боимся, да ты должна помнить его: вороной масти, ухо у него разорвано ещё.
Обогнув каменные стены сгоревшего хозяйского дома, Марта вошла в конюшню.
— Вороной, дружище дорогой, иди сюда, — конь услышал своё имя, потянул ноздрями воздух и подошёл.
Марта погладила его, конь понюхал ее руку.
— Вороной раньше принадлежал отцу Диего, Эрнан украл его, как, впрочем, и многое, что потом считал своим.
— Ну тогда, забирай его и отведи Диего, нам чужого не нужно.
— СпасиБо, друзья, — Марта обняла всех своих бывших соседей по дому увечных, потом сняла серьги и браслет, которые успела ей дать мама перед тем, как ее увёз Эрнан, и которые она все эти годы тщательно прятала, протянула все это Сильвии, — извините, друзья, больше ничего нету.
Сильвия и другие нищие, полюбовавшись золотыми украшениями, молча протянули их назад Марте.
— Оставь себе, — сказала Сильвия, — тебе ещё сына поднимать, а мы, — она засмеялась, — очень хорошо научены нищенствовать, посмотри, — Сильвия показала бумагу, — мы даже уже смогли купить небольшой домик, где уютно расположились, уж, гораздо уютней, чем здесь, — Сильвия показала рукой на то, что осталось от дома увечных, а остальные нищие громко и радостно засмеялись.
— Если что, приходи, всегда рады будем тебе, Марта, а также и всем остальным.
Через неделю Марта уже ехала обратно, крепко обнимая ребёнка, которого узнала бы из тысячи: его огромные глаза, цвета спелой сливы, всю ее жизнь смотрели на неё саму из зеркала, а сзади кареты лихо бежал, привязанный к ней, Вороной.
Часть 30
— Господа комедианты, прошёл год со дня вашего прибытия сюда, — Дон Кальдерон говорил спокойно и размеренно, — завтра утром вам предстоит долгий путь, вы переезжаете в Мадрид во дворец Его Светлости герцога Лерма, поторопитесь собрать вещи и на заре быть готовыми к отъезду и ещё: Его Светлость высоко оценил ваши старания в учебе, ваше безукоризненное поведение и решил каждому из вас сделать подарок:
вы можете написать письмо родным, укажите адрес, и оно будет передано, господин музыкант, — обратился он к Диего, — вы можете отправить домой коня, если сочтете нужным, — друзья с благодарностью поклонились и с чувством глубокого волнения разошлись по своим комнатам.
Сегодня — великий день, сегодня они опять станут принадлежать своей семье.
— Ты — не Мать, ты — кукушка, бросающая своих детей, никуда я с тобой не поеду, я сбегу от тебя, сбегу к маме Анне! — кричал Луис, захлёбываясь злыми слезами, вот уже полгода длились подобные истерики, как только Марта и ее друзья пытались объяснить ему истинное положение вещей мальчик затыкал уши, прятался под кровать или под стол, громко кричал и горько плакал.
Марту он, категорически, отказывался признавать Матерью, обвиняя ее во всех своих бедах.
Донна Анна позаботилась о том, чтобы длительное пребывание его в горшке у компрапекеньос ни коим образом не сказалось на его здоровье, со временем, он перестал быть истощенным и здоровый румянец заиграл на его щеках, но признать в Марте настоящую Мать отказывался наотрез.
— Где мама Анна, ты виновата, что ее нету, аааааа, я понял, ты убила ее, потому что ты нас с ней ненавидишь, я знаю, мама Анна говорила, что ты— распутница, блудница, а мама Анна добрая и хорошая.
— Что ты, сыночек, я очень люблю тебя и всегда любила, я просто не знала где ты, — плакала Марта.
но Луис не слушал, кидая в неё все, что попадалось под руку: яблоко, башмаки, мог выплеснуть на платье горячую похлебку, падал на пол, издавая жуткие вопли, — хочу к маме Анне!!!!
Кое — как друзья усадили Луиса в карету.
— Поймите правильно, но Его Светлость не потерпит подобных истерик в своём доме и вам придётся куда — нибудь отправить сына: в приют, например, — сказал на прощанье Марте дон Кальдерон.
Луис услышал это и притих, ему не хотелось в приют, но и смириться с ситуацией тоже не мог и не хотел, поэтому просто замолчал, полностью игнорируя все слова, обращённые к нему, как самой Марты, так и ее друзей, донна Анна долгие годы нашептывала ему какая недостойная женщина его Мать и какие порочные
