Вытерев выступивший на лбу пот, он снова подошел к окну – японец поливал цветы из большой лейки. Губы его шевелились – похоже, Ходзуми что-то напевал или разговаривал с розами.
Быстро вернувшись к сейфу, Сарычев начал осматривать его содержимое. Коробочка из резной слоновой кости? Не то! Веера в картонных, расписных футлярах? Не то! Фигурки животных из нефрита? Не то! Где же «Будда», из-за которого он здесь?!
Статуэтка оказалась в глубине сейфа, в деревянной шкатулке, завернутой в слой ваты. На лице божества застыло потустороннее выражение, глаза полуприкрыты, на шее ожерелье. Этот? Похоже. Сунув его в карман, Сарычев огляделся – куда бы сложить коллекцию? Не тащить же все в руках? Сорвав с маленького столика расшитую хризантемами скатерть, Павел свалил на нее взятое из сейфа и начал увязывать в узел, присев за бильярдным столом.
Скрип открывшейся двери и звук шагов заставили его замереть – кто-то вошел в комнату. Осторожно выглянув из-за бильярда, Сарычев увидел Ходзуми.
Японец стоял вполоборота к нему, удивленно глядя на открытый сейф. С его губ сорвалось какое-то восклицание, и он попятился к двери. Что делать? Стрелять? Надо же было потерять осторожность и дать застать себя врасплох!
Неожиданно Ходзуми присел и заглянул под бильярдный стол. Его темные глаза встретились с напряженным взглядом Сарычева. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Рука Павла медленно поползла к поясу, где висела кобура с наганом.
Но достать револьвер Сарычев не успел. Ходзуми высоко подпрыгнул и моментально оказался на столе. Еще мгновение и его нога ударила Сарычева, да так, что он отлетел к стене. Хорошо еще, что Павел успел немного повернуться и смягчить удар: целившийся ему в голову японец попал пяткой в плечо. Рука сразу заныла, боль отдалась в спине и шее, а противник кошкой спрыгнул на пол и вновь был готов к нападению.
«Не успею выстрелить», – понял Сарычев и резко откатился в сторону.
Вскочив на ноги, он умело блокировал удар Ходзуми и, неожиданно ринувшись вперед, вцепился в него, прижавшись лицом к плечу слуги. Повиснуть на противнике, лишить подвижности, захватить руки, не дать ему возможности прыгать и бить ногами, кулаками, головой. Ходзуми более ловок, прекрасно владеет приемами борьбы и в открытом поединке против него трудно выстоять. Сарычев и сам неплохо умел драться, приходилось не раз участвовать в рукопашных, не говоря о том, что бывал в таких сабельных сечах, какие могут привидеться только в кошмарном сне. Но тут нет сабли и он не настолько натренирован в кунг-фу или карате, как японец. И время, время! В любой момент может появиться еще кто-нибудь.
Ходзуми предпринял отчаянную попытку освободиться, винтом выворачиваясь из медвежьей хватки Сарычева, пиная его коленями и норовя дать подножку, чтобы повалить на пол, но Павел не выпускал. Чувствуя, что слабеет, – боль в ушибленной руке не проходила, – он всем телом навалился на Ходзуми, качнул его и ударил спиной о край тяжелого бильярдного стола.
Японец взвыл. Качнувшись еще раз, бывший есаул немного развернул противника и снова приложил его о стол спиной. Ходзуми охнул и ослаб. Схватив его за плечи, Сарычев с силой ударил японца хребтом о медный край лузы и выступающий острый угол тяжелого бильярда. Слуга обмяк и кулем осел на пол.
– Вот так вот, – дрожащими руками поднимая узел, пробормотал Сарычев, направляясь к двери. Скорее уйти отсюда!..
* * *
– Скотина! – Филиппов наотмашь ударил по лицу Гришина, с трудом державшегося на ногах с помощью Этьена.
– Не виноват, – размазывая по лицу пьяные слезы и кровь из разбитого носа, бормотал Алексей Владимирович.
– Там все были в стельку, – пытаясь смягчить гнев хозяина, заметил крепыш в синем костюме. – Он их поил насильно.
– Молчать! – в бешенстве заорал Борис Васильевич, сорвав с носа пенсне. – Ублюдки!
Ходзуми морщился от боли, прислонившись плечом к стене бильярдной. Ему хотелось выпить чаю и лечь на жесткую циновку, чтобы было вокруг тихо и полутемно, а потом чтобы помассировали спину и смазали ее снадобьями из трав. Хозяин совсем обезумел, и лучше всего было бы убраться отсюда, но он не разрешил.
– Видите? – припадая на больную ногу, Филиппов шустро подбежал к распахнутому сейфу. Сунув в него руку, вытащил пустую деревянную шкатулку и раздраженно бросил ее на пол. – Видите?
Тяжело дыша он упал в кресло и начал обмахиваться одним из старинных вееров, кусая губы и шепча проклятия. Этьен отвернулся, стараясь не встречаться с ним взглядом; крепыш сопел, уставившись на носки своих давно нечищенных башмаков; Гришин утробно икал, испуганно выпучив глаза.
– Заткните пасть этому идиоту, – брезгливо покосился на него Борис Васильевич. – Хотя, погодите. Чем тебе угрожал Сарычев, ну?
– Эт-то как? – силясь понять, о чем его спрашивают, снова икнул Алексей Владимирович. Он готов был провалиться сквозь землю, только бы не стоять здесь, перед холодным, уничтожающим взглядом Филиппова.
– Я спрашиваю, каким оружием тебе угрожали, – постукивая сложенным веером по ладони, не предвещавшим ничего хорошего тоном раздельно повторил Борис Васильевич. – Что у него было? Маузер, наган, браунинг? Может быть, нож?
Ходзуми, устав стоять и не в силах более совладать с ломающей его спину и ребра болью, тихо опустился на пол. Филиппов только покосился на него, но ничего не сказал и снова уставился на Гришина. Тот потел и трясся.
Сунув руку под пиджак, Борис Васильевич вынул наган:
– Это?
– Да, – как завороженный глядя на черную дырочку ствола, поднявшегося на уровень его глаз, прошептал похолодевший Алексей Владимирович.
– Прекрасно! – развернувшись в кресле, Филиппов несколько раз выстрелил в грудь Ходзуми.
Японец дернулся, привстал и рухнул, обливаясь кровью. Гришин упал на колени; крепыш побледнел; Этьен машинально считал выстрелы – раз, два, три, четыре…
– Соедините меня с полицией, – ни к кому не обращаясь, приказал Филиппов. – И откройте окно. Пусть выветрится пороховая гарь…
Бросив стоявшего на четвереньках Гришина, Этьен подошел к телефону и, набрав номер участка, подал трубку хозяину.
– Полиция? – Борис Васильевич надел пенсне и отдал наган крепышу. – Это владелец особняка на Садовой, Борис Филиппов. Случилось трагическое несчастье! Немедленно приезжайте! Меня ограбили и убили моего слугу Ходзуми. Да, сегодня днем. Кого подозреваю? Некоего Сарычева…
* * *
Пояс с инструментами Павел утопил в реке, решив избавиться от лишней улики и не таскать ненужную тяжесть. Из первой попавшейся забегаловки с телефоном он позвонил в бар «Королевского павлина» и спросил господина Антуана. В наушнике слышалась музыка, веселые возгласы, звон бутылок и стаканов – видимо, трубку положили на стойку. Через пару минут ответили:
– Да!
– Это Антуан? – переспросил Сарычев.
– Я, говорите. Кто звонит?
– Знакомый, по поводу обмена человека на интересующую вас вещь. Вы готовы?
– А вы? – хмыкнул на том конце провода Антуан.
– Готов. Где и когда мы встречаемся?
Павел торопился. Наверняка Филиппов уже обнаружил пропажу, и предугадать его дальнейшие шаги просто невозможно. Отдать, к дьяволу, все статуэтки, получить живого и здорового Евгения, убраться с ним в трущобы китайских кварталов к знакомому старику, где их не то что Филиппов и полиция, а даже черти не сыщут. Вот тогда можно будет вздохнуть спокойно и отлежаться несколько дней в тишине и покое, не высовывая носа на улицу, пока не уляжется шум. А после станет видно, куда податься.
– Хорошо, – помолчав ответил Антуан. – Выходите на набережную, к причалам прогулочных катеров. Вы далеко от этого места?
– Не очень.
– Тогда через полчаса вас будет ждать у причалов машина. Темная, закрытая. За рулем я сам. Не опасайтесь, кроме меня никто не приедет. Договорились?
Итак, надо идти к причалам. Место не слишком людное по вечерам. Недалеко грузовой порт, склады, к которым подходит ветка железной дороги, а дальше кладбище старых судов. Не задумал ли чего Антуан, назначая там встречу? Ладно, в конце концов, у Павла есть два пистолета и он сумеет постоять за себя.
Повесив на руку узел, Сарычев направился к набережной, стараясь идти по слабо освещенным улицам.
Машина уже ждала. Увидев ее, Павел ускорил шаг, пытаясь еще издали разглядеть – действительно ли в авто только один человек, как ему обещали по телефону? Подойдя ближе, он бросил взгляд через стекла внутрь салона. Антуан, сидевший за рулем, не обманул: он приехал один.
– Вот и я, – сев рядом с гангстером, вместо приветствия сказал Сарычев, пристраивая на коленях узел.
– Это что? Пожитки? – насмешливо покосился на него Антуан.
– На всякий случай я взял все, – объяснил бывший есаул. – Не люблю, знаете ли, рисковать попусту.
– Резонно, – Антуан включил мотор и плавно тронул с места.
