– Вы нашли еще людей? – спросила она.
– Значит, вы не виделись с Гонтаром?
– Пока нет.
– Народу набралось достаточно, чтобы восстановить все ваши фермы.
Она задумалась.
– Скоро я снова навещу вас, – сказала она.
Путники отправились перекусить в Ла-Шатр. Жак отвел Жанну в сторону.
– Это единственная ферма, которую ты вернула к жизни? – спросил он.
Она кивнула, и он продолжил:
– А остальные?
– Я начала кое-что делать в Ла-Шантре. Но рабочих рук не хватало…
– Я видел тебя на ферме, Жанна. Это твое царство. Эти земли твои. Если тебе нужны деньги, у нас их теперь предостаточно. У меня был собственный капитал и до того, как умер отец. А сейчас мы имеем больше двухсот пятидесяти тысяч ливров.
– Мы имеем?
Он улыбнулся:
– Жанна, я принадлежу тебе. Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Даже мое имя, – иронически добавил он. – Ты приняла моих так, словно они твоя ближайшая родня. Разве ты не заметила, что они тебя любят не меньше, чем меня? Сколько стоит поднять ферму?
– На Гран-Палю я истратила около двух тысяч трехсот ливров.
– Жанна! Продолжай! Ни секунды не сомневайся, если тебе понадобятся еще деньги.
Она сжала его руку.
– Хорошо. Я боялась, что ты почувствуешь себя здесь чужаком… – сказала она.
– Чушь какая! Если ты решишь пустить в оборот и долю Йозефа, я доверю его деньги тебе.
– Посмотрим. Я только начала, Жак, и это я вложила деньги в две фермы, которые король подарил тебе. Ты доверяешь мне. Сердце мое радуется.
Он стиснул ее в объятиях. После смерти Бартелеми она никогда с такой силой не ощущала мужскую поддержку.
– Поедем сначала в Ла-Дульсад, а потом уже в Ла-Шантре, – сказала она. – Боюсь, как бы замок не произвел слишком сильное впечатление на Франсуа…
Но восторг, избытка которого она опасалась, испытали все.
Они ходили вокруг этого строения, довольно скромного и заброшенного, с таким видом, словно перед ними заколдованный замок из сказки. Небо подыгрывало, украсив окрестный пейзаж самыми прекрасными нарядами: верхушки холмов голубели, склоны зеленели, первые листочки сверкали серебром, миндальные деревья в цвету тихонько покачивались. Вдобавок небо выпустило ласточек и повелело дроздам петь.
– Жанна… – сказал Жак.
– Хозяйка… – сказала кормилица.
– Матушка… – сказал Франсуа.
И все хором: чего она ждет, почему не восстанавливает Ла-Дульсад?
– Я боялась, что никто не захочет сюда ехать, – призналась Жанна.
Три дня в Ла-Шатре обратились в целую неделю, полную напряженного труда.
Гонтар собрал тех, кто изъявил желание возрождать ферму Ла-Шантре, наполовину перестроенную нанятым Жанной плотником. Рабочих рук было столько, что хватило бы на два хозяйства. Опасаясь потерять или разочаровать людей, Жанна решила взять всех, хотя еще даже не осмотрела другие фермы. Видя, как занята Жанна, Жак решил сам найти еще одного плотника в Орлеане, поскольку мастер из Ла-Шатра в одиночку справиться со всей намеченной работой не мог. А ведь в Ла-Шантре надо было восстанавливать и мельницу.
Жанна вместе с Гонтаром осмотрела две фермы, которые еще не видела и где намеревалась использовать часть нанятых людей: Ле-Пальстель и Ла-Миранд. Оставалось осмотреть еще три, но и сам Господь сотворил мир не за один день.
Как и в прошлый раз, Гонтар взял для охраны двоих вооруженных пиками стражников. Бурная деятельность супругов де л'Эстуаль приводила его в полный восторг.
– Все только и говорят что о вас и о вашем муже! – воскликнул он на обратном пути. – Значит, вы решили оставить Париж?
– Нет, капитан, мы решили вдохнуть жизнь в эти владения.
– Ваш брат приезжал ко мне с расспросами в ваше отсутствие.
Она помрачнела. Воспоминание о Дени отравило радость от путешествия. Воронье карканье заглушает пение синиц.
– Что он хотел узнать?
– Источник вашего богатства, по его словам появившегося внезапно.
– И что вы ответили?
– Что объясняю его вашим замужеством. Я не сказал, что это подарок короля.
– Вы правильно поступили.
– Большой моей заслуги тут нет, мадам. Простите за откровенность, но в вашем брате я не обнаружил тех достоинств, которые внушили мне уважение к вам.
– Выскажитесь яснее, капитан.
– Я боюсь оскорбить вас.
– Только ложь может меня оскорбить.
– Вы с гордостью говорили Журде о своих крестьянских корнях. Вы стали баронессой благодаря замужеству. Но я не понимаю, каким образом ваш брат стал графом д'Аржанси.
Жанна не ответила. Если Гонтар знал, ответ не имел смысла. Если нет, не стоило затрагивать неприятную тему. Довольно и того, что ей еще придется рассказать об этом Жаку.
– Я считаю его дамским угодником. Не мне судить, но боюсь, он уже использует в своих целях ту любовь, которую вы завоевали в здешних местах.
– Что я могу поделать?
– Очевидно, ничего. Вы меня спросили, я ответил. Однако есть и еще кое-что.
– Я слушаю.
– Он и его гостеприимный хозяин Докье в сентябре с большой пышностью принимали Жоффруа де Лонгейля. Это брат кардинала Ришара Оливье де Лонгейля, который является одним из приспешников дофина. Боюсь, ваш брат в конце концов начнет злоумышлять не только против местных, но и против монарха.
– Вы известили короля?
– Это мой долг, мадам.
– И вновь скажу: вы правильно поступили, капитан.
– Погодите, – продолжал Гонтар, который выказывал явное доверие к ней, поскольку к ней благоволил король, – это еще не все. Жоффруа де Лонгейль приезжал просить денег для дофина Людовика.
Жанна на мгновение удивилась, каким образом Гонтар узнал все это, но потом догадалась, что слуг в замке, где гостил ее брат, наверняка подкупили, чтобы они шпионили в пользу Гонтара и короля.
– Докье, который связывает свое будущее с тем днем, когда дофин наследует отцу, естественно, раскошелился. Не знаю точно, какую сумму он дал, но не меньше двух тысяч экю. Между тем ваш брат, который, судя по всему, сам очень нуждается в деньгах, смог выложить лишь несколько лиардов. Нетрудно себе представить, как он жаждет отличиться в глазах дофина и как бесится из-за нехватки средств.
– Вы хотите сказать, что деньги, которые у него на глазах вкладываются в соседние фермы, могут разжечь его аппетит?
Отныне она чувствовала себя связанной с Гонтаром и радовалась этому: если Дени попытается вызвать ее на ссору, капитан окажет ей вооруженную поддержку.
– Я хочу сказать, мадам, что отделаться от него будет трудно. Этот человек предпринимает отчаянные усилия, чтобы добиться благосклонности дофина.
– Благодарю вас за предостережение, капитан.
Они подъехали к первой ферме, Ла-Миранд. Большая часть ее была в лучшем состоянии, чем предполагала Жанна, однако хлев и соседние постройки, назначение которых она не смогла определить, сгорели от удара молнии. Здесь нужны были не только плотники, но и каменщики, да еще десяток работников.
Ле-Пальстель же, напротив, большой работы не требовал: судя по внешнему виду, здесь можно было селиться чуть ли не сразу. Плотник мог бы укрепить крышу и двери в присутствии жильцов.
Жанна, Гонтар и оба стражника вернулись в Ла-Шатр. Жак уже приехал и познакомился с Гонтаром. Видимо, городской старшина и капитан лучников внушил ему уважение, поскольку он тут же пригласил его вместе поужинать.
– За столом познакомитесь со всей нашей семьей, – сказал ему Жак.
Он сообщил Жанне, что плотник из Орлеана приедет завтра и сразу примется за работу в Ла-Дульсаде. Похоже, Жаку больше всех не терпелось восстановить замок.
Следующий день был просто сумасшедший: нанимали людей, решали, как перестраивать каждую ферму.
Жанна жаждала обрести покой улицы Бюшри. Опьянев от свежего воздуха и новых впечатлений, Франсуа осмелел и громко требовал лошадь и собаку. Абигейл и Йозеф узнавали мир и пытались решить, какое место могут занять в нем, ибо, став христианами, получили право владеть землей. Они с восхищением срывали первые стебельки и блаженствовали в полях, словно в раю. И Жак, главное – Жак, который дышал только спертым воздухом меняльных контор и никогда не пачкал тонких рук землей, сразу же проникся любовью к новому владению. Жанна была поражена всем этим.
Она давно смирилась с презрением горожан к вилланам[13], грязнулям, земляным кротам, об этом вскользь упомянул даже король, рассуждая о необходимости вновь заселить деревню. Внезапно она обнаружила, что теперь, когда прежние сервы[14] исчезли, а сеньоры обеднели за годы войны, жители городов почувствовали свою зависимость от крестьян. Мука стала редкостью, говядина дорожала вдвое каждый год – вот все и изменилось: по сути, горожане стали сервами вилланов.
Жанна решила наконец рассказать Жаку о своем брате. Он выслушал ее с озабоченным видом.
– Этот человек тебе не брат. Во всяком случае, как я это понимаю. Его присутствие в здешних местах создает у меня ощущение, что мы возводим нашу хижину рядом с волчьим логовом, – сказал он.
