Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Во всем этом деле Гуго де Перо представлял собой весьма одиозную фигуру. Он отчаянно жаждал стать Великим Магистром, но верх одержал де Молэ. Он был добрым другом короля Филиппа, всячески угождая государю вверенными ему средствами тамплиеров. Некоторые из летописцев утверждают, что у него с королем имелась собственная побочная договоренность. Видимо, обращались с ним хорошо, от пыток избавили, но он сознался во всем. На посвящении он отрекся от Христа и лобызал своего восприемника в уста. Будучи распорядителем ритуалов посвящения, приказывал кандидатам отречься от Иисуса, плюнуть на крест, лобызать себя в уста, в пуп и пониже спины. Уведомлял новообращенных, что мужеложство с другими тамплиерами дозволяется. Вместе с остальными тамплиерами поклонялся идолу в виде огромной головы с двумя ногами спереди и двумя сзади. Но самое пагубное, что все сии действа предписывались секретными статутами ордена. Словом, он шел навстречу агентам короля во всем.

Подтвержденных признаний требовали от всех канцелярий инквизиции во французских провинциях и других странах. Тамплиеров, пытавшихся пойти на попятную под тем видом, что они сознались лишь ради прекращения пыток, и твердо стоявших на своем, объявляли упорствующими еретиками и отправляли на костер. Остальных тамплиеров неизменно приводили посмотреть, как их заблудшие братья корчатся и вопят, сгорая заживо, дабы все они усвоили сей урок, поминутно пребывая в состоянии парализующего страха и трепета.

В 1310 году Папа Климент V созвал во французском городе Вьен Великий Собор церкви, дабы окончательно решить участь ордена тамплиеров. В приуготовлении к нему 7 августа 1309 года панская следственная комиссия собралась в Париже под началом архиепископа Нарбоннского, выразив готовность выслушать каждого тамплиера, пожелавшего выступить в защиту ордена. При сем комиссия подчеркивала, что выслушает лишь обвинения и слова защиты всего ордена тамплиеров вкупе, а не отдельных братьев оного. Тотчас явился Гуго де Перо, но лишь ради заявления, что защитить орден не может, поелику уже сознался в виновности означенного. Явился и рыцарь Храма по имени Понсар де Жизи, провозгласивший все обвинения против ордена лживыми, поведав, что у него самого признания вытянули жесточайшими пытками, но все они сплошной обман. А в доказательство показал комиссии свои пальцы. Руки его были стянуты путами за спиной столь туго, что кровообращение полностью прекратилось. Приток крови в кисти рук сохранился, но оттока не было. Сперва руки посинели и чудовищно вздулись, а после скопившаяся кровь прорвала кончики распухших пальцев. И в таком виде он провел в темнице не один час, а ведь к пыткам даже не приступали.

Двадцать шестого ноября перед комиссией предстал Жак де Молэ, жаждавший поговорить с представителями Папы – ведь только тот мог вырвать орден из цепкой хватки французского короля. Как и все тамплиеры, выслушанные до него – за единственным исключением, Гуго де Перо – де Молэ отрекся от прежних признаний, опровергнув все обвинения против ордена. Вдобавок он изложил главную причину, побудившую его предстать пред сим сонмом прелатов – дабы официально заявить: «Сим усомняюсь в вашем праве судить орден Храма, ибо подвластен есть одному только Папе, и только он может быть судией оного». Архиепископ, захваченный столь неожиданным возражением врасплох, осведомился, намерен ли Великий Магистр стать защитником ордена. Но де Молэ – безграмотный, неискушенный в церковном праве и судопроизводстве – считал себя непригодным на роль адвоката ордена. Он нуждался в профессиональной помощи и средствах на оплату этой помощи, а также дорожных расходов, дабы снискать содействие христианских государей за пределами Франции, каковые можно было оплатить из казны тамплиеров, захваченной Филиппом.

Архиепископ же возразил, что Великому Магистру нечего рассчитывать, будто его снабдят средствами, равно как тщетно полагаться на помощь со стороны. Он напомнил де Молэ, что преступление, вменяемое в вину ордену, есть грех ереси, а посему обычному судопроизводству следовать незачем, и что заподозренный в ереси не имеет законного права на адвоката. Далее он зачитал вслух официальные обвинения против ордена тамплиеров, в том числе и обвинения в отречении от Христа и поклонении идолам.

Слушая это со все возрастающим гневом, де Молэ то и дело осенял себя крестным знамением. Когда же архиепископ закончил, Великий Магистр вскричал, что пускай прелаты церкви и не опасаются гнева людского, но от гнева Господня им не упастись. Архиепископ, получивший епархию в Нарбонне благодаря королю Филиппу, заботился более всего о том, что доложат государю королевские чиновники, наблюдавшие за ходом суда, и благоразумие подсказывало, что они должны узреть, как он поставит Великого Магистра на место. И он сурово предупредил де Молэ, что еретиков, отрекшихся от признаний, могут предать в руки светских властей для сожжения, избавить от коего не могут ни воззвания о помощи, ни мольбы. Угроза смерти заставила де Молэ прикусить язык. Тогда архиепископ предложил не торопясь поразмыслить, желает ли он выступить предстателем ордена. Совет отложили, и чиновники Филиппа поспешили известить короля о том, как все было.

Двадцать восьмого ноября Великий Магистр предстал перед советом вновь. Его снова спросили, желает ли он лично выступить в защиту ордена. По-видимому, время, проведенное в раздумьях, только укрепило де Молэ в убеждении, что судить тамплиеров смеет один лишь Папа, а сие судилище совершенно неправомочно. «Отступаюсь от всякого предстояния пред сим сонмом. Требую представить меня пред очи Его Святейшества. Я обелю орден от нечестивых и лживых обвинений, измышленных его врагами, и воздам Христу почести, Ему причитающиеся… Пусть же Пана призовет меня пред собою, и постою за орден во славу Господа и церкви Его».

Де Молэ напомнили, что комиссию назначил сам Папа, препоручив ей всю ответственность расследовать обвинения – не против частных лиц, но против самого ордена тамплиеров. Де Молэ отвечал перечислением заслуг и образцов веры тамплиеров за время крестовых походов. Королевский канцлер Гийом де Ногаре, решивший понаблюдать за этим заседанием лично, без труда встрял в судопроизводство; впрочем, никто и не пытался ему помешать. «Пагуба вашего ордена есть притча во языцех. Сказано в хрониках Святого Дени, что ваш Великий Магистр де Боже и прочие тамплиеры поклонились султану. Когда же тамплиеры потерпели поражение, султан отнес сей разгром на счет их пороков и содомии, равно же и измены своей христианской вере». Великий же Магистр отвечал, что летописец солгал, вступившись за договоры своего предшественника с мусульманами, поелику без них уцелеть было невозможно: «…ничего другого нельзя было поделать ради спасения земли…»

Поскольку де Молэ категорически отказался выступить защитником ордена тамплиеров, если только не предстанет лично перед Папой, в заседаниях устроили длительный перерыв, а совет обратился к томившимся в узилищах тамплиерам, чтобы вызнать, не возьмется ли кто из них за роль предстателя. Из примерно шестисот пятидесяти находившихся в Париже тамплиеров защищать орден вызвались пятьсот сорок шесть, а из других городов Франции полетели депеши о нашедшихся там добровольных защитниках. Сообщали также, что при вести, будто Папа перехватил их дело у французского короля, тамплиеры чрезвычайно воспряли духом. Проведя два с половиной года в омерзительных казематах, они все-таки верили, что Папа без долгих разбирательств признает их невиновность.

На то, чтобы выслушать вызвавшихся защищать орден ушла не одна неделя. Они рассказывали комиссии о вынесенных пытках. Один сообщил, что в его тюрьме двадцать пять тамплиеров под пыткой скончались. Другой поведал, что его целых три месяца держали на хлебе и воде. Принесли и безногого тамплиера, показавшего членам комиссии обугленные кости, отвалившиеся от его стоп, сожженных инквизиторами. Он желал отозвать признания, сделанные лишь для того, чтобы прервать невыносимые мучения. Один из тамплиеров представил письмо Филиппа де Воэ – священника, назначенного комиссией распоряжаться заточенными тамплиерами, где излагался папский приказ сжигать живьем всякого тамплиера, отказавшегося от признания; письмо пускали в ход для запугивания тамплиеров, выразивших желание защищать свой орден. Призванный пред очи комиссии де Воэ заявил, что письма и в глаза не видел. Когда же ему указали, что оно скреплено его печатью, он возразил, что, наверное, ее поставил кто-то другой.

Архиепископ Нарбоннский и двое других членов комиссии были ставленниками Филиппа Красивого, но четверо других – нет, и рассказы о пытках, подкупе и махинациях возбудили у них подозрения. И они не спешили с выводами.

Двадцать восьмого марта всех пятьсот сорок шесть добровольных защитников-тамплиеров собрали в саду дворца епископа Парижского, зачитав им официальные обвинения против ордена. Тамплиеры же разразились воплями гнева и возмущения. Восстановив порядок, им растолковали процедуру расследования, велев избрать из своего числа представителей, коим и надлежит защищать орден. Заметив отсутствие Великого Магистра, чьим приказам они по-прежнему следовали, рыцари осведомились, почему его не привели на собрание, на что получили ответ, мол, Жак де Молэ недвусмысленно дал понять, что не будет говорить ни с кем, кроме Папы, посему не станет участвовать и в этом слушании. Не видя иного выхода, тамплиеры отобрали наиболее достойных для защиты.