на небо унесли, товарищ комсомолец?! – и, повернувшись к двери, крикнул: – Смирнов! Этого расстрелять как предателя! И найти, достать из-под земли сбежавшую, опаснейшую контрреволюционерку!
Совершенно случайно оказавшийся в чрезвычайке комиссар Смирнов нехотя отправился исполнять приказ, взяв с собой ещё двух рядовых сотрудников и уводя с собой приговорённого к расстрелу чекиста.
* * *
16 августа вечером, когда стало темнеть, второй батальон построился на берегу Нейвы, и Георгий Глухих дал команду выступать. И батальон двинулся в ночную темноту, через мост, преодолевая подъём на гору Ялуниху [21]. А сзади ещё долго слышались напутственные крики провожающих.
«Никто меня не провожает! – с горечью подумал Роман. – Все друзья, родные в деревне и не подозревают, что, может, мне с ними воевать придётся. Серебряков рассказывал, что в деревнях Советы не поддерживают, крестьяне переходят на сторону белых… Несознательный элемент!»
Подумал, и тут же себя успокоил: «Ничего. Вот дядя уже который год родственников не видит, всё за революцию бьётся, где-то он сейчас?»
Между тем колонна вошла в лес, который сделал ночную темноту ещё темней. Федорахин тронул за плечо ехавшего рядом бывшего фронтовика из местных крестьян Захара Малыгина:
– Как думаешь, сколько мы таким шагом до деревни Ялунино проедем?
– К утру, наверное, будем. Тут если галопом проскакать, можно за час обернуться.
Словно в подтверждение их мыслей раздалась команда:
– Кавалерия, вперёд за командиром!
Вскоре, пока ещё не начало светать, они были уже на подъезде к крестьянским полям, которые начинались от самой поскотины, отделяя деревню от леса, и давали противнику хороший обзор. Останин остановил сотню километрах в трёх от края леса.
– Нужны десять добровольцев! Задача: обойти деревню, и, спешившись, зайти в неё со стороны реки. Если деревня свободна – три выстрела вверх, если занята – всем назад!
Захар с Романом сейчас же выехали вперёд. И вскоре десять всадников на рысях, двигаясь в объезд деревни, выехали к реке. Спешились. Возле коней оставили местного крестьянина, беспалого Савватея. У парня на одной руке не хватало пальцев, за что его так и прозвали. А девять человек под командованием крестьянина-лиханца, фронтовика, младшего унтер-офицера Александра Трусова двинулись к деревне. Медленно продвигаясь, стараясь не шуметь, подошли к крайним к реке избам.
Тем временем на небе появились первые признаки рассвета. Дальше двинулись втроём: Трусов, Захар и Роман, остальным было приказано ждать на краю деревни. Красноармейцы все так же медленно и тихо стали продвигаться по деревне, кое-где пришлось пробираться ползком. Ничто здесь не выдавало пребывания большого количества людей. Вот уже и ворота поскотины…
Вдруг Роман увидел в темноте человеческие фигуры. Сейчас же толкнул в бока Малыгина и командира. Все замерли. Возле ворот, привалившись к забору, в полудреме, с винтовками в руках стояли два человека, а ещё трое спали тут же, распластавшись рядом на земле.
– Здорово, сельчане! – громко пробасил Трусов.
Караульные от неожиданности выронили винтовки.
– Кто командир? Почему спим на посту?
– Нет командира, мы тут сами для охраны вооружились, кто берданами, кто винтовками. Ждём вот вас! Послали вчера в Костино связных, там штаб, – протирая глаза, сказал один из проснувшихся мужиков.
– Сколько вас под ружьём? – продолжал игру Трусов.
– Все здесь, ещё по домам можно человек десять собрать, – отвечал тот же крестьянин.
– Все кулаки?
После этого вопроса стоявший ближе всех к изгороди парень вдруг неожиданно прыгнул через неё и побежал в темноту чернеющего леса. Двое попытались схватить ружья, но Роман с Захаром ударами прикладов опрокинули их на землю. Трусов три раза выстрелил над головами двух других. Из леса с криком «ура» к деревне помчалась сотня. К утру к деревне подтянулся весь батальон.
Глухих, ещё раз допросив захваченный караул, отправил крестьян под охраной в город. Большой привал было решено сделать в следующей деревне, которая называлась Ярославль [22]. Командир со штабом поднялись на пригорок и, наведя бинокль, стали рассматривать лежащую вдали деревню. По всему видать сбежавший караульный наделал там переполоху. В деревне началась большая суета.
– Ну-ка, Спиридоныч, пужни-ка! Покажем, что у нас пушки, пусть поторапливаются! – обратился к Спиридонову Георгий.
Владимир Афанасьевич как знаток артиллерии был назначен её командиром. Из двух орудий по Ярославлю без наводки послали несколько снарядов. Батальон снова двинулся вперёд, и к полудню беспрепятственно занял деревню.
В Ярославле Захара Малыгина вызвали в штаб и назначили вестовым. От него Роман узнал, что связи со вторым батальоном, который должен двигаться по Нейве, практически нет. С биноклем они влезли на колокольню, где стоял командир и смотрел вдаль.
– Драпает кулачьё к своим покровителям, – проговорил Глухих.
Роман поднёс к глазам бинокль: по берегу реки Реж действительно растянулась цепочка людей, бредущих к селу Костино. Неожиданно среди отступающих он увидел знакомого мужика, который ещё зимой приезжал закладывать Бучининым лошадь. Отец пожалел его тогда: «Что-то совсем обеднел Егор. Лошадь продаёт, сына на фронте убили, теперь нужно его семью кормить… Вот уж кого кулаком не назовёшь!»
– Посмотрели и хватит! Идите отдыхать, ребята, завтра, наверное, будет бой. Костино, я думаю, нам так просто не отдадут! – скомандовал командир.
Красноармейцы отправились подыскать себе место, чтобы отдохнуть после бессонной ночи. Но отдыхать долго не дали. Зайдя в одну из крестьянских изб, Роман и Захар выпили по кружке простокваши, съели по куску ржаного хлеба, но чуть прикорнули, как их растолкал командир конной разведки Трусов.
– Пора, ребята! Не хотел вас будить, да снова посылают вперёд проехаться, без вас не хочу. Хорошо вы вчера себя показали, – сказал он.
– А я же сейчас при штабе? – недовольно спросил Малыгин.
– Ничего, я с Георгием договорился, – успокоил отделённый командир. И оседлав коней, та же десятка выехала из Ярославля. Но проехали немного, вёрст пять. Здесь находилась родная деревня Захара Малыгина. К ней-то и подъехали разведчики. Неожиданно раздался залп. Бойцы развернулись и поскакали назад, но одна из лошадей упала.
– Ну, всё, у товарища Косых новый пехотинец появился! – пошутил кто-то из красноармейцев.
– Ничего, реквизируем у кулаков нового коня, – успокоил Трусов.
Вскоре навстречу им на рысях прискакала вся сотня. Повернув коней и рассыпавшись с разных сторон, въехали в Лиханку. Деревня оказалась пуста. Крестьяне сидели, попрятавшись по домам, и ничего не могли или не хотели рассказывать о противнике. Трусова с его командой Останин отослал в штаб с донесением о захвате деревни. Наступил вечер, и бойцы в Ярославле разожгли костры. Кто-то пёк выкопанную на крестьянских полях картошку, кто-то уже наловил рыбы, и от костров шёл запах варившейся ухи.
Федорахин подсел к одному из костров, а Захар отправился в штаб. Из штаба слышалась
