и свою сокровищницу, и все земли, какими распоряжался, сразу раздаст, в доме Яськи из Тенчина снова собрались те, что там раньше предводительствовали. Димитр из Горая, самый проницательный из них всех, принёс им неприятную и тревожную новость.
– Упрямый Вильгельм до сих пор находится в Кракове, – говорил он. – Кто знает, что он хочет делать! Я его не боюсь, но есть доказательства, что ему тайно благоволит Владислав Опольский, хоть он подчинился Ягайлле и кланяется. Они чего-то затевают и не случайно его тут прячут. Ягайлло подозревает, ревнует, злые люди ему уже что-то шепчут.
– Но где Вильгельм может скрываться? – прервал Ясько из Тенчина.
– Где? Если мог однажды сидеть в челюстях камина, когда его искали в Чёрной деревне, теперь может скрываться в подземелье или под другой одеждой, – прибавил Димитр из Горая. – Гневош – предатель, который по очереди всех готов предать, может его держать и Ягайлле доносить о нём.
– Раны Господни! Его нужно отсюда выгнать, – крикнул Николай из Бжезия.
– Да, сначала мы должны найти его! – тяжело простонал Димитр из Горая. – Делаю, что в моих силах. Ставлю стражу, рассылаю людей, шпионю. Меня информируют, что он сидит в Лобзове; мчусь в Лобзов, кровать ещё тёплая – была пташка, да уже упорхнула. Лечу к дому Морштейна, на стол он бросил шляпу с пером, узнаю её из описания… хоть Франчек отрицает, обыскиваю его от подвалов до чердака… исчез…
– Но кто ему помогает? Кто предостерегает? – воскликнул Ясько из Тенчина. – Этому должен быть конец. Пригрозить нужно…
– И наделать шуму? – спросил Димитр. – Чтобы король узнал, подозревал королеву, и с самого начала этот брак, едва заключённый, был расшатан разладом! Мы должны действовать тихо и осторожно, но…
– А может, у него кто-нибудь есть на королевском дворе? – сказал до сих пор молчавший пан краковский. – Гневош…
– За Гневошом ходят мои люди, – вздохнул Димитр.
– Но он правда здесь? Или только страх и сказки, потому что мы ни в чём не уверены, – пробормотал Добеслав.
– Я уверен, что… он, пожалуй, только сегодня ускользнул, – отвечал казначей.
Они долго совещались, и в конце концов решили только то, что тихо и не уведомляя короля, Вильгельма следовало выследить и страхом вынудить бежать.
Более жестокий, чем они, Добеслав из Курозвек тихо бормотал:
– Хоть бы его убили, мы плакать не будем…
На этом пан Димитр из Горая ушёл. В дороге к замку он пересёкся с Гневошом, направлявшимся в город, и задержал. Обратился к нему:
– Ваш Вильгельм сидит тут в углах, скрывается и устраивает заговоры, – сказал он, – вы ему помогаете?
Он поднял руку и пригрозил.
– Я! – воскликнул подкоморий. – Я! А что бы мне от этого было? Я знаю, что герцог Вильгельм здесь; не знаю, почему он тут просиживает… но я в это палец не сую. Я был верным слугой королевы, я верный слуга государя…
Он пожал плечами и ехал дальше.
Казначей вернулся в замок. Только он отворил комнату, когда подбежал маленький Збрамир, слуга королевы, тот, который первый пропел о свиданиях у францисканцев. Слуга был очень разгорячён. Час назад они играли в шахматы с Бобрком. Обычно терпеливый клирик во время игры становился злобным и гневным. Они начали ругаться и оскорблять друг друга, а так как у Бобрка язык был лучше подвешен, Збрамир ушёл с намыленной головой.
Злой малый побежал мстить за себя и шептал казначею, что это был Бобрек, который раньше наладил отношения с герцогом Вильгельмом королевы и, наверное, теперь не чужд тому, что происходит. Димитр из Горая до сих пор совсем не знал о клехе, но не проспал, когда нужно было действовать. У него были люди, он пустил их по следу.
Для шпиона крестоносцев было счастьем, что в Польше, как всегда, так и в то время, никого не подозревали, вблизи к людям не присматривались. Ободрённый этим, он обращался, надев костюм, который защищал его от подозрений, с беспримерной наглостью.
Так что двум знакомым с городом и в молчании гуляющим людям казначея было легко подхватить разные улики. Некоторые в городе знали, что к Бениашу заезжали разные люди из Германии и от крестоносцев… а Бобрек был там как дома… Откуда взялся клеха, каждый говорил иначе, потому что кажому он лгал по-разному. Из слухов, принесённых казначею, сложилось нечто такое запутанное и подозрительное, что он, не мешкая, шепнул, чтобы его втихаря схватили и препроводили в замок, в башню Доротку.
Клеха совершенно не предчувствовал, что ему угрожает. Он возвращался вечером из города, когда почти перед самим домом Бениаша и на его глазах, потому что хозяин ждал его и стоял неподалёку, два молодчика схватили его, заткнули ему рот и во мраке незаметно с ним исчезли. Перепуганный хозяин, не пытаясь даже спасти его, стремглав побежал на верх. Там ещё сидел тот посланец крестоносцев, который прибыл, дабы быть тайным свидетелем крещения и коронации.
– Слуги замка схватили Бобрка! – крикнул он, вбегая в комнату. – Горе мне!
Беззубый, который беззаботно вытянулся на лавке, вскочил одним прыжком и встал среди комнаты.
– Где? Как?
Бениаш повторил новость дрожащим голосом.
– Ты знаешь, что слуги были городские? – спросил крестоносец.
– Я хорошо их знаю, имена знаю… нет сомнений.
Старик подёргал волосы.
– За твоим домом уже следят, – сказал он, – и мне тут уже нечего делать дольше, пойду к греку.
Сказав это, он начал живо собирать с лавки одежду и вооружение.
– На этом не конец, – забормотал он. – Если его забрали в какой-нибудь замок, значит, в чём-то подозревают, а я этого Бобрка знаю с щенка. Когда его поведут на пытки, он пропоёт всё, что знает и не знает.
Бениаш заломил руки.
– У тебя в замке уже нет никого? – прибавил крестоносец и сделал рукой движение, точно отрывал голову.
Дрожащий хозяин покрутил руками.
– Ты хочешь уцелеть и по-старому иметь от нас хлеб…
Тут старик снова обеими руками показал себе на шею.
– Никто за этого пса не заступится, – сказал он. – Он нам служил, но кто знает, кому ещё и кому искренне? Его никто не пожалеет, даже родная мать…
Крестоносец дрожащими руками достал кошелёк, развязал его на столе, вынул из него горсть серебряных денег и всунул их молчавшему Бениашу.
– Иди сейчас же, не жди завтра, пока его не возьмут на допрос и пытку, пока не выдаст нас и вас. Иди.
Бениаш ещё думал, но крестоносец, который сам начал одеваться, толкнул его и почти заставил тотчас исполнить его приказ.
Вскоре в гостинице немца никого не было, а Бениаш вернулся лишь поздно ночью и,
