Позднее я заметила, как отец с Макбетом отсели в сторону за маленький ломберный столик. И если бы Боде не подозвал меня, я бы никогда к ним не подошла. Они играли в шахматы, а я наблюдала за ними. Отец сделал непродуманный ход, подставив под удар одну из ключевых фигур, и Макбет «съел» ее.
— Наверное, относительно следующего хода мне придется посоветоваться с дочерью. Вряд ли она допустит такую ошибку, — Боде покачал головой. — Наверное, начинает сказываться действие французского вина.
Но что таилось за этой шахматной партией? Рука Боде была тверда, и партию еще вполне можно было выиграть.
— Если хочешь, можешь уступить свое место госпоже, я буду польщен, — ответил Макбет.
Похоже, выпитое вино уже и на меня начинало оказывать свое влияние, так как я согласилась, хотя и играла весьма скромно. Макбет и Боде встали, и мой отец пододвинул мне плетеное кресло, а сам отправился приветствовать очередного гостя.
Я опустилась в кресло, кинула взгляд на доску, а затем посмотрела на Макбета. В свете пламени крупные черты лица, глубоко посаженные глаза и высокий рост еще явственнее выдавали в нем норвежские корни. Несколько прядей было заплетено в косички; и я начала гадать, кто бы мог это сделать — его жена или любовница. Его правая щека до самых губ была прорезана шрамом. Мы встретились взглядами, и я отвела глаза в сторону.
Изучив позицию на доске, я поняла, что существует несколько способов защиты основных фигур и игрового пространства. Все фигуры были вырезаны из камня с мельчайшими подробностями, включая расшитую одежду, кольчуги, глаза и выражения лиц, и даже плетеные кресла, подобные тому, в котором я сидела сама.
— Очень красивые, — заметила я. — У моего отца есть шахматы, вырезанные из дуба и ореха, но они гораздо грубее. Это кость?
Макбет кивнул:
— Бивни и зубы моржа. У меня есть очень похожие дома.
— Дома?.. В Морее? — осторожно осведомилась я.
— Я живу здесь, неподалеку. У нас с женой здесь дом.
— Так твоя жена тоже из Морея?
— Нет, из Оркни, — лаконично ответил он.
Значит, у него были крепкие связи с эрлом Торфином и через жену. Почему Боде захотел, чтобы мы побеседовали в столь интимной обстановке, если я была уже помолвлена? Я не могла этого понять.
— К тому же ты оказался при короле. Я слышала, он тебя усыновил, — я наклонила пальцем своего короля.
— Будучи его стольником, я часто бываю при дворе. Твой ход, госпожа.
Я подняла пешку в форме воина со щитом и в шлеме. Я играла фигурами сливочного цвета, слегка подкрашенными тушью для выделения деталей. Фигуры Макбета были покрашены в темно-красный цвет.
Он постукивал пальцами, не сводя с меня глаз. Воспользовавшись случаем, я передвинула пешку и напала на его офицера. Макбет молча приподнял бровь и выдвинул из заднего ряда ладью, которая заняла место между офицером и моей королевой. Этот ход ставил под удар сразу две мои фигуры, и я его не предвидела.
Я нахмурилась. Спасая одну фигуру, неизбежно теряешь другую. Склонившись над доской, я долго изучала ситуацию и наконец решила «съесть» его ладью своей королевой. Я передвинула ее на клетку ладьи, убрала битую фигуру и посмотрела на Макбета.
Он грациозно склонил голову и поднял руку над доской. У него были длинные подвижные пальцы. Он взял своего красного коня, затесавшегося между моей пешкой и офицером, передвинул его на поле моей королевы и убрал ее с доски.
— Берегись, госпожа, — пробормотал он, — порой королеву может захватить и непритязательный воин.
— Не слишком ли дерзко дня того, кто играет моржовыми зубами?
— Возможно, — похоже, его развеселило мое замечание. — Госпожа Ру — я слышал, тебя предпочитают так называть? Странно, что гэльскую королевну называют саксонским именем. Это как-то связано с рутой?
— Ру, — ответила я, не отрывая взгляда от доски, — королева… печали.
— В честь древнего ирландского предания о Дейрдре и трех печалях? — поднял брови он.
— Это имя дал мне саксонский священник, когда я была еще маленькой.
— Грюада, — пробормотал он. В его устах мое имя звучало нежнее. — Существует еще одно предание о женщине, носившей такое же имя. Грюада Грианшолес — дама с сияющим лицом, в которую был влюблен великий герой Фианна Кухулайн.
— В кого он только не влюблялся! — ответила я.
Макбет рассмеялся:
— Тебе подходит это имя. Но такие красавицы не должны думать о печали.
— А твое имя? — Я устало подняла глаза. — Оно у тебя редкое. Более того, сегодня я слышала, как саксы говорили о тебе как «о короле с заморским именем».
— Для гэлов в нем нет ничего странного. Все считают его родовым именем, но на самом деле это не так. Просто все предшествовавшие дети моих родителей погибали, а я, хоть и родился до срока, выжил. Поэтому меня и окрестили «сыном жизни» в надежде на мое благополучное будущее.
— Лучше быть названным в честь жизни, чем в честь печали.
— Печаль и жизнь часто идут рука об руку, — ответил он.
— Слишком часто, — согласилась я и снова сосредоточила свое внимание на доске, а он откинулся на спинку кресла.
Но уничтожение моей королевы вскоре расстроило всю мою военную кампанию.
— Следи за королем, — учтиво предупредил меня Макбет.
Заметив угрозу, я выдвинула пешку, чтобы защитить его. Но король Макбета одним ударом подрезал моего отважного воина, у которого не было защиты.
— Почему тебя сегодня объявили королем М рея? — прямо спросила я.
— Твой возлюбленный отсутствует, а Морей должен был иметь свое представительство на этой встрече.
— Как бы там ни было, ты не имеешь права претендовать на этот титул.
— Некоторые так не считают, — пожал он плечами. — Еще одну партию?
— Нет, — с надменным видом ответила я, вставая.
Он тоже встал.
— Госпожа Грюада, — тихо промолвил он. — Будь осторожна, когда отправишься в Морей. Прикажи своему телохранителю, чтобы он ни днем, ни ночью не спускал с тебя глаз. — Кивком головы он указал на Руари, стоявшего неподалеку.
Я нахмурилась:
— Еще одно предостережение? Мне понятна твоя обида, господин, — ответила я. — Но это — твоя обида, и не надо обременять ею меня.
— Предупреди своего телохранителя, — повторил Макбет. — Или это придется делать мне. — Он склонил голову, а я, не отвечая, повернулась к нему спиной.
Руари, видевший, что я проиграла, ничем этого не показал. Он протянул мне руку, и мы вместе вышли из зала. Я не стала ему ничего говорить.
На следующий день утром мы собрались у ближайшей церкви для прощальной церемонии. Там должна была состояться еще одна встреча Кнута и Малькольма, и последний собирался представить саксонскому королю старшего сына Дункана. В какой-то момент он поднял своего правнука на руки и протянул его королю Кнуту. Двухлетний крепыш разразился страшным ревом, поставив в неловкое положение обе монаршие особы. И тем не менее, смысл этой церемонии был очевиден: юный Малькольм Мак Дункан символически выражал свою верность правителю Англии.
Кроме того, все присутствующие поняли, что, заставив своего правнука присягать Англии, старый Малькольм заявлял, что впредь престол будет переходить по его линии — от внука к правнуку. Я заметила, что Боде, Макбет и еще кое-кто помрачнели. Однако остальные встретили поступок короля аплодисментами.
Леди Сатен вышла вперед и забрала мальчика у своего тестя. Я находилась в ее свите, и она, обернувшись, передала мне раскричавшегося малыша. Он выворачивался, стараясь спуститься вниз, и я опустила его на землю и взяла за руку. Он потянул меня вперед с силой барана, который тащит за собой пастуха. Окружающие начали смеяться, и лишь я ощутила странную тяжесть на сердце.
И когда, содрогнувшись, я поняла, что это — предвестие будущего, эпизод сковал меня и всех собравшихся невидимой цепью. Символический договор, заключенный капризным ребенком с двумя старыми королями, обладал своим смыслом, тогда еще неведомым мне.
Ко дню свадьбы Абернет вылизали и вымыли дочиста — все было починено, смазано и сверкало, как новенькое. Долина никому не давала покоя. Она следила за тем, как печется хлеб и варится пиво для свадебного пира, и отдавала приказания, словно полководец на поле битвы.
Она двигала горшки и пробовала блюда на кухне, а в зале вместе со мной и Эллой усадила двух швей, которые строчили с бешеной скоростью. Она следила за тем, чтобы наших собак каждую неделю мыли в болотном мирте, дабы избавить их от блох, так что теперь, едва завидев Долину, они разбегались в разные стороны. Она наводила ужас на всех. Мы с Боде пытались всячески ее избегать.
За несколько недель до этого она вытащила меня на ярмарку, где накупила целый ворох шелка и полотна, и теперь мы без устали кроили из этих тканей платья, сорочки, накидки и постельное белье. Все это складывалось в деревянный сундук с лавандой и вахтой, который должен был отправиться вместе со мной в Морей.
