— Я…
— Враги повсюду. Зачастую в руках у них не сабли, а пергамент, мотыга или шелк. Каждый кхмер для нас — враг, и я буду обращаться с ними соответственно. Это не доставляет мне особой радости, но именно так и можно сломить врага, именно так и можно управлять покоренным королевством. Нужно отнять у них гордость, покой, притязания. Нужно показать им, что смерть может настичь их в любой момент, — только в этом случае они будут благодарны за то, что просто продолжают жить. — Индраварман вытер кровь, которая продолжала сочиться из раны на его плече. — Я вижу сомнение на твоем лице, Асал. Да, кхмеры — тоже индуисты и поклоняются тем же богам, что и мы. Я восхищаюсь их храмами и считаю, что нас с ними многое связывает. Но наш народ живет у моря. Мы торгуем, пиратствуем. Мы выживаем, но не благоденствуем. К северу от нас с каждым днем крепнет Вьетнам, а здесь, на юге, кхмеры строят города, которые превосходят все, что построили мы. А с запада на наши территории вторгаются сиамцы. Мы зажаты со всех сторон. И если мы не вырвемся, как сделали это сейчас, наш народ просто прекратит свое существование.
Асал кивнул, хотя на самом деле ему казалось, что Индраварман все же получает удовольствие от своих военных кампаний, а его философские рассуждения являются всего лишь попыткой оправдать или даже как-то облагородить решения, которые он уже принял.
— Тогда почему вам не нанести удар по вьетнамцам, мой король? — спросил Асал. — Они кажутся более слабыми, чем кхмеры.
— Потому что у кхмеров есть золото и серебро. Потому что они размякли в своем стремлении ублажать богов. Чтобы построить Ангкор-Ват, потребовалось пятьдесят тысяч кхмеров и тысяча слонов. Только представь себе все это! Такая сила могла бы нас рассеять, но вместо этого они построили какой-то храм. По Рейм был прав — пришло время завоевать их. Лучше сразу нанести удар и сокрушить врага, не упустить представившийся шанс.
— Так что же делать с пленниками, мой король?
Индраварман стиснул зубы.
— Пленниками или врагами? Они собирали армию, чтобы напасть на нас. За это я закопаю их по горло в грязь, в их драгоценную землю. И пусть все кхмеры видят, что будет с теми, кто выступает против меня.
Асал взглянул на мужчин, продолжавших стоять в воде. Наверное, кое-кто из них только что умер от ран, потому что их, похоже, стало меньше. А в глазах тех, кто выжил, Асал увидел упрямство и вызов. Им было бы лучше, подумал он, не показывать так открыто свою ненависть.
— Расскажи мне о твоей женщине, — сказал Индраварман, снимая головной убор в форме перевернутого цветка лотоса, который он всегда надевал перед битвой, как и все его люди.
Большинство из этих доходивших до плеч головных уборов было сверху украшено цветным шелком и раскрашенными бусинками, а у короля на нем был еще и ряд золотых шариков.
— А что о ней сказать, мой король?
— Мой подарок ублажает тебя?
— Да, ублажает.
— Не повезло ей, этой кхмерской женщине. Когда мы атаковали, она как раз собиралась выйти замуж. Ее будущий муж был убит.
Асал покачал головой:
— Я этого не знал.
— Но мы подоспели как раз вовремя, чтобы сделать ее мужем тебя, — рассмеявшись, добавил Индраварман.
— Она…
— Думал ли ты когда-нибудь, что у тебя будет кхмерская жена? Да еще и такая красавица, как эта? — Индраварман хлопнул себя по бедру, продолжая усмехаться. Затем он позвал своего махута, приказав ему выводить слона на берег. — Этим-то и хороша власть, Асал, — сказал он. — Видишь что-то красивое и берешь это. Будь то королевство или женщина.
— Да, мой король.
— Тогда доставляй мне радость, как она доставляет радость тебе. Делай это, и тогда будешь жить счастливо.
Асал смотрел, как Индраварман возвращается на берег, по пути отдавая приказы. Глядя, как пленных выволакивают из воды, он подумал о Воисанне. Он вспомнил ее слезы, вспомнил, как она боялась его, хотя он не собирался причинять ей никакого вреда. Внезапно ему захотелось сказать ей, что он сожалеет о ее горе, что он тоже пережил много страданий и понимает, как ей больно. Конечно, она ненавидит его, но он не хотел, чтобы его ненавидели, — по крайней мере она.
Чувствуя себя испачканным, как будто несправедливые поступки запятнали его, Асал соскользнул со своего слона в прохладную воду. Сняв свой головной убор, он швырнул его на берег, а затем поплыл на глубину. Распустив узел волос, он провел по ним руками, словно желая смыть покрывавшую его грязь.
* * *
В лагере Джаявара, спрятавшемся в глубине джунглей, маленькая рука держала украшенное искусной резьбой древко копья. Опустилась ночь, и тень вновь отправилась странствовать в темноте, обследуя обширную территорию лагеря и прилегающую к нему. Местность была ровная, здесь было много рек, озер, деревьев и диких животных. Там, в Ангкоре, люди считали себя очень могущественными. Но здесь, в джунглях, таких густых, что даже днем невозможно было что-то разглядеть на расстоянии двадцати шагов, правили звери, обитавшие в непролазных зарослях гиббоны, лангуры[2], тигры, леопарды, олени, кабаны, слоны, крокодилы, кобры, птицы-носороги и зимородки, и их крики постоянно нарушали тишину ночи.
Тень сожалела, что Джаявар и Аджадеви покинули лагерь. Они уехали без предупреждения, разом пропав вместе с группой отборных воинов. Никто, похоже, не знал, когда принц собирается вернуться, хотя поговаривали, что на его путешествие в Ангкор и обратно уйдет много дней. Судя по всему, Джаявар появится так же неожиданно, как и исчез, но уже с гораздо большим отрядом.
Во тьме послышались голоса, и тень отступила в гущу зарослей бамбука. Голоса стали громче, и вскоре показались два кхмерских воина, обходившие лагерь дозором. Часовые были крепкими и мускулистыми, но очень шумными. Они не знали, как стать частью джунглей, а тень родилась здесь, хотя потом ее отсюда забрали и вернули в родные места совсем недавно. В Ангкоре многие рабы могли выкупить себе свободу, но тень попала в плен в горах на востоке, и хозяин ей достался жестокий. Свобода казалась ей несбыточной мечтой — по крайней мере до нападения чамов.
Кхмеры прошли мимо, болтая так, словно они были в Ангкоре на петушиных боях. Они были всего в пяти шагах от тени, даже не догадываясь о ее присутствии. «Ну разве такие недоумки могут быть свободными людьми? — удивлялась тень. — Почему я раб, если могу видеть гораздо больше, чем они?»
Луна зашла за тучу, и в джунглях стало темнее; тень продолжала оставаться в зарослях, раздумывая, когда может вернуться Джаявар. Принц ушел с десятком воинов, но вполне мог действовать и один. Десять человек, если они такие же, как эти часовые, будут скорее обузой, чем преимуществом.
Значит, принц дальше пошел один, решила тень. И если он будет недостаточно осторожен, джунгли поглотят его.
На самую высокую из обзорных площадок храма Ангкор-Ват можно было попасть лишь по одной из четырех каменных лестниц с очень крутыми ступенями. Расположенные на северной, восточной, южной и западной сторонах похожей на пирамиду башни, лестницы эти были узкими и весьма опасными. Упав с них, можно было расшибиться насмерть.
Воисанна раньше уже несколько раз взбиралась на эту террасу, но никогда еще не была так озабочена мыслями об опасности этого восхождения. На середине пути ей захотелось просто откинуться назад и полететь вниз. Она наверняка разобьет голову о камни. Но когда она застыла на месте, шедший впереди нее Асал тоже остановился и посмотрел на нее сверху вниз. Их взгляды встретились, и он едва заметно кивнул ей. Она поняла, что он подбадривает ее, но делает это скрытно, как будто опасаясь чамского короля, который в сопровождении Тиды вел их сейчас к вершине башни. По непонятной для нее причине эта мысль почему-то заставила ее кивнуть ему в ответ, после чего они продолжили свой путь.
В конце лестницы находился красиво украшенный вход, который вел в коридор. По обе стороны от этого входа на широких каменных колоннах были вырезаны фигуры апсар высотой в три фута. Индуисты считали их духами воды и облаков, воплотившихся в тела прекрасных женщин. Воисанна всегда восхищалась апсарами; в детстве отец рассказывал ей, что они в небесных дворцах развлекают своими танцами богов и души павших в бою героев. Также отец ее говорил, что в Ангкор-Вате почти две тысячи таких апсар: они разные, хотя все выглядят счастливыми, на всех изысканные наряды, и все танцуют. Апсары на этих колоннах напоминали женщин, живших в королевском дворце для развлечения кхмерских королей. Воисанна подозревала, что теперь они же ублажают короля чамов.
Хотя Воисанна иногда ощущала себя бессильной, как и любая женщина, ее долгое время утешало осознание того, что создатели Ангкор-Вата уделили здесь такое внимание женщинам. Помимо многочисленных апсар, по всему комплексу встречались резные изображения дэват. Эти женщины-стражники обычно изображались стоящими лицом к зрителю. Кажется, что они о чем-то задумались, иногда слегка наклонившись вперед. Некоторых дэват изображали с соколом на плече. На вершине храма Ангкор-Ват, как и в других его уголках, все говорило о том, что женщин здесь почитают.
