Когда тьма рассеялась, изумлённому взору Клуда представилась ужасная картина — воды в реке не оказалось, лишь зияло глубокое высохшее русло, траву по её берегам как серпом срезало; стволы, скрученные и расщепленные, лежали вперемежку с раздробленными камнями. Склоны холмов засыпало землёй и песком из реки.
И ни одной летающей твари! Но… Погодите! Что там — над холмом, над которым зародилась туча?! Бог Световид, да это орёл, снова закруживший над вершиной!
Живучая птица!
А чёрная туча, волоча по земле рукава, ушла за холмы и горы, на север, в сторону Киева и Днепра.
Второй раз в жизни Доброслав Клуд наблюдал в природе необычайные явления: происходящее сейчас, несущее страшные беды, называлось смерчем… А что означали увиденные им поздним вечером на берегу Днепра красные шары?.. Может, то были, как мы говорим теперь, сигналы инопланетян?.. Если они посещают землю сейчас, то почему не могли прилететь и тогда, в девятом столетии?!
По нашим меркам прошедшее тысячелетие — огромное время, а во вселенском масштабе — каких- то несколько лет!
…Смерч, достигнув Киева, обошёл его стороной, но чуть выше с глади Днепра сдёрнул около десятка лодок вместе с рыбаками. Очевидец, оказавшийся в тот момент на берегу, рассказывал потом родным и близким:
— Рыбацкие лодки… Да они, как птицы, снялись с воды… И уле-те-е-ли!.. Чур меня, чур! — Мужичок при воспоминании об этом трясся от страха.
Он ещё видел, как чёрный рукав, поглотив лодки, словно живой, с жадностью набросился на прибрежный песок, оставив глубокую яму; с жутким воем крутясь, сделал три витка вокруг мужичка, не тронув его, и унёсся прочь…
Первым из приближенных Дира заметил смерч Еруслан, в составе дозорного отряда скакавший впереди всей дружины и многочисленного люда ремесленников, возвращающихся от древлян, как только была получена от Яромира весть, что на Киев собираются ратью хазары.
Часть древлянских воинов и чувствующие себя таковыми также примкнули к киевлянам, помогавшим им обустраиваться на погари[255].
— Глянь! Вон туда… На херсонесский храм походит… — обернулся к сыну боила Светозара бывший предводитель кметов и ткнул плёткой в сторону чёрной тучи с колоннами до самой земли.
— Сравнил точно… Базилика и есть, — ответил Яромир, бывавший не только в Херсонесе, но и Константинополе. Но тут же вскричал: — Смотри, смотри, колонны приближаются…
В поле видимости дозорного отряда находилось уже и селение смердов. По широкой улице, по обе стороны которой стояли дома из крепкого дерева, важно прохаживались утки и гуси, рылись в земле свиньи. Один дом на отшибе отличался от других добротностью и большим количеством окон; они сверкали на солнце настоящими стёклами, — видимо, дом этот принадлежал старосте. Рядом располагались колодец под тесовой крышей и крытый соломой сарай.
Черные колонны, мчась навстречу, причудливо изгибались. Стало темнеть. Заворожённые необыкновенным зрелищем, дозорные остановились, их вскоре нагнал Дир с дружиной и ремесленниками.
На их глазах одна из колонн прошла над лесом, стоящим в низине, срезав лишь верхушки деревьев, другая подняла тесовую крышу колодца, сарай и сруб дома. Да так тщательно и искусно, что севшая несколько времени назад за длинный широкий стол семья из тринадцати человек так и осталась сидеть невредимой, лишь над их головами открылось небо… Во, чудо! В обморок упала девяностолетняя старуха, мать старосты, заголосили разом женщины и дети. Сам глава семейства молитвенно сложил на груди руки, прося Даждьбога и Велеса о защите…
Появилась из чёрной тучи и ещё одна колонна; она подступилась к другому концу селения — приподняла одну избу, повернула её и поставила на место, с двух других сорвала крыши…
Завыли собаки. По улице, крича всяк по-своему, заметались домашние птицы; гуси и утки, отчаянно захлопав крыльями пытались взлететь, обильно теряя при этом пух и перья. Но удавалось оторваться от земли и пронестись над нею локтей двадцать-тридцать только тем, кто полегче… Визжали свиньи.
Увидев, как у соседа сняло крышу, смерд с женой — детей у них не было — со страху залезли в погреб, тянувшийся внизу избы по всей её длине, захлопнулись крышкой, закрыли глаза и замерли.
Они услышали вначале ужасный вой, потом сильный шум и треск. Пыль и мусор посыпались на их головы и что-то тяжело упало.
Вскоре стало светло и… о, Мокош, хранительница очага!.. Открыв глаза, хозяин и хозяйка обнаружили рядом двух жирных свиней, с удовольствием поедавших какие-то сладости… От дома, пола и крышки ничего не осталось, а свиней смерч принёс с улицы и благополучно опустил в погреб…
Один мужик спрятался в стогу соломы, но тот взлетел и рассыпался на соломинки. Мужик полетел с ними. В воздухе он схватил за гриву летящую рядом с ним лошадь, однако гриву вырвало из рук, и мужик опустился на землю с пучком конских волос в руке.
Лёжа в траве, он поднял голову и увидел, как телега, запряжённая двумя лошадьми, пролетела над ним…
Смерч налетел ещё на один дом, поднял вверх локтей на десять и перенёс на тридцать поприщ. Потом дом взорвался: стены, крыша, труба — всё разлетелось. Семью из пяти взрослых человек, находившуюся внутри, тоже разбросало, но все они остались живы, попадав с малой высоты в небольшое озеро[256]…
Теперь уже смерч закрутил в воздухе несколько телег с лошадьми и ремесленниками и двух всадников из дружины Дира. Людей князя обуял неописуемый ужас: иное дело видеть, как взлетают и рушатся поодаль дома, другое — когда черные колонны вертятся над твоей головой и кругом что- то дико визжит, воет, а на плечи падают обломки.
Началась суматоха. Кони пытались сбиться в кучу: с выпученными от страха глазами, с пеной у рта они наталкивались на повозки, ломали оглобли и громко ржали… Люди бежали куда глаза глядят. Обезумев, они падали на землю и закрывали руками голову, залезали на деревья, хоронились в кустах, ища спасения…
Но крутящиеся рукава и колонны, выбирая жертвы, ломали им хребты, а находившемуся рядом с Никитой плотнику, пожелавшему, как и он, защищать Киев, пробило насквозь осколком дерева грудь…
Когда же колонны набросились на всё живое неподалёку от Дира, к нему бросились его верные рынды, готовые если и не спасти своего господина, то умереть вместе с ним. Но, слава всемогущему Перуну, который отвёл беду! Смерч не задел князя и телохранителей. Хотя у всех на глазах несколько дружинников улетели в сторону леса.
Смерч затих, и многие вопросительно посмотрели на архонта.
— Что я отвечу?! — воскликнул Дир. — Думаю, мы сильно провинились перед богами… Вернёмся в Киев — сделаем на капище Перуна перед всеми идолами богатое жертвоприношение…
Никита похоронил товарища-плотника и где-то в душе тихо порадовался, что не взял с собою Власту. Она очень настаивала, могла бы и уговорить, да Анея сильно воспротивилась — полюбилась ей привезённая сыном молодица. Довод же матери был таков: «Не на гулянку едешь — с супостатом биться…»
А взял бы, могло быть и с Властой так — осколком в грудь!
Позволим себе некоторую вольность и заглянем на сто лет вперёд описываемых событий, во дворец кордовского халифа Абдрахмана III.
Еврей Хасдай ибн-Шафрут принял мусульманство не раздумывая, как только пробился на верхнюю ступеньку придворной лестницы, заняв должность финансового советника халифа. Но это ещё не значило, что, поменяв религию, он напрочь отказался от веры своих предков…
Поэтому Хасдай очень заинтересовался дошедшими до него слухами о существовании где-то в далёких восточных степях иудейского царства. И он пишет письмо, где сообщает, что впервые о «царстве иудеев» услышал от хорасанских купцов, но не поверил им, пока не получил подтверждения со стороны «посланцев из Кустантии» (Византии). Те рассказывали, что между Хазарией и Византией 15 дней пути, что «сухим путём между ними находится много народов, что имя кагана, господствующего над этими народами, Иосиф». «Корабли приходят к нам из той страны, — говорили они далее, — и привозят рыбу и кожу и всякого рода товары», «они с нами в дружбе и у нас почитаются», «между нами и ими постоянный обмен посольствами и дарами», они «обладают военной силой и могуществом, полчищами и войсками, которые выступают на войну по временам».
Хасдай понял, что сведения византийцев отличаются конкретностью и звучат вовсе не мифически. И он решает послать письмо через близко связанное с хазарами государство — Византию. И вручает послание своему доверенному лицу Исааку бен-Натану:
— Передашь в Константинополе императору лично и дары ему от меня.
Но Исаак вернулся в Кордову ни с чем.
Император не пожелал внять просьбе советника кордовского халифа, сославшись на огромные трудности и опасности, которые якобы подстерегают путешественников по дороге в Хазарию как на море, так и на суше, и письмо вернул. Христианская Византия не хотела способствовать какому-то ни было сближению европейских евреев с Хазарским каганатом, ибо у ромеев в Крыму и на Волге имелись свои интересы.
