Тамплиерам запрещалось украшать оружие, доспехи, упряжь золотом, серебром или драгоценными камнями. А ведь светские рыцари той поры при полном боевом снаряжении порою напоминали гигантские ювелирные изделия.
А бытовые условия? Даже самые неизбалованные советские офицеры, детство которых прошло в нищих колхозных деревнях, и то сочли бы нестерпимыми те условия, в которых жили тамплиеры, в детстве избалованные богатством. Устав гласил: «Спать всем полагается одетыми в рубашку и штаны и башмаки и пояса. Там, где спят братья, всегда должен гореть свет». Под светом понимали масляный светильник, неугасимый по ночам в шатрах, где по несколько человек спали рыцари-тамплиеры. Трудно представить, как это — никогда не снимать перед сном сапоги. Когда же раздеться — помыться? Да почти никогда. Тамплиеру было разрешено раздеваться, только если рядом никого не было. А всякий военный знает, что на войне, да и в казарме, трудно хоть на минуту остаться одному.
Сиверцев очень ярко представил: рыцарское войско совершает тяжелейший переход через пустыню. Все рыцари в железных доспехах, раскалившихся на солнце. Пот течёт ручьями, все тело зудит, даже почесаться через железо невозможно. Но вот наконец они вышли к морю. Оруженосцы спешно снимают доспехи со счастливых рыцарей, те бегут к морю, на ходу сбрасывая с себя и рубашку и штаны — кого тут стесняться — кругом одни мужики. Чуть поодаль — группа рыцарей-тамплиеров, сидящих спиной к морю. Они не должны видеть голыми даже мужчин, ни чужих, ни друг друга. Оруженосцы уже сняли с тамплиеров доспехи, но они сидят в туниках и штанах, им нельзя купаться. Сиверцев попытался представить себе их лица в тот момент и… не смог.
Значит, ради всего этого светские рыцари срывали с себя золото и парчовые одежды, облачаясь в простые тамплиерские плащи? Сиверцев подумал ещё и о том, что монахи за высокими монастырскими стенами могут сколько угодно нарушать свой суровый устав, и никто об этом не узнает, а тамплиеры были всегда и у всех на виду и не могли нарушать Устав втихаря.
А женщины? Любая война сопровождается сексуальным беспределом. Это мерзкое, но традиционное вознаграждение солдатам за тяготы боёв. У тамплиеров, дававших обет целомудрия, с этим было очень строго. Устав уже не просто гласил, а грозно рычал: «Если доказано, что кто-либо из братьев возлег с женщиной, его следует заковать в железо».
Кстати, кандалы у тамплиеров вовсе не считались самым суровым наказанием. Наиболее свирепой карой было изгнание из Ордена. Устав в мельчайших деталях расписывал, за что какое наказание следует. Приводилось множество примеров, как рыцари, только бы их не выгнали из Ордена, соглашались на любые иные, сколь угодно тяжёлые и унизительные наказания. Одним из таких наказаний было лишение права носить белый плащ в течении одного года и одного дня. Временное лишение плаща сопровождалось следующим: рыцарь должен был работать с рабами и есть пищу рабов, сидя при этом только на земле. Если какой-нибудь приблудный пёс захочет отобрать у наказанного рыцаря еду, тот не имел права даже отогнать пса — у бездомной собаки теперь было больше прав, чем у него. А ведь как дорожила знать высоким достоинством своего происхождения! Многие рыцари, мужественно переносившего все тяготы и лишения войны, никогда бы не смогли перенести такое унижение. Но братья-тамплиеры переносили и это, только бы не лишиться белого плаща навсегда. А самым страшным унижением тех, кто лишался плаща на один год и один день, было то, что в течение этого времени они не имели права прикасаться к оружию, не могли участвовать в боях.
Эти парни в белых плащах не только восхищали, но и оставались загадкой. Обычные для светских рыцарей тяготы войны у тамплиеров были многократно умножены суровостью Устава, а тех призов, которые несла война их светским товарищам по оружию, они были напрочь лишены: не разбогатеть, не захватить для себя замок или рабов или земельный надел — вся боевая добыча поступала в казну Ордена. И в перерывах между битвами нельзя развлекаться даже самым невинным образом. Вместо «кнута и пряника», которые доставались на долю обычных крестоносцев, тамплиеры имели несколько кнутов, причём относились к ним так, как будто это один огромный пряник. Кажется, у них были совсем другие, необычные души…
Андрей уже не сомневался, что разгадка причудливой тамплиерской психологии — лично для него очень важный вопрос. Настолько важный, что от ответа зависит, как он будет жить дальше. Разминая постепенно крепнущие ноги, он мерил шагами свою маленькую комнатку. Он даже не знал, сколько дней прошло у него за книгами. Ему здесь было вполне нормально и никуда отсюда не тянуло.
* * *
Дверь открылась, как всегда, неожиданно, как будто Андрей считал её вообще не открывающейся, но она каким-то чудом всё же открывалась время от времени. На пороге стоял Дмитрий в своём белом плаще. Сейчас Андрей посмотрел на его плащ уже совершенно по-иному. Теперь он видел перед собой не какого-то непонятного театрально-экзотически наряженного мужика, а средневекового героя, неожиданно шагнувшего ему навстречу прямо из непроницаемых глубин истории. «Средневековый герой», тепло улыбаясь, протянул ему руку:
— Здравия желаю, товарищ капитан.
Андрей уже собирался как-нибудь прикольно пошутить в ответ, но заметил, что от рукопожатия по лицу Дмитрия пробежала едва заметная тень. Он мог бы деликатно сделать вид, что не заметил этого, но он и так уже устал от бесчисленных загадок последнего времени, а потому просто спросил:
— Здравствуй. Ты ранен?
— Да, есть немного. Плечо зацепило. Но ничего серьёзного, кость не задета, — кажется, вопрос не сильно Дмитрия смутил, но и отвечать на него распространенно он явно не собирался.
— И с кем же это вы теперь сражаетесь, братья-тамплиеры?
— Скажу — не поверишь. Ничего не скажу — обязательно подумаешь, что криминал. Мне-то скрывать особо нечего, но ты, Андрей, такие вопросы задаёшь, на каждый из которых пришлось бы по три дня отвечать, даже на еду не прерываясь. Потом, если захочешь, дам тебе весь расклад, а сейчас пока скажу главное: наш Орден никогда не вступает в бой ни с одной регулярной правительственной армией мира. Это наш основной и совершенно незыблемый принцип. И здесь, в Эфиопии, мы не поддерживаем ни одну из противоборствующих сторон.
— Значит, вы не воюете на стороне русских?
— Нет, конечно. Но и против русских не воюем.
— А ведь ты в Дэбрэ, когда меня спас, горы трупов навалил.
— Ну… горы — не горы… Человек 20 точно положил. Но я тебе уже говорил: у меня там не было специальной боевой задачи, мне никто не поручал защищать вашу базу. Устав… к слову сказать, мы живём по тому самому средневековому Уставу… Так вот устав строго запрещает тамплиерам атаковать кого бы то ни было без приказа. Однако, есть исключение: «Если рыцарь Храма видит, что христианину грозит смерть, он может так поступать». Я всего лишь спас христианина, то есть тебя. А что касается тех, кого я перебил… Разве они принадлежали к регулярной армии вашего противника? Да нет, они как раз были вашими союзниками, днем у вас с ладони ели, а по ночам резали своих благодетелей в любом доступном для них количестве. Эти подонки преступили все законы, божески и человеческие. В общем-то, именно таковы все те, по кому мы, тамплиеры, наносим удары.
— А если в Эфиопии Америка победит?
— Нас это нисколько не опечалит.
— Вам наплевать на Эфиопию?
— Нет, не наплевать. Мы любим Эфиопию, поверь. Мы не просто желаем блага этой стране, но и делаем для её народов немало доброго, не сильно, впрочем, об этом распространяясь. Но какая бы из сверхдержав здесь не победила, Эфиопии это блага не принесёт. Какая разница этой стране, какой именно хищник будет её терзать? Потому и нам без разницы. К тому же Эфиопия для нашего Ордена не основная точка приложения усилий, а только база. Наши цели и задачи разбросаны по всему миру.
— Секретные, конечно же, цели и задачи.
— Да не цепляй ты меня своими подковырками. Неужели ты не чувствуешь, что никакой таинственности я не нагнетаю. Всё я тебе расскажу про наши цели и задачи, когда ответ на этот вопрос будет иметь для тебя практическое значение. Если это когда-нибудь произойдёт. Ты лучше скажи, как тебе книги?
— Да… Книги… Невероятные были мужики.
— Мы и сейчас такие же.
— Ну тогда ты мне объясни: ради чего тамплиеры терпели все эти лишения? Во имя чего так охотно шли на смерть? Если вам теперь без разницы, какая из сверхдержав победит в Эфиопии, разве тогда была разница, кто победит в Палестине: сарацины или франки?
— Тогда — была. Потому что тогда решались не столько вопросы политические, сколько духовные вопросы, хотя, увы — и изрядной примесью политики. Но ни крестовые походы, ни Орден тамплиеров невозможно понять только через экономические и политические причины. Это было столкновение двух систем духовности. И побеждал тот, чья вера была крепче. Только вера в Бога делала тамплиеров такими храбрыми и помогала переносить невероятные лишения. Образ боя тамплиеров невозможно понять, не зная образа их веры. Безбожник и трёх дней не выдержал бы под знаменем Ордена.
