Ознакомительная версия.
Вечером герцогиня де Шеврез осмелилась восхититься грацией мадам Ле Норман и тут же получила такой пинок ногой под столом от фаворитки, что едва не потеряла сознание от страха. Мадам де Шатору не имела намерения ни хвалить кого-то из присутствующих либо просто представших пред взором короля дам, ни позволять делать это другим. Какие еще могут быть восторги по поводу грации какой-то Ле Норман?!
Фаворитка и без подсказки заметила, что Людовик заинтересовался дамой в розовом, разъезжавшей в голубой коляске. Похоже, его величество даже ждал появления очаровательной незнакомки. Так недолго и влюбиться. Вот еще!
Но Людовик поддержал разговор о нимфе Сенарского леса, он живо интересовался красавицей, рассказал, что отправил ей большое количество убитой в ее же лесах дичи:
– Невежливо же охотиться в чужих владениях и все забирать себе!
Дамы, смеясь, поддержали заверения короля, что охотиться в чужих угодьях без согласия на то хозяйки не слишком вежливо. Особенно если они принадлежат очаровательной женщине. Шутка получилась весьма фривольной, что и говорить…
Мадам де Шатору едва дотерпела до конца ужина. В замке Шуази оказалось даже опасней, чем в Версале! Нужно срочно принимать меры.
Мари-Анна шла в свой кабинет, едва сдерживаясь от гнева. Ей удалось не подать вида во время ужина, если не считать пинка под столом, но перед собственными слугами и секретарем она сдерживаться не собиралась. Ноздри красавицы раздувались, веер то раскрывался, то с треском захлопывался.
– Кто она? – почти сломанный веер полетел в кресло.
Секретарь уже знал все, что нужно, и прекрасно понял, о ком задан вопрос:
– Мадам Ле Норман, хозяйка соседнего замка д’Этиоль, дочь господина Пуассона.
Шатору с изумлением уставилась на услужливого молодого человека:
– Вы полагаете, я знаю всех господ в Париже и хозяев мелких замков в окрестностях? Точнее.
И снова секретарь понял, что от него требуется:
– Господин Пуассон служил у Парисов, был осужден, бежал в Гамбург, но потом возвратился и был оправдан. Мать состояла на содержании у Парисов и де Турнеэма…
– Это еще кто?
– Главный откупщик долгов. Сейчас интересующая вас особа замужем за племянником де Турнеэма Ле Норманом. Замок д’Этиоль принадлежит самому де Турнеэму, но хозяевами считаются молодые супруги. Есть предположения, что сама дама дочь именно де Турнеэма, а не Пуассона.
– Ах, у матери рыльце в пушку… Что ж, тогда с нее и начнем. Пишите, я буду диктовать. – Маркиза сердито прошлась по кабинету, насколько позволяли его размеры, и остановилась, задумчиво глядя на пламя свечи. – Только таких соперниц мне не хватало. Бороться с сестрами – это одно, а с мещанкой… фи! Пишите!
С утра накрапывал мелкий дождик, грозивший перейти в куда более сильный.
Жанна Антуанетта лежала в постели, борясь с тошнотой и болью, и пыталась понять, рада непогоде или нет. Конечно, если дождь усилится, его величество охотиться не поедет, а если и поедет, то ей-то выезжать нельзя. Промокнув, можно не только заболеть, но и потерять весь привлекательный вид. Вряд ли королю будет приятно видеть женщину, выглядящую как мокрая курица.
Вообще-то дождь шел уже третий день, и она никуда не выезжала. Дорога была мокрой, ездить в открытой коляске нелепо, а в закрытой карете бессмысленно. Да и куда, если веселая компания его величества сидит в замке Шуази, куда ей самой хода нет. Жанна вздохнула, она могла сколько угодно красоваться по совету Париса перед королем на дороге в Сенарский лес, но и только. Чего стоят ее положение и ее надежды, если обыкновенный дождь смог лишить ее возможности появляться перед Людовиком хотя бы вдали! Она никто, была мещанкой, таковой и осталась, пусть ее принимают в салонах Парижа, но не больше. В волшебный мир Версаля дочери бывшего лакея путь закрыт, и никакие Парисы тут не помогут…
Нет, лучше постараться сберечь свое дитя. После смерти первенца и двух лет отсутствия беременности они с Шарлем так надеялись на эту новую, но Жанна чувствовала себя все хуже. Неужели в этот раз вообще не доносит? Если каждый день трястись в коляске, то явно так и будет. Мелькнула мысль: хорошо, что Шарль не знает о том, что творит его супруга в Этиоле.
И снова Жанна прекрасно понимала, что лукавит сама с собой. Не из-за дождя и даже не из-за своего положения она была готова прекратить атаки на короля. Просто поняла, что никто ее к Людовику не подпустит, а ежедневные выезды навстречу его величеству травили душу хуже раскаленного железа. Видеть рядом с красавцем-королем другую куда тяжелее, чем не видеть его вообще.
И снова по лицу текли слезы, горькие, тоскливые. Ну почему она должна влюбиться в того, кто совершенно недосягаем?! Зачем матери было нужно вести ее тогда к гадалке и потом много лет убеждать в правоте предсказания? Какой фавориткой она может стать, если король на троне, а она даже не у подножия?
Парис говорил, что они смогут убрать фаворитку, когда придет время… Да какая разница? Если не будет Шатору, будет другая, но все равно из круга придворных дам. Король может провести ночь с пастушкой, находясь, например, в походе, но надеяться на то, что пастушку приведут в Версаль, никому не придет в голову. Сама она мещанка, какое бы образование и воспитание ни имела, какой бы красивой, разумной, умелой ни была. И этим все сказано. К чему было обольщать свое нежное сердечко глупой надеждой?
Жанна Антуанетта невесело усмехнулась, вспомнив россказни о том, как сумела соблазнить герцога Орлеанского госпожа де Тансен. Говорили, что она приказала убрать в галерее Пале-Рояль одну из статуй и, зная, что вот-вот появится принц, заняла ее место… совершенно обнаженной. Герцог остановился, оценивающе оглядел стройную фигуру де Тансен и протянул ей руку со словами:
– Прошу спуститься с пьедестала, в моих объятьях вам будет куда уютней.
Может, тоже следовало улечься нагой прямо в пыли под копытами лошади его величества? Смешно, пыльная и грязная соперница прекрасной Шатору…
Такие размышления если не развеселили, то хотя бы отвлекли, и Жанна невольно стала думать об Александрин де Тансен.
Удивительная женщина, достойная и восхищения, и осуждения в равной степени. Фонтенель ее превозносил, а Дидро ругал на чем свет стоит, называя мерзавкой. Мадам Ле Норман восхищалась – честно говоря, было чем.
Клодин-Александрин Герен де Тансен по воле родителей должна была провести жизнь в обители, но добилась разрешения папы Климента покинуть монастырские стены и отправилась жить к своей сестре мадам де Ферриоль. Красавица не вышла замуж, но имела любовников среди придворных: герцога Орлеанского, аббата Дюбуа, Рене д’Аржансона… и родила сына от шевалье Детуша, но, не пожелав связать с ним судьбу, отдала ребенка кормилице и больше им не интересовалась. Это было основным, что отталкивало в блестящей де Тансен Жанну Антуанетту. Ребенок стал знаменитым философом Даламбером, но мать свою признать отказался. Незаметно, чтобы мадам де Тансен сильно переживала.
Жанну в ней привлекало то, что провинциалка из Гренобля, проведшая юность в монастыре, сумела завоевать не просто Париж, а Версаль. Она сумела и своего брата аббата де Тансена сделать премьер-министром, пусть ненадолго, но все же… Мадам удавалось все: она писала блестящие романы, старательно скрывая свое авторство, интриговала, играла на бирже. Под руководством шотландского авантюриста Джона Лоу, о котором говорили разное, она успешно спекулировала акциями и сумела разбогатеть…
И даже в Бастилии мадам тоже побывала. Застрелившийся в ее доме на улице Сент-Оноре банкир де Френе в своем завещании открыто утверждал, что Тансен желала его убить. Возможно и желала, но даже продержав мадам в тюрьме, доказать этого не смогли и отпустили.
Вот тогда, решив, что денег на безбедную жизнь у нее достаточно, хотя их много не бывает никогда, мадам несколько угомонилась и занялась литературой.
Когда Жанна впервые встретила де Тансен в салоне госпожи Жоффрен, та была уже в возрасте, но былой привлекательности не потеряла. Умнейшая, прекрасно образованная женщина могла поддержать разговор на любую тему, слыла авторитетом в самых разных областях и любить жизнь не перестала, несмотря на то, что вплотную приблизилась к седьмому десятку. Она тщательно скрывала свое авторство романов, но Париж прекрасно знал, из-под чьего пера они вышли – в «Записках графа де Коммежа», очень популярных и любимых многими, легко угадывалась манера разговора и общения самой де Тансен. После этого романа была еще «Осада Кале», и шел слух, что мадам пишет новый роман о любви, конечно…
От размышлений о прекрасной де Тансен Жанну отвлек шум внизу.
В замок явно кто-то приехал, слышно, как распоряжаются по поводу лошадей и кареты. Только бы не Парисы и не Шарль. Первых видеть не хотелось совсем, а перед мужем Жанна чувствовала себя просто виноватой, и не потому, что ездила красоваться перед королем, а потому, что, возможно, не уберегла их ребенка. Боль внизу живота не отпускала уже целыми сутками…
Ознакомительная версия.
