Наиболее способные руководители прикаспийских туркмен настойчиво искали выход. А найти его было на легко. Объединение племен южной Туркмении, наметившееся было в самом начале XIX века, в пору восстания 1803 года оказалось непрочным — не было социально-экономической базы. В этих условиях необходимо было искать внешнюю опору.
Некоторые из туркменских деятелей пытались обеспечивать покой на туркменской земле, играя на противоречиях Хивы и Ирана. Такой путь (близкий к пути грузинского полководца и политического деятеля Георгия Саакадзе) избрал Султан-хан Джадукяр. Незаурядный политик, опытный и способный военачальник, он долго лавировал между Хивой и Ираном, пережил к успехи и неудачи, узнал радость славы, обманчивую ласку властителей, позор поражения и плена, служил он то хану, то шаху, не раз с чужеземными войсками являлся на родную землю, поневоле неся гибель и страдания соплеменникам, и, наконец, погиб бестолково от рук вчерашних союзников. И получилось так, что смерть этого человека оказалась случайным и неприметным эпизодом, ничего не изменившим в борьбе туркмен с врагами.
Другую дорогу избрал Кият-хан — один из главных героев романа «Море согласия», самый видный руководитель прикаспийских туркмен в первой половине XIX века. Через всю свою бурную жизнь он пронес твердое убеждение, что единственным спасением для прикаспийских туркмен является сближение с Россией, и всегда твердо шел этой дорогой.
Кият-хан родился в 1762 году, в семье кузнеца, благодаря своим выдающимся способностям к 1819 году стад одним из наиболее известных и авторитетных вождей при каспийских йомудов. Давние связи соединяли его с русскими. На их стороне он участвовал в русско-иранской войне 1804— 1813 годов. В 1813 году Кият-хан впервые ездил на Кавказ для переговоров с русским командованием. И вся дальнейшая его жизнь была тесно связана с Россией.
Кият-хан, наряду с его предшественником Ходжанепесом,— наиболее крупная и яркая фигура первого периода русско-туркменского сближения (до присоединения Туркменистана к России). Но пути развития русско-туркменских связей а этот исторический период были сложны и противоречивы. Сложным и противоречивым был и Кият-хан, и его высокий покровитель и союзник, «гроза Кавказа», генерал Ермолов. В. Рыбин исторически прав диво раскрывает сложность их деятельности в отношений.
Подлинно прочным союз народов может стать только тогда, когда он основан на сознательном стремлении трудящихся масс, всех прогрессивных сил нации. Но разве мог быть реально осуществлен такой союз в начале XIX века между патриархальными туркменскими племенами, возглавляемыми жадной и хищной феодально-родовой знатью, и русским народом, задавленным игом самодержавия и крепостничества и не имевшим права голоса В решении судеб страны?
Лишь спорадически, случайно могли соприкасаться туркменский трудовой народ и представители прогрессивной молодой России. И мы видим в романе эти редкие, но полные глубокого исторического смысла первые встречи близкого к кругам декабристов прогрессивного офицера Н. Н. Муравьева с вождем и любимцем челекенской голытьбы Кеймиром. Исторически правдоподобны взаимная симпатия и уважение друг к другу, пробудившиеся у этих людей при встрече. Позже, в начале XX века, именно союз прогрессивных сил станет в новых исторических условиях основой боевого революционного союза и нерушимой дружбы русского и туркменского народов. Но в начале XIX века не эти люди вершили судьбы русско-туркменских отношений — в ту пору это дело, как и все политическое руководство, находилось в руках русского самодержавного правительства и туркменской знати, действия которых определялись в первую очередь их корыстными расчетами,
А. П. Ермолов — крупный государственный деятель, человек широкого размаха и дальновидного ума. Он понимает, хоть и не до конца, исторические перспективы русско-туркменских отношений, понимает, что он и Кият-хан закладывают основы большого дела, которому суждено расти и крепнуть, несмотря ни на какие политические зигзаги и капризы самодержца всероссийского и его фаворитов вроде Паскевича. Но Ермолов действует отнюдь не из соображения блага обоих народов — им движут холодные политические расчеты, интересы правящих классов царской России и собственное неукротимое властолюбие. И в грозном облике завоевателя Кавказа, который одной рукой дружески поддерживает нужного ему Кията, а другой беспощадно расправляется со свободолюбивыми горцами и непокорными ханами, проступают черты завтрашних царских колонизаторов — Маркозова, Головачева, Скобелева.
Сложна и фигура Кият-хана. Выходец из народных низов, он скоро оторвался от своего класса и вошел в состав туркменской эксплуататорской верхушки. Правильно видя в союзе с Россией наилучшие возможности для существования и развития туркменских племен, он в то же время далеко небескорыстен — он откровенно стремится использовать поддержку русских для личного обогащения, для укрепления своей личной власти, для усиления эксплуатации своих соплеменников, успешно изучая и перенимая опыт русских купцов, давно уже поднаторевших на обмане и обирании трудового народа.
В. Рыбин не приглаживает героев своего романа. Он объективно, исторически правдиво раскрывает образы, сложность их социально-политического и психологического облика. Диалектика истории состояла в том, что такие люди, как Ермолов и Кият-хан, в определенной степени независимо от своих субъективных качеств, целей, устремлений, делали объективно прогрессивное дело — укрепляли русско-туркменские экономические и политические связи, закладывали основы сближения народов. Видную роль играли те немногочисленные представители прогрессивных кругов русского общества, которым удавалось принять участие в русско-туркменском сближении. И, наконец, мы видим, как в этот процесс начинает мало-помалу втягиваться основная масса — сами народы в лице их отдельных представителей.
Значительность роману придает его историческая достоверность. Произведение создано на бесспорно авторитетных архивных материалах, таких как «Русско-туркменские отношения в XVIII— XIX вв.» (до присоединения Туркмении к России); «Акты 1816— 1826 гг., собранные Кавказской археографической комиссией»; «Записки Н. Н. Муравьева-Карского, напечатанные в «Русском архиве»; статьи из «Энциклопедии ислама» 8. В. Бар-тольда; «Путешествия Г. С. Карелина по Каспийскому морю», опубликованные в «Записках императорского русского географического общества» в 1883 году; «Международные отношения Ирана в 1813— 1828 гг.» Б. П. Балаяна; «Воспоминания полномочного министра» И. О. Си-монич. Использовано множество других архивных документов. Огромную помощь оказали автору в сборе материала для романа потомки Кият-хана, старожилы Челекена, Гасан-Кули, Красноводска.
Автор сумел воплотить на страницах романа дух преддекабристской поры — мысли и чаяния офицеров-вольнодумцев, состоявших при штабе А. П. Ермолова. В романе показано, как на далекий Кавказ долетает веяние новых идей, влияние первого поколения русских революционеров-декабристов, с которыми были тесно связаны н один из главных героев книги Н. Н. Муравьев, и эпизодически появляющийся на ее страницах А. С. Грибоедов, и ряд прогрессивных офицеров. Для них прикаспийские туркмены — не объект политических интриг и источник наживы, а страдающие, жаждущие помощи люди. Именно наличие этой второй, прогрессивной России с ее давними интернационалистскими и гуманистическими традициями и обеспечивает успех крепнущих русско-туркменских связей к превращение Каспия в «Море согласия».
В те годы Кият-хану не удалось еще повести за собой большинство прикаспийских туркмен. Тем более идея русско-туркменского сближения не могла тогда одержать победу в более удаленных от Каспия районах Туркменистана. Но эта плодотворная идея, отвечающая основным интересам туркмен, несмотря на все трудности и неудачи, продолжала развиваться и овладевать умами все более широких слоев туркменского народа. Этой идее принадлежало будущее,
Академик А. А. РОСЛЯКОВ
