Конн Иггульден - Кости холмов

Воспитание Джелме не позволяло ему вступить в пререкания, и он смирился перед неизбежностью. Чагатай тоже не осмелился поднять на него глаза.

– Слушаюсь, мой господин. Мои люди свяжут тяжелые доски в кольцо, а доски можно подпереть катапультами.

Чингис кивнул, не вникая в детали решения поставленной задачи, и повернулся к Джучи. Доведенный своей несдержанностью и гордыней до отчаяния, тот стоял недвижим. Даже Чагатай, похоже, был сильно напуган и теперь имел вид провинившегося ребенка. Решения принимал Чингис, остальные – их выполняли.

– Убьешь этого зверя – и тогда твой брат, возможно, преклонит пред тобой колени, – спокойно произнес Чингис. – Люди будут смотреть на тебя, мальчик. Может быть, они увидят в тебе хана?

– Или труп, или и то и другое, – ответил Джучи без колебаний.

Он не мог отступить, зная, что отец и Чагатай ждут от него проявления слабости. Джучи поднял глаза на тигра и понял, что большая кошка выйдет победителем из этой схватки, только его это почему-то мало заботило. В семнадцать лет он мог не задумываясь поставить на кон даже собственную жизнь. Сделав глубокий вздох, он пожал плечами.

– Я готов, – ответил Джучи.

– Тогда сделайте круг и поставьте клетку внутрь, – распорядился Чингис.

Джелме отправил своих людей за досками и веревками, а Джучи знаком подозвал Чагатая. Не придя еще в себя окончательно, младший брат все же легко соскочил на землю. От прыжка телега с клеткой качнулась, и в тот же миг раздалось рычание, от которого по коже побежали мурашки.

– Для схватки с тигром мне понадобится хороший меч, – сказал Джучи брату. – Твой меч.

Силясь скрыть свой триумф, Чагатай сощурил глаза. Джучи не сможет устоять против тигра. Чагатаю было известно, что корейцы ходят на тигра не менее чем ввосьмером, и то это были специально обученные ловцы. Он смотрел сейчас в глаза мертвецу и с трудом верил такой удаче. Поддавшись внезапному порыву, Чагатай снял с ремня меч, что подарил ему отец три года назад, и протянул брату. Лишившись клинка, Чагатай испытал чувство потери, но сердце его ликовало.

– Меч снова станет моим, когда эта зверюга отгрызет тебе башку, – произнес Чагатай тихо-тихо, чтобы больше никто не услышал.

– Посмотрим, – ответил Джучи.

Не удержавшись, он снова взглянул на животное в клетке. Заметив направление его взгляда, Чагатай рассмеялся.

– Джучи, я тебя обманул. Никогда не признаю ханом внебрачного полукровку, – заявил Чагатай и ушел, чувствуя на спине полный ненависти взгляд старшего брата.

На закате место для поединка было готово. Под бдительным взором Джелме на траве установили мощные буковые и дубовые доски, крепко связанные веревками, и подперли их со всех сторон платформами катапульт. Получившаяся таким образом арена составляла сорок шагов в поперечнике, но не имела ни входа, ни выхода. Джучи должен был перелезть через ограду и открыть клетку самостоятельно.

По приказу Джелме по всему периметру круга зажгли масляные светильники, и собравшийся люд облепил со всех сторон ограждение, подойдя к нему как можно ближе. Поначалу казалось, что увидеть схватку со зверем смогут лишь те, кто влезет на ограждение, но Чингису хотелось, чтобы зрелище видели все, поэтому Джелме придвинул телеги и установил на них сосновые лестницы, прочно скрепив их наподобие пирамид. Словно муравьи, люди лезли на эти башни, и время от времени какой-нибудь пьяный увалень падал с них на головы тех, кто стоял внизу такой плотной массой, что земля скрылась из виду.

Лучшие места у арены заняли Чингис и его полководцы. К исходу третьего дня празднований они были сильно пьяны, и паче всех, почти до беспамятства, напился сам хан. Весь день прошел в чествовании Арслана, монголы много пили за его здоровье и желали старому воину долгих лет. И все же молва о поединке ханского сына с невиданным зверем давно разнеслась по их стану, и все были возбуждены близостью смерти. С последней повозкой из улуса на Орхоне прибыл Тэмуге. Он и принял большую часть ставок, сделанных воинами на сроки поединка. Ставить на Джучи никто не решился. Никто не верил, что он победит в этой схватке с полосатым кошмаром, который хлещет хвостом и пожирает одним только взглядом.

Когда опустилась ночь, единственным светлым пятном на черной равнине была эта арена, точно золотое окно, окруженное всем монгольским народом. Без лишних распоряжений мальчики барабанщики начали отбивать военные ритмы. С обеда Джучи отдыхал в юрте Джелме, и теперь народ с нетерпением ждал появления ханского сына.

Джучи с мечом отца на коленях сидел на низкой постели, а Джелме стоял перед ним. Джучи был одет в тяжелые доспехи, подаренные ему Субудаем. Железная чешуя толщиной в палец, нашитая поверх туники из толстой ткани, закрывала тело юноши от шеи до самых колен. Юрту наполнял кисловатый запах пота.

– Они зовут тебя, – сказал Джелме.

– Слышу, – натянуто повторил Джучи.

– Я не могу запретить тебе. Ты должен идти, – ответил Джелме. Он хотел было положить руку на плечо юноши, но не смог. Рука поднялась и опустилась. Полководец вздохнул. – Могу лишь сказать, что вся эта затея – полное безрассудство и глупость. Если бы я знал, что из этого выйдет, то еще в Корё отпустил бы кошку в лес.

– Все решено, – промычал Джучи. Он поднял глаза на Джелме и горько улыбнулся: – Сейчас мне нужно встать и прикончить зверя, кажется так?

Джелме сдержанно улыбнулся. Шум снаружи сделался громче, и уже было слышно, как люди все снова и снова повторяют имя Джучи. Это был момент его славы, но Джелме понимал, что мальчик не доживет до утра. Пока строили ограждение, клетку спустили на землю, и полководец внимательно рассмотрел ее обитателя и оценил мощь его мускулов. Животное, которое гораздо быстрее и вчетверо тяжелее человека, невозможно остановить. Джелме оставил предчувствие при себе, а Джучи тем временем поднялся и размял плечи. Первенец хана унаследовал молниеносную реакцию отца, но этого было мало. Военачальнику не позволено истолковывать приказы хана по-своему, но хорошо усвоенная привычка покорности теперь тяготила Джелме как никогда. Он доставил тигра своему господину, но не мог просто взять и отправить мальчишку на смерть. По лицу юноши скатилась крупная градина пота, и Джелме снова заговорил. Только на этот раз его голос звучал чуть громче шепота.

– Я возьму хороший лук и поднимусь на стену. Если упадешь, постарайся продержаться, и я убью его.

В глазах юноши мелькнул проблеск надежды. Но Джелме припомнил единственный случай, когда ему довелось побывать на тигровой охоте. Это было в Корё. В тот раз тигр, даже пораженный стрелой в самое сердце, сумел достать и выпотрошить опытного ловца.

– Ты не должен показывать страх, – тихо сказал Джелме. – Если тебе суждено сегодня расстаться с жизнью, умри достойно. В честь твоего отца.

Джучи ответил ему неистовым взглядом.

– Если от меня зависит его честь, значит, он слабее, чем я представлял, – отрезал Джучи.

– Все люди смертны, – спокойно продолжал Джелме, игнорируя дерзость. – Неважно, когда это случится: сегодня, в будущем году или через много десятков лет, когда ты будешь дряхлым, беззубым старцем. Следует думать только о том, как ты встретишь свою смерть.

На миг лицо Джучи скривилось в улыбке.

– Ты вселяешь в меня неуверенность, генерал. Пожалуй, я оценил бы эти «много десятков лет».

Джелме пожал плечами, удивляясь способу Джучи выражать мужество.

– Тогда скажу тебе только одно. Иди и убей тигра. И твой брат встанет перед тобой на колени в присутствии всего народа. Твое имя будет известно всем, а когда ты наденешь шкуру убитого зверя, люди будут смотреть на тебя с восхищением и трепетом. Так лучше?

– Да, – ответил Джучи. – Если я буду убит, не промахнись, генерал. Я не хочу, чтобы мое тело сожрали.

Сделав глубокий вдох, он на мгновение показал зубы и сквозь низкий дверной проем юркнул в ночную мглу. Увидев его, народ закричал, и гул голосов наполнил равнины, заглушив рев заждавшегося зверя.

Толпа расходилась перед ним, уступая путь, но Джучи не видел ни пожирающих его взглядов, ни возбужденных лиц. Он медленно шел, приближаясь к ограждению арены. Масляные светильники потрескивали и шипели, и в их мерцающем свете юноша ловко вскочил на ограду и спрыгнул на траву за ней. Тигр наблюдал за пришедшим пристальным, ужасающим взглядом, и Джучи не хотелось открывать клетку. Подняв глаза, он посмотрел на лица своего народа. Его мать была единственной женщиной, которую он узнал среди этих людей, но глядеть на нее он не мог. Боялся, что это лишит его мужества. И он тут же отвел глаза, заметив лишь, как Бортэ вскинула руки и ухватилась за край доски, как будто хотела протянуть их своему первенцу.

Лицо отца было неподвижным, взор – мутным, но дядя Джучи, Хачиун, кивнул ему, как только их взгляды встретились. Субудай сидел с холодным, бесстрастным видом, однако Джучи знал, что под маской равнодушия скрывается боль. Осуществлению планов хана полководец не мог помешать, но Джучи был уверен, что представление не доставит тому удовольствия. Инстинктивно Джучи кивнул Субудаю, и тот ответил ему тем же жестом. Тигр, доведенный гулом толпы до бешенства, злобно рычал, раскрывал огромную пасть и пытался грызть прутья клетки. Джучи заметил, что перед ним молодой самец, сильный и неопытный. Юноша почувствовал дрожь в руках и знакомую сухость во рту, как перед битвой. Мочевой пузырь уже напомнил о себе, и Джучи взялся за рукоять отцовского меча, сделанную в виде головы волка. Клинок был превосходный, и Джучи давно хотел иметь такой. Юноша не знал своего деда Есугэя и только надеялся, что дух его предка придаст ему сил. Джучи выпрямился во весь рост. Новый глубокий вдох успокоил его.