Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Посетить незабываемое событие пригласили весь свет. Перед собором Парижской Богоматери возвели высокий помост, дабы выставить злокозненных тамплиеров на всеобщее обозрение духовенства, знати и простолюдинов, собравшихся поглядеть на последнее падение рыцарей Храма. 18 марта 1314 года сановников тамплиеров, облаченных в одеяния рыцарей ордена, дабы их не спутали ни с кем иным, и закованных в кандалы, явно клеймившие их как преступников, возвели по ступеням помоста.

На длинной лестнице всех четверых приходилось волочь и подталкивать, ведь двоим уже перевалило за семьдесят, а они еще и сгибались под тяжестью кандалов. Выстроив их в шеренгу на виду у столпившегося внизу народа, громогласно зачитали обвинения против ордена тамплиеров. То был последний шанс Жака де Молэ оправдать себя и постоять за орден, вверенный под его начало и покинутый им на произвол судьбы в последние годы бедствий. Быть может, он действовал, повинуясь мгновенному порыву – а может, провел целую ночь в молитвах, прося Господа укрепить его в трудный час, ибо любая попытка отречься от признания вернее верного вела его к смерти – да притом самой мучительной из ведомых в средневековье. Каковы бы ни были его побуждения, пробил час, когда сносить сие стало выше его сил. Повинуясь приказу во всем сознаться перед примолкшей в ожидании толпой, он выступил вперед – и. воспользовавшись моментом, увековечил свое место в истории. Окинув долгим взглядом толпу, изо всех сил вслушивавшуюся в его слова, Великий Магистр изрек:

«Мыслю, единственно правильно в столь знаменательный момент, когда житие мое на исходе, раскрыть свершившийся обман и провозгласить истину. Беря в свидетели небо и землю, и всех собравшихся здесь, признаю себя виновным в наивеличайшем беззаконии. Но беззаконие сие заключается в том, что я лгал, признавая омерзительные обвинения, возводимые на Орден. Сим провозглашаю, ибо должен сие провозгласить, что Орден невинен. Его чистота и святость не подлежат сомнению. Я воистину сознавался в злодеяниях Ордена, но вершил сие лишь затем, чтобы избавить себя от ужасающих пыток, произнося то, чего желали от меня недруги. Прочих рыцарей, отрекшихся от своих признаний, возвели на костер, однако же помысел о смерти не так ужасен, как признание в подлых злодеяниях, каковые никогда не совершались. Мне сулят жизнь, но ценою бесчестья. Подобной ценой жизнь мне ни к чему. Я не сожалею, что должен умереть, если жизнь можно купить, лишь громоздя одну ложь на другую».

Вдохновленный примером Великого Магистра Жоффруа де Шарнэ выступил вперед, дабы присоединить свой голос к отречению, объявив о невинности рыцарей Храма, но слова его заглушили вопли разъяренной толпы. Народ не мог не поверить услышанному, ибо то была исповедь умирающего! Неожиданный оборот дотошно спланированного представления поверг королевских чиновников и отцов-инквизиторов в замешательство. Поспешно стащив тамплиеров с помоста, они велели народу расходиться по домам.

Филипп был вне себя от ярости на чиновников, допустивших подобное после стольких стараний убедить народ в виновности тамплиеров. Конечно, смерть Великого Магистра ситуацию не поправит, но хотя бы не даст ей усугубиться. Нельзя мешкать ни мгновения с преданием этих упорствующих тамплиерских еретиков смерти. Местом казни избрали крохотный островок дю Пале на Сене, подальше от люда, толпящегося на улицах и обсуждающего признание де Молэ. Но весть об этом просочилась, и вскоре желающие присутствовать при последних минутах жизни магистра тамплиеров начали прибывать на остров в лодках, чтобы потом поведать об увиденном родным и знакомым.

Для де Молэ и де Шарнэ установили два столба. Сорвав с них одеяния тамплиеров, приковали к столбам, и палачи обложили их тщательно отобранными, специально обработанными поленьями и углем, чтобы пламя не охватило все дерево сразу, мало-помалу поднимаясь от самой земли, давая сильный жар, испепеляя страстотерпцев на медленном огне, чтобы их жизнь и мучения продолжались как можно дольше.

Как только огонь разгорелся, де Молэ и де Шарнэ прокричали, что орден тамплиеров невинен, призывая Бога в свидетели. Легенда гласит, что когда плоть Жака де Молэ уже обугливалась, он проклял короля и род его до тринадцатого колена, а с ним и Папу, предавшего Бога и погубившего святой орден. Предрекал, что не пройдет и года, как Филипп и Климент V предстанут с ним пред престолом Господним, дабы ответить за свои злодеяния. Папа скончался в следующем месяце, а семь месяцев спустя за ним последовал и Филипп IV.

Назавтра, когда зола остыла, обугленные останки де Молэ и де Шарнэ выбросили, как простой мусор, потому что отлученные от церкви и еретики не имеют права на погребение в освященной земле. Однако их прах обрел таинственный, даже священный ореол. Всю ночь парижане вплавь добирались до острова, чтобы спрятав кусочек золы за щеку, поплыть обратно в убеждении, что несут домой святые мощи. Этот хладный пепел породил легенды, символы и даже целые организации, и грядущие века сохранили память об этих монахах-воителях, опирающуюся где на факты, где на домыслы, но все же не позволившую тамплиерам уйти в небытие.

тирания Филиппа Французского погубить орден тамплиеров рассердили правителей королевств Пиренейского полуострова. Сами более всего озабоченные войнами против мусульман, населявших полуостров более пяти веков, они не могли позволить ни Филиппу IV, ни кому-либо еще лишить их опоры в облике закаленных в боях рыцарей Храма, помогавших вытеснить враждебных нехристей

прочь с Европейского континента.

В Португалии король Дениш I принял и бывших членов братства, и его имущество в новый светский орден, нареченный Воинством Иисуса Христа (или, попросту, рыцарями Христовыми) и подчиненный непосредственно королю. В 1319 году орден получил папское благословение Иоанна XXII, признавшего в нем реинкарнацию ордена тамплиеров. Из всех его членов наиболее прославились принц Генрих Мореплаватель и Васко да Гама. Рыцари Христовы пользовались характерным красным крестом тамплиеров – тем самым, которым художники так любят украшать на картинах паруса кораблей Колумба – «Нинья». «Пинта» и «Санта-Мария».

Король Арагонский преобразовал тамплиеров своей державы в новый военный орден Монтесский, названный так в честь Богородицы Монтесской. Еще до исхода столетия он слился с более старым орденом Святого Георгия Альфамийского. По всем испанским королевствам бесприютные тамплиеры за каковыми местные архиепископы не усмотрели никакой вины – могли вступить в орден Калатравский в Кастилье или же Военный орден Алькантарский в Леоне и Галиции, где заодно можно было искать членства в Военном ордене Сантьяго (Святого Якова). Последний орден, явно вдохновленный примером тамплиеров, образовали в 1175 году для защиты дорог паломничества к популярнейшей святыне Европы – усыпальнице Сантьяго де Компостелья. Согласно преданию, в гробнице лежат мощи апостола Иакова, перенесенные сюда после того, как царь Ирод Агриппа отрубил ему голову.

В Германии тамплиеры могли присоединиться к тевтонским рыцарям, и повсюду для бывших тамплиеров были открыты двери ордена рыцарей Госпиталя Святого Иоанна. Существует сей орден и по сей день, хотя и под иным названием.

Нынешнее помпезное именование госпитальеров-иоаннитов отражает их долгую историю борьбы за выживание: Суверенный военный орден госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского, Родосский и Мальтийский. Остров Родос госпитальеры завоевали окончательно в 1310 году, когда тамплиеры еще томились в казематах. Они по-прежнему помогали сдерживать мусульман, но все более и более силами флота, а не сухопутной армии конных рыцарей. В 1522 году турки вытеснили госпитальеров с Родоса, вынудив их искать иную морскую базу, дабы удержать свое господствующее положение на море. В 1530 году их поиски увенчались успехом, когда император Карл V даровал им остров Мальта. Новая база наделила госпитальеров ролью своеобразного сдерживающего звена между христианами Европы и мусульманами Северной Африки, заслужив им популярное новое прозвание Мальтийских рыцарей. В 1798 году Наполеон Бонапарт отбил Мальту у ордена, а британцы в свою очередь отняли остров у него. В 1834 году Мальтийские рыцари утвердили ставку в Риме, где она находится и поныне, и Ватикан чтит их как суверенную державу. А раз уж госпитальерам удалось свыше пяти веков продержаться на своих островных базах на Родосе и Мальте, трудно не задуматься о том, что сталось бы с тамплиерами, утверди они свое суверенное государство, оставив Кипр в своих руках. Его владения куда более пространны и приносили больше доходов, нежели оба острова госпитальеров вкупе.

Все вышеупомянутые почетные альтернативы, разумеется, были открыты только для тамплиеров, признанных невиновными – или для сознавшихся, отбывших срок заключения (если таковой предусматривался) и исполнивших епитимьи, назначенные духовными судьями. Участь же тамплиеров, бежавших из тюрем или ускользнувших от ареста, окружена покровом тайны. Что стало с рыцарями, собравшимися в лесу под Лионом во время Вьенского собора? Куда делись суда ордена, не захваченные королем и оставшиеся под командованием рыцарей-тамплиеров? Где скрылись английские храмовники, воспользовавшиеся трехмесячной отсрочкой, чтобы уйти в подполье? Всех избежавших ареста отлучили, а по истечении срока добровольной сдачи признали виновными в ереси, обрекая на сожжение живьем, если только найдут. Но никого из тамплиеров так и не нашли. Скрывались ли они под вымышленными именами где-то далеко от дома? Был ли каждый беглый тамплиер отрезан от собратьев, или они собирались в тайные отряды, ради обоюдной защиты поддерживавшие связь между собой? Правдиво ли предание, что в 1314 году опальные рыцари Храма сражались рука об руку с Робертом Брюсом Шотландским в сражении при Баннокберне? Тайна дала богатую пищу для вымыслов и легенд, равно как и трагедия, разыгравшаяся вокруг памятнейшего из событий сокрушения ордена тамплиеров – гибели последнего Великого Магистра.