Шаман взял его за руку:
— Смотри!
Субетай поднял голову. Над долиной, упираясь в ее края, сияла яркая радуга.
— А дождя не было… — растерянно пробормотал он.
— Да это тебе. Тебе знак, — изумленно ответил шаман. — Ты что задумал?
Субетай смотрел на него, не понимая.
— Небо согласно, что тебя ничто не держит.
— Я просто так сказал.
Шаман кивнул.
— Вот тебе и ответили.
Субетай не стал задерживаться в разоренном кочевье. Он с отрядом поехал дальше, в ханскую ставку.
Чингис-хан выслушал рассказ Субетая о его походе. Велел ему пока остаться — после долгого путешествия и беседа должна быть долгой.
— Если говорить о других делах, — сказал Чингис-хан, — то я намерен весной познакомиться с северными народами. С теми, кто живет севернее горных скотоводов, не доезжая до Золотых гор…
— Пришло ли для этого время, отец, — усомнился Субетай. — в наших краях еще неспокойно.
— Я сочувствую твоему горю, — Чингис-хан наклонил голову. — Но я должен думать о счастье и благополучии монголов на долгие годы вперед. Дерзкие уже наказаны. Тех, кто когда-либо осмелится на подобное, ждет такая же участь. Мы знаем наших врагов. Мы знаем наших союзников. У нас есть опытные послы, такие как ты, — он назвал еще несколько имен. — Где нельзя взять оружием, мы прибегаем к словам.
Но ради будущего — если Вечное Небо даст нам увидеть плоды наших трудов — ради будущего мы должны изучить и соседей наших соседей. Поэтому, если будет на то воля Неба и Земли, весной ты отправишься в северные земли. Я должен знать, с кем мы там встретимся.
Субетай не торопясь шел от ханской юрты.
Чингис-хан верно указал направление — севернее страны горных пастухов, не доходя до Золотых гор. После подарка горного хана Субетаю стало ясно, что земли народа Чильгира рядом. Одно и то же движение, та же мощь зверей-амулетов. Это не может быть совпадением.
Значит, вот как он поедет на родину предков — как посол великого хана. А следом придет орда. Его народ — он уже привык называть своих далеких родственников своим народом — погибнет от монгольских сабель, как погиб его отец. Мы, монголы, дети солнца и луны, призваны повелевать Вселенной…
Субетай стоял один в степи. На востоке она граничила с горами. На юге — с пустыней. На севере были леса, за ними страна ночи. На западе — горы, дальше земли враждебных и дружественных племен. Все — в нескольких неделях пути. Везде по пути были монголы.
Некуда деться. Некуда идти.
Зимой Субетай охотился, вместе со всеми участвовал в набегах, отчаянно, не замечая опасности.
— Побереги себя, — заметил как-то шаман. — Ты никого не вернешь своей смертью.
Субетай не искал смерти. Но иногда ему казалось, что это все решило бы. Он надеялся, что Небо подскажет, что ему делать. Как жить. Как выполнить приказ Чингис-хана.
Но зима прошла, листья на деревьях стали больше, чем уши бурундука, тарбаганы вылезли из нор, отъелись. А Небо по-прежнему не меняло свого решения и не давало Субетаю никакого знака. Ни радуг без дождя, ни молний в ясном небе, ничего.
Чингис-хан напомнил Субетаю о предстоящей поездке.
— Не медли. Готовь коней в поход.
Субетаю ничего не оставалось, как распорядиться откармливать коней и проверять все необходимое для дальней дороги.
Я один остался в роду Чильгира, размышлял Субетай. Он стрелял из лука, отойдя подальше от юрт. Я — наследник. О всемогущее Небо, наследник чего?
Он вынул из колчана другую стрелу.
Я не должен стать причиной гибели народа отца. Я не убью их. Я найду их, и… Он опустил лук.
Вернусь? Что будет дальше, я знаю. Или останусь там? Как? А мой отряд, они что?
Субетай смотрел на мягкие, спокойные линии холмов, на сосны, растущие на склонах. В земле крылатых оленей пока тоже покой. Пока он не привел туда монголов, и тогда все кончится, как все кончилось для Илеэнэ. В траве будут лежать мертвые, которых родные не успеют похоронить.
Он прицелился и выстрелил.
Что я могу? Хотя бы не доставлять никаких сведений о народе отца. Если Чингис-хан не узнает о нем сейчас, неизвестно, когда вновь пошлет туда разведку. Спешки нет.
Я хорошо служил моему хану. Мой хан убил моего отца, но я ему служил. Я не буду помогать ему убивать моих родичей.
Я не сам это придумал. Небо дало мне знак. Я должен ехать и не должен вернуться. Мне некуда, не к кому возвращаться.
Субетай приветственно махнул рукой проезжавшим всадникам. Потом подошел к сосне, по которой стрелял, и вытащил стрелы из ствола.
Что такое потеря нескольких мужчин для монголов? Каждый день кто-нибудь гибнет.
Кроме Субетая есть другие послы.
Ну что же… Мать, казалось ему, должна понять, где он. Так или иначе, она не останется одна.
Семьи у него нет.
Все. Не о чем жалеть.
— Тебе пора съездить к святому источнику, — сказал шаман, когда Субетай вернулся к юртам. Субетай не советовался с шаманом в последнее время. Он был уверен, что шаман знает, что он обдумывает и на что решается.
К святому источнику Субетай отправился на следующий день. Наступал рассвет, но небо было как будто покрыто черной пылью. Ветер гнал редкие облака прочь. Снизу они уже окрасились красным, но наверху было еще темно, и верхний слой разорванных облаков был почти черен.
О Небо, будь судьей, я не хотел этого.
Внизу, на земле, было спокойно. Безветренно.
Впереди неожиданно показалась отвесная скала. Этого не могло быть, но ее не было видно издалека. Почему-то Субетай подумал, что, как только он принял решение остаться в земле отца, его судьба изменилась. Он не может повернуть назад, даже мысленно, уже ничего не вернешь.
Источник находился почти на вершине одной из двух скал, между которыми текла река. Субетай поднялся по тропе. Ключ бил прямо из скалы, стекал откуда-то сверху. Ниже, на уровне тропы, образовалось озерцо. Священные места нельзя осквернять тяжелыми мыслями, и Субетай не думал об отъезде, пока пил из источника и умывался.
Потом он вернулся вниз, к тихой речке.
Свое рождение он не выбирал. Он как эта река, заперт. И хотел бы выйти из берегов, да вокруг горы.
Вода была такая спокойная, что камни на дне были четко видны, они были даже ярче камней на берегу. Но неподвижная вода не заросла тиной.
Холодный темный рассвет. Холодные ясные воды реки. Быть бы камнем, подумал Субетай. Ничего не чувствовать.
Ему опять послышался предсмертный крик Илеэнэ. Он закрыл глаза.
Когда Субетай поднял голову, стало легче. Камни стали светлее. Облака бледнее и реже. Небо было спокойным.
Сборы и проводы отряда были обычными. Никто не мог знать, что об этом дне Субетай не осмеливался мечтать, что он ждал его много лет.
* * *
Неширокая речка была стремительной. Ее берега были из гальки, под ногами поблескивали чешуйки слюды. Брод нашли не сразу, немного ниже по течению. Когда отряд переходил реку, лошадей едва не сбивало с ног.
Светало. Постепенно река расширилась, стала спокойной. Река и берега были закрыты туманом. Туман то расступался, давая рассмотреть воду и противоположный берег, то останавливался в ветвях росших на том берегу елей, то оказывался прямо под ногами. С рассветом он понемногу становился прозрачным, бледнел, золотился, пока не истаял. До следующего утра, подумал Субетай. Кто увидит его завтра?
— Те, что жили, — сказал шаман. — И те, кто придет. Как мы его видели. Это одно для всех. Ты идешь почти по следам своих предков.
Субетай давно не удивлялся тому, что шаман как будто слышит его мысли.
— Когда я выйду к их земле?
— К земле, где они умерли, ты выйдешь, — пожав плечами, сказал шаман. — К земле, из которой они пришли, — нет.
— Почему?
— Это совсем в другой стороне. Ты хочешь туда?
— Это далеко?
Шаман поджал губы.
— Я должен подумать, поговорить с духами. Если ты этого действительно хочешь. Если просто так спросил, незачем тратить мои силы и время моих покровителей.
Субетай помолчал.
— Мне бы хотелось знать, откуда я точно родом. А не только где похоронены мои предки.
— Ну, знаешь, — откликнулся шаман, — знать, где похоронены предки твоих предков, это тоже не каждому дано. Эти места были их землей, когда Керулен — река была лужицей. А земля, из которой они пришли — что тебе до нее? Там давно может быть пустыня. Или дно великого озера.
— Я хочу молиться их предкам, похороненным на их настоящей родине. Даже если это дно моря, — могилы и духи не исчезают.
— Живые пусть думают о живых, так я тебе скажу. Хватит ли у тебя сил молиться за людей, всех, твоих, которые за века там поумирали? Я не шучу.
Отряд выехал в долину, когда солнце стояло уже высоко.
