Два больших лукошка с грибами были собраны и доставлены на кухню, где вечером под аплодисменты собравшихся детей их порезали, изжарили и съели без остатка, превратив ужин в лучшее событие дня; Фридрих с пасмурным лицом успел до темноты закончить свой плотницкий ремонт, а Матильда Францевна завершила длинное и обстоятельное письмо брату Вилли, которое наутро было послано в Германию. Вот это то письмо, оказавшееся судьбоносным, и положило начало череде драматических происшествий повлиявших на жизни каждого из них.
В конце XVIII века территория, где сейчас находится Германия, была неудобной и опасной для жизни частью Европы. Незатухающие войны прокатывались через нее одна за другой, разрушая нестойкие государственные образования и вконец разоряя остатки уцелевшего населения. Поэтому когда в 1762 году до изнуренных и бесправных немцев дошел слух о манифесте Екатерины Великой, дарующей им блага и вольности в степях к востоку от Волги, они встрепенулись. Императрица хорошо знала своих бывших соотечественников, их трудолюбие, организованность и бережливость, и потому была уверена, что они превратят эти дикие, недавно отвоеванные земли в процветающие житницы Российской империи. Так и случилось. В поисках лучшей доли в суровые и дикие равнины потянулись тысячи переселенцев из западной Европы. Среди откликнувшихся на призыв были и предки Зиглеров. Однако, только самые предприимчивые, не боящиеся риска, а может наиболее отчаявшиеся, уехали искать счастья в России; большинство же осталось на своей родной земле в Тюрингии. Они продолжали быть частью Германии, укрепляя ее своим трудом, смекалкой и ратной доблестью. Одна из ветвей этих исконных, коренных Зиглеров обосновалась в деревушке на откосах сланцевых гор недалеко от города Майнинген. Не вечно длились тяжелые времена, наступила эра гражданских свобод и уважения частной собственности; Зиглеры разбогатели. На широких пастбищах нагуливался принадлежавший им крупный рогатый скот, на черноземных почвах произрастала посеянная ими пшеница и в роскошных буковых лесах, покрывающих холмистые склоны, охотились они на оленей и кабанов. На протяжение нескольких поколений проживал иx род в большом деревянном доме с крутой крышей, занимаясь сельским хозяйством, но связь со своими соплеменниками на восточном рубеже Европы они не теряли и поддерживали через века.
Нежный утренний ветерок шевелил странички письма Матильды Францевны, уже неделю лежавшим распечатанным на дубовом письменном столе в кабинете Вилли Зиглера. Окна на втором этаже были раскрыты настежь по причине летнего времени и табачный дым, накопившийся с прошлой ночи, успел выйти наружу. Рядом с письмом покоилась раскрытая книга по агрономии, которую хозяин читал уже второй месяц и его очки в серебряной оправе положенные туда вместо закладки. Такими книгами были набиты два шкафа и отягощены бесчисленные полки, уходящие под потолок. Из комнаты вела дверь в спальню хозяев, вместительное квадратное помещение, посередине которого стояла большая резная кровать с четырьмя полированными столбиками, поддерживающими вельветовый балдахин, а вдоль стен — три основательных платяных шкапа, изящный туалетный столик с овальным зеркалом и несколько мягких кресел на гнутых ножках. Было позднее утро и спальня была пуста; Вилли и его верная жена и подруга Магда были в полях, управляя своим хозяйством и окрестную тишину нарушал лишь визг токарного станка, доносящийся из столярной мастерской внизу. Сегодня два их внука Курт и Гюнтер, отпрыски погибшего первенца хозяев, смышленые юноши лет пятнадцати, выполняли в мастерской срочную работу, вытачивая спицы для тележных колес. Они вместе с их матерью Амалией разделяли хозяйский дом и бабушка с дедушкой в них души не чаяли, обучая всему, что знают. Вилли и Магде было по пятьдесят, когда разразилась Мировая война. Призвали всех троих их сыновей; было им примерно по тридцать лет и у каждого из них к тому времени была семья. Их старший сын умер в мучениях во Фландрии во время газовой атаки, их средний сын потерял руку в битве на Марне, а их младшенький — счетовод по образованию — попал в интенданство и вернулся домой без царапины. Уцелевшие сыновья проживали неподалеку в деревне Кюндорф и принимали активное участие в управлении der Bauernhof, фермой, которую они справедливо считали своей. Везде нужны были руки, их не хватало, но хозяева предпочитали работать сами, используя наемный труд в случае крайней необходимости. Потому — то письмо старшей сестры заинтересовало Вилли, но все ему было недосуг обсудить его содержание со своей женой. Удобный момент наступил поздно после захода солнца, когда они мирно сидели в знакомой нам спальне. Они готовились ко сну и переоделись в ночные сорочки и домашние халаты. Из своей разукрашенной керамической кружки Вилли смаковал остатки пива, которое он не допил за ужином, а Магда, пристроившись в уютном кресле возле напольной электрической лампы, штопала его износившиеся носки, снаряжая мужа в завтрашний поход. Ночная прохлада веяла из открытого окна; на темно-синем небе высыпали яркие крупные звезды и поднимающаяся луна бросала неверный желтоватый свет на гряду невысоких, лесистых гор. Вилли, кряжистый и неуклюжий мужчина с веснушчатым лицом и коротко подстриженными рыжими волосами, в которых трудно было разглядеть его седину, стоял лицом к каминной полке любуясь своей коллекцией гномов, которых он собирал с детства. «Genug für Sie zu trinken, Liebe. Es ist schädlich für die Gesundheit», («Достаточно тебе пить, дорогой. Это вредно для здоровья»), проворковала его заботливая подруга. «Du hast Recht,» Вилли проглотил последний глоток и послушно поставил пустую кружку на стол. «Ты права. У меня живот вырос.» «Что ты будешь отвечать твоей сестре?» Магда отложила свою работу и выпрямилась в кресле. Она была высокой, сухопарой блондинкой с ясным и пронзительным взглядом светло-серых глаз. Поправив свое скривившееся на носу пенсне, она продолжила назидательным тоном, «Матильда могла бы лучше воспитать своего сына. Будь я на ее месте, я бы не позволила Фридриху жениться на русской. От этого у них все беды. Немцы, уехавшие в Россию, проклинают ее; немцы, уехавшие в Америку или Австралию очень довольны.» «Сердцу не прикажешь,» неприятности и жизненные передряги сделали из Вилли своего рода философа — теоретика. «Но у него хорошая, надежная жена.» «А собственность?» голос Магды почти зазвенел от ярости. «Они потеряли все, что имели, кроме коттеджа в Финляндии.» «Большевики долго не продержатся. Все пострадавшие скоро получат назад свое имущество,» Вилли с сожалением посмотрел на свою пустую кружку. «Не похоже,» Магда была реалистом. «Русские не смогли дать им должный отпор и позволили захватить страну. Ты ведь знаешь, что после войны большевики повылезали по всей Европе, но народы организовались и усмирили их; помнишь какие бои были у нас в Баварии?» Оба замолчали; Магда сняла пенсне и закрыла глаза, а муж ее, опустив голову, присел на краешек кровати. «Матильда должна радоваться, что она в безопасности, что ее семья не пострадала и все они успели унести ноги из Петрограда,» Магда говорила усталым голосом, не открывая глаз. «Из-за революции они обнищали, как и все немцы, которые застряли в России. Мы должны им помочь.» «Мы можем посылать им небольшие денежные пособия или продовольствие,» нерешительно предложил Вилли. «Не годится. Почтовые посылки очень дороги и там невозможно сэкономить, а из наших знакомых никто не ездит в Финляндию. Денежные переводы со временем станут обременительны для нас, унизительны для них и в дальнейшем будут вызывать негодование.» «Тогда, что же?» Вилли почесал в затылке. «Пусть приезжают и работают у нас. Они прокормят сами себя. Немцы — всегда немцы. Немецкая лоза привьется на любой почве, тем более на немецкой. Сколько их там? «Не так уж много.» Вилли посчитал и вытянул семь пальцев. «И немцев из них только четверо.» Магда чуть-чуть поколебалась. «Ничего. Я видела русских военнопленных в концлагере в Силезии. Они благонравные люди. Привыкнут и эти. Поселим их в Айнхаузен на нашей молочной ферме. Там есть заброшенный флигель. Они сами приведут его в порядок. Наши внуки и ты им помогут. Справишься?» Она грозно посмотрела на мужа и тот затрепетал. «Конечно.» «Прекрасно. Пиши им письмо. Спроси устраивают ли их наши условия. Не забудь упомянуть, что в Германии сильная инфляция и деньгами им платить не имеет смысла.» Магда встала, гибкая и сильная, и подошла к окну, как бы обдумывая все, что она сказала. Белая, яркая луна поднялась на середину неба, заливая ночь призрачным сияньем. Где-то в тишине звонко щелкали соловьи. Она повернулась к мужу, одарив его призывной улыбкой. «Ты стал забывать о своей киске,» игриво поманила она пальчиком. Вилли без колебаний выключил свет.
Долгожданный ответ прибыл в домик Зиглеров в Ювяскюля ранней осенью, когда его обитатели засомневались придет ли он вообще. Был обычный будний день, в воздухе кружились снежинки, свинцовое низкое небо хмурилось и дышало холодом и грунт заледенел, покрывшись порошей до следующей весны. Продолговатый синеватый конверт с орлом и приклеенной в углу почтовой маркой стоимостью 20 миллиардов вызывал недоумение. «У них там гиперинфляция,» объяснила всезнающая Матильда Францевна. «Посмотрим, что пишет Вилли.» Она затворилась в своей комнате на крючок, села к столу и, водрузив очки на нос, углубилась в чтение. Через час, когда вся семья сидела за накрытым столом, предвкушая ужин, старая дама вышла с непроницаемым лицом и, взмахнув рукой с конвертом, громко объявила, «Они нас принимают!» Все заулыбались, чей-то голос выкрикнул «Ура», а Аня с Сережей захлопали в ладошки. Матильда Францевна сделала паузу и добавила голосом потише, «Не все так просто. Обсудим после еды.» Не прошло и пятнадцати минут как все присутствующие дружно и молча проглотили горячую пищу, всосали компот и чай, и замерли над пустыми тарелками, устремив на нее свои вопросительные глаза. Матильда Францевна, отложив ложку в сторону и аккуратно промакнув салфеткой губы, пустила конверт с письмом по кругу. Те, кто понимали немецкий, читали его, а те кто нет, просто разглядывали крупный и загогулистый почерк ее брата. «Германия это страна, в которой прошла моя молодость,» начала говорить бабушка; ее глаза заискрились, морщины разгладились, румянец появился на ее щеках; восторг охватил почтенную даму; время для нее повернулось вспять, унося ее в безмятежную юность. «Это замечательная страна поэтов и мыслителей, писателей и композиторов, ученых и изобретателей; Германия самая живописная страна в мире, но Тюрингия, куда мы переселяемся, превосходит все окружающее. Тюрингия это земля княжеских владений, великолепных дворцов, парков, музеев, библиотек и театров. Мы не будем там скучать.» «Pядом есть горнолыжный курорт Оберхоф,» с важной миной на лице вставил Борис. «Как здорово,» засмеялась маленькая Аня и заявила, «Xочу в Германию.» «О чем вы говорите, мама?» Фридрих был явно раздосадован. «Вы понимаете, что мы не туристы, а голодранцы? Мы будем работать за пропитание у богатых родственников и жить непонятно где. Как вы смотрите на это?» Подавленное молчание было ему ответом. «Там нас ждет обеспеченный кусок хлеба и крыша над головой. Там есть будущее,» неуверенно вякнула Зинаида Андреевна, путаясь в словах и не желая принимать решение. «У нас здесь дети в школе,» возразила ее сестра. «Им надо учиться, а не убирать коровий помет.» «Какая там школа не знаю, какая здесь школа я знаю,» высказался Фридрих. «Наших детей в местной школе пока никто не трогает; пусть продолжают учиться. Сергею и Борису осталось всего полтора года. Закончат — тогда и поедем.» «Еще два года мы здесь не продержимся,» обеспокоилась Матильда Францевна. «Там же есть работа, жилье и питание для всех нас.» «У наших детей способности. Какое будущее ждет их на коровьей ферме?» Наталья Андреевна стояла на своем. «Мой сын первый в классе по математике!» «У нас еще есть деньги в банке и жизнь здесь дешева,» Зинаида предлагала свой план. «Оставим наших юношей в лицее до окончания под присмотром кого — то из нас, а остальные отправятся в Тюрингию, начнут работать и устраиваться на новом месте. Неплохая идея?» Она замолчала, ожидая одобрения. «Может быть,» у Фридриха на лице появилась гримаса страдания. «Я должен поехать к ним в Зюльцфельд и посмотреть.» «Ты не можешь ехать без меня,» строго сказала его мать. «Ты плохо говоришь по немецки и Вилли мой брат.» «Согласен. Даже если все будет идти без помех, то оформление только иммиграционных виз займет много месяцев. Нельзя ждать молниеносного переезда. Но вначале туда следует съездить, познакомиться и посмотреть. Все согласны с этим?» Фридрих посмотрел каждому в глаза. Ответом было молчание. «Папа, привези нам из Германии открытки,» неожиданно попросил Борис. «А мне — вишневый штрудель», заказала Аня. Все рассмеялись. «Составляйте список,» помрачневший Фридрих поднялся со своего места и потянулся всем телом, захрустев суставами.
