Для побегов революционеры пользовались двумя видами документов. Первый – так называемые «липовые» – поддельные. Это старые просроченные паспорта, выкраденные из волостных правлений. Их обрабатывали химикатами, вписывали новые данные. И «железные» – подлинные паспорта, которые продавали местные жители, а продав, через некоторое время заявляли в полицию о пропаже.
После отъезда Кобы в делах жандармского управления появляется «Прошение жителя Вологды П.А. Чижикова о пропаже у него паспорта». Но к тому времени паспорт уже был найден: «В Петербурге в гостиничных номерах был задержан некий Чижиков, оказавшийся бежавшим с поселения И. Джугашвили».
И опять непонятное. С самого начала Коба должен был знать: побег в Петербург безнадежен. В это время в Киеве выстрелом из револьвера убит глава правительства Столыпин. Петербург наводнен полицейскими агентами. Как уцелеть с паспортом на имя Чижикова и с грузинской физиономией? Тем более что в Петербурге Коба вел себя совсем странно.
Вначале он был осторожен.
Из воспоминаний С. Аллилуева: «Он вышел с Николаевского вокзала и решил побродить по городу… надеялся кого-нибудь встретить на улице. Это было безопаснее, чем искать по адресам. Под дождем он проходил весь день. Толпа на Невском редела, гасли огни реклам, и тогда он увидел Тодрию. После убийства Столыпина вся полиция была на ногах. Решили снять меблированную комнату. Швейцар вертел его паспорт недоверчиво – в нем он значился Петром Чижиковым. На следующее утро Тодрия повел его к нам».
Потом Аллилуев в окно видит шпиков, которые явно следят за квартирой. Но подозрительный Коба только шутит и настроен странно беспечно. Далее он и сопровождающий его рабочий Забелин с удивительной легкостью ускользают от наблюдения, он ночует у Забелина, после чего… возвращается в те же меблированные комнаты! И это – зная, что за ним следят!
Анна Аллилуева: «По словам самого Сталина, он был арестован по возвращении в меблированные комнаты поздно ночью, когда заснул».
Неудивительно, что его арестовывают. Удивительно другое: почему он так легкомысленно себя вел? Вот так загадочно окончились три дня его жизни в Петербурге. До середины декабря ведется следствие. Наказание Коба вновь получает мягкое: его выслали на три года, да еще с правом выбора места жительства. Он снова выбрал Вологду.
Тут в следственном деле Джугашвили мелькнула еще одна фамилия, которой предстоит стать знаменитой: Молотов.
Молотов – партийная кличка революционера Вячеслава Скрябина. Под этой фамилией будущий министр иностранных дел СССР будет делить Европу и войдет в мировую историю.
Я просматриваю его скудный фонд в Партийном архиве. Автобиография, которую он написал в девятнадцать лет при аресте… Будущий министр тоже недоучился: в Казанском реальном училище он создал тайную революционную организацию, за что был исключен и отправлен в ссылку под надзор полиции – в тот же Сольвычегодск.
Итак, они были рядом, правда, в разное время. Судьбе угодно было отсрочить их встречу: в те дни, когда Коба покинул Сольвычегодск и бежал в Петербург, его будущий верный соратник там только появился. Причем вначале – в том же гостеприимном доме Кузаковой!
Романы молодых ссыльных… Как молоды они были, как полны надежд, тогда, на пороге второго десятилетия юного века… Их века, который принесет этим безызвестным людям власть и славу. А потом и гибель – большинству.
Введен в ЦК лично Лениным
В конце декабря 1911 года Коба прибыл в Вологду. Было Рождество, город радостно встречал великий праздник.
В новом году к Кобе вернулась удача. Орджоникидзе – давний друг и видный функционер партии – приезжает к нему в Вологду.
Григорий Орджоникидзе (партийная кличка Серго) моложе Кобы – он родился в 1886 году в дворянской грузинской семье. С семнадцати лет вступил в революционное движение, арестовывался, сидел в тюрьме, потом эмигрировал, жил во Франции, учился в большевистской партийной школе в Лонжюмо…
Орджоникидзе был известен в партии своим темпераментом и яростной манерой громогласно спорить, вернее, кричать на оппонентов. На одном из съездов партии его даже не захотели избрать в ЦК, но Ленин, ценивший его преданность, схитрил – объявил, что Серго глуховат на одно ухо и потому так кричит.
В 1912 году Орджоникидзе был нелегально послан Лениным в Россию – работать в подполье.
Орджоникидзе и рассказал Кобе об удивительных событиях, произошедших в партии: неутомимый Ленин совершил переворот! После поражения революции рядовые члены партии – и меньшевики, и большевики – стремились уничтожить раскол. Это подогревалось нехваткой средств у меньшевиков. Они пытались обсудить вопрос о шмидтовском наследстве, завещанном всей РСДРП и захваченном большевиками. Было принято решение о созыве Всероссийской конференции РСДРП для окончательного объединения враждующих. Но мало кто верил в это объединение.
«Разумеется, на такой конференции кучка драчунов, живущих за границей, будет состязаться в крикливости… и ожидать чего-то путного от этих петухов – чистейший самообман», – саркастически заметила Роза Люксембург.
Но она не знала Ленина. Ему нужно было только показать партии: мы сделали все для объединения. После чего, обвинив меньшевиков в нежелании сотрудничать, в январе 1912 года Ленин открыто произвел переворот. Он созвал конференцию большевиков в Праге, и она провозгласила себя единственным представителем РСДРП, избрала большевистский ЦК. Среди членов нового ЦК были Ленин, Зиновьев, тот же Орджоникидзе, принимавший самое активное участие в подготовке пражского переворота, и прочие. Но Кобы среди них не было.
Коба был введен в ЦК позже – лично Лениным.
Возмущенные письма от Плеханова, от Троцкого, от лидеров меньшевиков, от немецких социалистов Ленин попросту игнорировал.
Это тоже было составной частью искусства Вождя нового века: абсолютное наплевательство на общественное мнение. Коба успешно постигнет и это.
Орджоникидзе сообщил Кобе волю Вождя: Ленин потребовал его побега. И через несколько дней после свидания с Орджоникидзе, 29 февраля 1912 года, он в очередной раз бежит.
Сбежав из ссылки, Коба развивает бешеную деятельность. Сначала посещает родной Тифлис – соскучился по солнцу в безысходной Сибири. Потом отправляется в Петербург, по дороге инспектируя провинциальные комитеты.
Полиция заботливо рисует его портрет: «Лицо в оспенных пятнах, глаза карие, усы черные, нос обыкновенный. Особые приметы: над правой бровью родинка, левая рука в локте не разгибается».
Революционерка Вера Швейцер дополняет:
«На обратном пути в Петербург он заехал в Ростов. Он оставил мне директивы для работы Донского комитета. В это время ЦК почти весь сидел… Мы дошли до вокзала пешком и, маскируя нашу встречу, выпили по чашечке кофе и провели вместе два часа до поезда. Он был в демисезонном пальто черного цвета. На нем была темно-серая, почти черная шляпа, и сам он был худой, а лицо смуглое…»
Все то же пальто, все та же шляпа. Черный человек.
Выборы в Государственную думу очень волнуют Ленина. Ради них он уже пожертвовал самыми близкими людьми – направил на избирательную кампанию Инессу Арманд и Георгия Сафарова. Арманд – возлюбленная Ленина, с существованием которой приходится мириться Крупской. Сафаров в то время выполнял секретарские обязанности при Вожде.
Крупская: «Инесса и Сафаров, которых Ильич накачал инструкциями, были тотчас арестованы в Петербурге».
И тогда Ленин заставил бежать Кобу.
В Петербург Коба доехал благополучно.
После революции Сафаров станет одним из руководителей Красного Урала и подпишет решение о расстреле царской семьи.
Через два десятка лет он сам будет расстрелян Сталиным.
Фантастическое путешествие
В Петербурге Коба руководит избирательной кампанией. Здесь он встречает Скрябина-Молотова, также нелегально проживающего в столице. К ним присоединяется еще один подпольный революционер – Свердлов.
На этот раз Коба – очень подозрителен. Обычно аресты производятся ночью – теперь он не возвращается домой ночевать. После сходок с рабочими, где обсуждается тактика кампании, он бродит всю ночь по извозчичьим чайным и трактирам. В махорочном чаду, среди дремлющих за столами пьяниц и извозчиков Коба дожидается утра. От усталости и бессонных ночей он еле держится на ногах.
И все-таки петербургская весна закончилась арестом. Но если в сентябре 1911 года он был на свободе ровно три дня, то теперь – несколько недель. 22 апреля его арестовали. На этот раз ему не удалось уехать в хорошо знакомую Вологду – его отправляют в суровый Нарымский край. Но Коба не стал дожидаться ледяной нарымской зимы и уже 1 сентября бежал! В пятый раз!
В делах Департамента полиции есть телеграмма: «Джугашвили бежал из Нарымского края… намерен направиться к Ленину на совещание. В случае обнаружения наблюдения просьба задержать не сразу, лучше перед отъездом за границу…»
