ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ

Новая оттепель вызывает появление и новых литературных произведений. Но как и в период заморозков, большая часть их создана перестроившимися, все теми же быстрыми перьями, теперь охотно откликнувшимися на модные ныне темы. Это вещи конъюнктурные, поверхностные, которым далеко до глубокого художественного исследования современности. И хотя некоторые из них и имеют успех у читателя и продаются на „черном рынке” по высокой цене, критик Б. Можаев называет такую литературу антинародной, обнаруживающей непонимание шродной жизни и целиком лживой.

Одна из популярных рокгрупп с большим успехом исполняет песню под названием „Мы ожидаем гражданской войны”. КГБ предлагает партийным руководителям носить для самообороны пистолеты и заменить номера на своих машинах, чтобы таким образом избежать покушений. „Огонек” публикует отрывок из повести, описывающей жителей столицы, которые по вечерам „не выходят из дому без автомата Калашникова”.

Только что законченный американской разведкой анализ положения в СССР дает Горбачеву не более года, а находящийся в то время в США Б. Ельцин, хотя и соглашается с анализом ЦРУ, замечает, что срок может сократиться и до полугода.

Вашингтон охвачен беспокойством. Падение Горбачева влечет за собой кардинальный пересмотр американской внешней политики. Да и не только внешней. Задуманное сокращение ассигнований на оборону может не состояться. Журнал „Ньюсуик” публикует статью под заголовком „Никита Горбачев?”, намекая на то, что советского руководителя ожидает судьба свергнутого его коллегами Хрущева. Произошло это ровно 25 лет назад в октябре 1964 года. Повторится ли история осенью 1989 г.?

В такой обстановке в конце сентября открывается пленум ЦК. Длился он всего два дня. И по его окончании пророчества о неминуемом поражении генсека были опровергнуты. Загоревший, уверенный в себе Горбачев являл собой резкий контраст с тем Горбачевым, которого удивленные телезрители видели в заключительные дни сессии Верховного Совета, когда он, явно нервничая, подыскивая слова, успокаивал вышедших из-под контроля депутатов, напоминая им, что они „не на стадионе, а в Верховном Совете”. Теперь он выглядел победителем. В считанные часы ему удалось удалить из 12 членов Политбюро одну треть его. Изгнанными оказались глава украинской компартии В. Щер-бицкий, В. Чебриков и В. Никонов. Их места заняли председатель КГБ

В. Крючков и председатель Госплана Ю. Маслюков. Было также принято требование генсека передвинуть проведение партийного съезда на октябрь 1990 г., что даст ему возможность обновить и состав ЦК.

Взлет 65-летнего протеже Андропова В. Крючкова был беспрецедентным. Перепрыгнув через кандидатство, он сразу получил полное членство в Политбюро. Это послужило и подтверждением того, что генсек видит опору режима прежде всего в КГБ, а не в армии, которая вопреки сложившейся при Брежневе традиции была лишена равного с тайной полицией представительства в партийном ареопаге. Штат КГБ увеличивается, и в то же время Ведомство начинает интенсивную кампанию по искоренению из памяти совершенных им преступлений. Агентство печати Новости показывает, предлагая его для продажи за границу, фильм о „новом” КГБ, в котором гебистский полковник, пробуя перловый суп в Лефортовской тюрьме, без тени смущения заявляет, что такого вкусного супа он никогда не едал. Разумеется, для полковника могли сварить и настоящий суп, но в более сытные хрущевские годы нам в Бутырской тюрьме вместо супа давали рыбную бурду.

Фильм всячески проводит мысль, что органы ныне, главным образом, заняты охраной порядка внутри страны, о чем свидетельствует и переименование отдела по борьбе с диссидентами в отдел по охране конституции, что ныне КГБ не опасен, а опасно ЦРУ, т. к. оно не контролируется американским правительством, в то время как Ведомство даходится под строгим контролем. Под чьим контролем оно находится, было продемонстрировано на пленуме. Именно заботами генсека положение органов в системе режима оставалось неизменным. От внимательного наблюдателя не укрылось, что он отдает предпочтение ведомству своего ментора и перед партией. Подвергая ее частой критике, Горбачев ни разу не выступил с критикой органов.

Почему, за какие заслуги был введен в состав высшего руководства страны бывший специалист по зарубежному шпионажу Крючков, объяснено не было. Оставалось только предположить, что это явилось оплатой за оказанные услуги. А раз так, то нет все же дыма без огня, и, видимо, что-то против Горбачева затевалось. По неподтвержденным сведениям (но кто же их подтвердит?), председатель КГБ регулярно получал доклады от своих осведомителей среди сотрудников противников генсека. Это не было новшеством. Так делалось со времен Ягоды, Ежова и Берии. Тогда, правда, осведомителей приставляли ко всем без исключения членам Политбюро. На сей раз Крючков оказался лоялен по отношению к Горбачеву. Могло получиться наоборот, и тогда доклады его осведомителей сработали бы против генсека. И не он произносил бы свою обвинительную речь на предшествовавшем пленуму заседении Политбюро, где решалась судьба его противников, а кто-нибудь другой. И стране, как в добрые старые времена сообщили бы, что Михаил Сер геевич „ушел на пенсию по состоянию здоровья”. Удаление противников генсека напомнило, что слухи о смерти привычных диктаторских методов избавления от неугодных — преждевременны и разговоры о партийной демократизации — для наивных. Как отметил в одном из телевизионных интервью Д. Кеннан, „Горбачев показал, что не боится использовать все имеющиеся в его распоряжении средства для защиты своего положения”.

Он располагает огромной „абсолютной, практически неограниченной властью, — предупреждал Сахаров, когда весной первая сессия Съезда народных депутатов избрала генсека председателем Верховного Совета. — Концентрация такой власти в руках одного человека чрезвычайно опасна”. Пленум это подтвердил. Теперь власть эта еще более возросла. Горбачев выразил нежелание использовать старые, т. е. сталинские методы. Даже если он сдержит свое слово, то где гарантия, что слово сдержит его преемник, которого конституция наделила столь широкими полномочиями? Однажды в разговоре с британским министром иностранных дел А. Иденом Сталин заметил, что роковая ошибка Гитлера в том, что тот не знал, где остановиться.

— Вы напрасно улыбаетесь, господин Иден, я знаю, где остановиться, — заверил гостя диктатор.

Знает ли нынешний преемник Сталина, где остановиться? Будут ли знать те, кто придет ему на смену? Или они начнут оттуда, где остановился Сталин, и продолжат его дело? Возвращение в определяющий политику страны орган шефа секретной полиции особого оптимизма не вызывало. Это расценивалось не только как пренебрежение чувствами граждан, которым гласность раскрыла глаза на то, какую зловещую, бесславную роль играли в их жизни „славные органы”, но и как предупреждение. За рубежом и внутри страны все громче начинали звучать голоса тех, кто, наблюдая за его действиями, приходил к заключению, что он совсем не намерен устанавливать в стране демократию и рыночную экономику, а стремится спасти все, что можно спасти в существующей системе, идя на некоторые уступки в области прав человека, устраняя наиболее устарелые одиозные черты режима, заменяя старые, законы новыми, более современно сформулированными.

Укрепление положения генсека — председателя на вершинах власти отнюдь не свидетельствовало об укреплении его позиций внутри страны. Скорее наоборот. Закончившийся пленум создал ему больше врагов, чем друзей. Официально он созывался для рассмотрения национальных проблем. Но ничего нового предложено не было. Следуя примеру своих предшественников, Горбачев вновь пытается лавировать, стремясь предотвратить обострение конфликтов, он прибегает к древней римской практике „кнута и пряника”. С одной стороны он идет на уступки, выступая за большую экономическую самостоятельность Прибалтики, с другой, он заявляет, что не потерпит никакого проявления самостоятельности на Украине, и направляет войска для подавления проявлений самостоятельности в Ереван и Тбилиси. Причем делается это так, что каждая уступка заносится в зачет генсеку, а за репрессии вина возлагается на кого-нибудь другого. Примерно то же происходило и в сталинские времена, когда множество арестованных, загнанных в лагеря, обвиняли в своих несчастьях кого угодно, но продолжали верить в непорочность „земного бога”. За кровавую расправу в грузинской столице в апреле 1989 г. ответственным был признан якобы поплатившийся именно за это местом в Политбюро В. Чебриков, хотя маловероятно, чтобы решение об использовании войск Закавказского военного округа в таком масштабе и для таких целей могло быть принято без санкции председателя Комитета обороны, т. е. Горбачева.